30 минут до центра Чикаго - Семён Каминский

Обычно они перекусывали бутербродами, которые приносили из дома, но сегодня решили пойти в какой-нибудь ближайший ресторанчик.

В половину первого весёлый Андрей заглянул на склад. Там было непривычно тихо: ни матерного бормотания заслуженного прапорщика, ни его возни. Семь торговых автоматов, раскрашенных в броские цвета, сгрудились в кружок у дальней стены пустого ангара, как бы рассматривая что-то находящееся между ними. Волна прозрачных пластмассовых шариков с конфетами, фигурками мультяшных героев, зажигалками, брелками и заколками выплеснулась из распахнутого нутра одного из автоматов на цементный пол, где в рабочем костюме и фартуке неподвижно лежал на животе Матвей с зажатой в руке длинной крестовидной отвёрткой.

Андрей глупо пытался растолкать его, что-то кричал, звал хозяина. Широкая дверь склада, тарахтя, убралась наверх, внутрь вошли яркий свет, тёплый воздух и приехавшие парамедики, которые, хрустя раздавленными игрушками, торопливо упаковали Матвея на тележку и увезли.

Хозяин сказал: «Инсульт» — и, ничего более не добавляя, стал собирать разбросанный товар. Андрей присоединился к нему, и вскоре на складе «Сладких радостей» был наведён обычный порядок.

— Сегодня ты едешь со мной, — пробурчал Шмария, когда утром, как обычно, заехал за Андреем, — хозяин велел. Нужно в южных районах заменить несколько попорченных автоматов. Там эти подонки в щель для монет жвачку запихивают… А других помощников больше нет… — он замолк и уткнулся в стакан со «спрайтом».

Андрей сел рядом со Шмарией, и они отправились на юг Чикаго, останавливаясь в магазинах, прачечных и ресторанчиках, где стояло оборудование «Сладких радостей». Шмария забирал из автоматов мешки с монетами, обновлял контейнеры с товаром, подписывал у хозяев заведений нужные бумаги.

Места, по которым они ехали, становились всё грязнее и непригляднее. Особенно страшно смотрелись кварталы домов с обгоревшими стенами и тёмными провалами окон. В домах продолжали жить люди.

— Ты думаешь, это стихийное бедствие у них тут? Массовые пожары? — говорил Шмария. — Ничего подобного, это не стихия! В этих районах почти всё население — чёрные, они поголовно сидят на пособиях по бедности. Здесь действительно горели дома, но потому, что они сами их подожгли, чтобы показать, что у них нет пригодного жилья, нет никакого имущества и им нужно новое, бесплатное жильё от городских властей. Я уже давно говорил хозяину, что пора отсюда все автоматы убрать, тут больше проблем, чем дохода, но он не слушает…

Наконец добрались до места. Это был продуктовый магазин дешёвой торговой сети «Алди», внутри которого, рядом с кассами, стояли три автомата. Шмария и Андрей оставили микроавтобус на почти пустой автостоянке перед входом в здание и, сообщив управляющему магазином, что они прибыли, занялись заменой повреждённых автоматов на новые.

Через некоторое время, нагруженные частями автоматов, они вернулись к машине — и оцепенели. Окна микроавтобуса были вдребезги расколочены, задние дверцы распахнуты настежь, асфальт вокруг густо засыпан стеклянной крошкой, а со стоянки при их появлении сорвался, взревев мотором, потрёпанный «форд» с чёрными парнями. Парни смеялись, показывали им непристойные жесты. Ни Шмария, ни Андрей не успели запомнить номерной знак «форда», но Андрей успел разглядеть, что на заднем сидении, в обнимку с одним из парней сидела девушка, очень похожая на Фабрис.

Все мешки с выручкой исчезли.

День выдался пасмурный, прохладнее предыдущих, и деревья на кладбище стояли уже не зелёные, а красные и жёлтые. Все мужчины были в кипах. Шмария плакал, и слёзы ненужными украшениями блестели у него в бороде. Раввин поддерживал жену Матвея, Таю, почти бестелесную, неузнаваемую в уродливой чёрной косынке, и что-то беспрерывно говорил ей-то по-английски, то на идиш, но она, скорее всего, ничего не понимала из его слов ни на том, ни на другом языке.

Вместе с Андреем приехал папа. Они невольно, с удивлением разглядывали, как аккуратно и буднично выглядит процесс погребения — словно небольшое дорожное строительство. Внутренность могилы заранее забетонировали. Траву застелили полиэтиленовой плёнкой, а над могилой установили приспособление, с помощью которого молчаливые рабочие легко опустили гроб вниз. Миниатюрный жёлтый трактор, оборудованный невысоким подъёмным краном, ловко накрыл отверстие бетонной плитой и, всего несколько раз подавшись вперёд и назад, засыпал свежее захоронение землёй.

