Путин - Крис Хатчинс

Первый вопрос, который возник в печати, вызвала работа Путина в органах. «Россия наблюдала, как Восток и Запад ворошили его прошлое в КГБ как единственный определяющий фактор его действий, – писал Гордон М. Хан в журнале Russia Journal. – Они даже не упоминали об остальном сформировавшем его политическом опыте – его работе в полудемократических и коррумпированных администрациях Ленинграда/Санкт-Петербурга и Москвы».

Между тем, это, несомненно, было правдой: опыт Путина в КГБ действительно был ключевым в его общении с другими людьми. После многих лет работы в качестве агента он научился управлять своими чувствами, что иногда создавало ощущение холодности, хотя на самом деле он был гораздо более интересен – и эмоционален – чем казался. Наиболее ярким примером этого был случай, когда Малыша – кавказскую овчарку Путина – сбила машина около их государственной дачи в Зеленогорске. Людмила подобрала раненое животное и отвезла в ветеринарную клинику, но спасти его там