Папа негромко отметил:

— Чисто хоронят, не по-нашему…

И на эти слова вдруг отозвалась, беззвучно заорала в голове Андрея дурашливая, матерная, неуместная частушка:

Наши спутник запустилиУ села Кукуева!Ну и пусть себе летает,Железяка…

Под утро за окнами начал бесцеремонно хозяйничать холодный дождь, заполнив навязчивым бормотанием чикагские улицы, быстро ставшие неуклюжими и окончательно осенними.

Андрей проснулся и понял, что индейское лето… что бабье лето прошло.

30 минут до центра Чикаго

Начиналось всё очень даже весело.

Нужно было попасть из пригорода в центр Чикаго, на встречу в офисе заказчика, для которого уже довольно долго вымучивается небольшой сценарий. Машина выскочила на скоростную трассу, почти пустую в это предполуденное время, и всего лишь от лёгкого нажатия педали понеслась со скоростью 70 миль в час… Можно было бы и побыстрее, но сильно превышать скорость нельзя, хотя и весьма заманчиво на такой широкой, многополосной и гладкой дороге, как 90-й «интерстэйт хайвэй». Однако именно на пустой дороге и ловят любителей быстрой езды придирчивые патрульные. Поставил автоматический контроль скорости на 65, убрал ногу с педали газа и расслабился под ритмы радиостанции «Олд рок». (Хорошо, что сын этого не слышит — уже бы заработал от него язвительный комментарий в духе того, что «Джетро Талл», «Иглз» и «Куин» слушают только старые пердуны… впрочем, так оно и есть).

— Как ты можешь слушать этих битлов? — говорит отец. — Они же только орут и хлопают в ладоши! А вот Марк Бернес…

«30 min to downtown» — «30 минут до делового центра города» — радостно сообщило электронное табло над трассой, показывающее в реальном времени состояние движения на дороге. «Замечательно!» — и расслабился ещё больше, но следующее табло, установленное через несколько миль, было не так оптимистично — на нём уже светилось: «40 минут», а на последующем — и вовсе досадное «50»… Далее скорость пришлось снижать и снижать и, наконец, недалеко от аэропорта О’Хара, у слияния дорог, почти полностью остановиться.

Впереди не только соединение нескольких магистралей — здесь заканчивается пригородная платная часть скоростной трассы, поэтому половина её разбита на десяток ручейков, перекрытых шлагбаумами, и стоят будки платы за проезд. Машин много — вот и образовался затор. Конечно, они не касаются друг друга полированными бортами, но их легко можно представить разноцветными неповоротливыми животными, что настойчиво толкутся у водопоя, оттирая более слабых в сторону. Многометровые громады трейлеров безапелляционно втискиваются между деликатными кабриолетами и легковушками, сверкая блестящими трубами и жарко на всех дыша. Что поделаешь — они большие, смирились некоторые неуверенные в себе малыши, уступая дорогу… Ещё чего, думают другие, понаглее, и лезут вплотную к великанам, проскакивая прямо перед ними.

— Мужчина, вы выходите на Короленко или нет? Я к вам обращаюсь, мужчина! Дайте же пройти!..

Время идёт, и становится понятно, что это не просто затор — что-то нехорошее случилось на трассе, скорее всего, авария. Стоишь и от нечего делать начинаешь исподтишка рассматривать соседей.

А вокруг — настоящий театр! Девчонка лет шестнадцати, сидящая в «фольксвагене» рядом с водителем, красит малиновым лаком ногти на ноге, высоко задрав её на переднюю панель. Из окна машины впереди мужские ноги в сандалиях и вовсе торчат наружу, покачиваясь в такт «рэпу», низкие частоты которого, даже на расстоянии, отдают в животе, как поступь гигантского тираннозавра из фильмов Стивена Спилберга. В длинном, видавшем виды «крайслере», украшенном вдоль кузова модной в 80-х годах отделкой «под дерево», помещается целая многодетная еврейская семья. За рулем красуется сухощавый носатый папа в чёрном костюме и широкополой шляпе, из-под которой свисают закрученные пряди тёмных волос. На пассажирском сидении едва просматривается маленькая мама. Определить, сколько в машине детей, невозможно, но, похоже, что много. Это мальчишки — в таких же, как у папы, но меньшего размера, чёрных шляпах, и с такими же, но чуть покороче, пейсами. Они поочерёдно высовываются из открытых окон, а их визгливый настойчивый галдёж отчётливо слышен в промежутках между шагами динозавра…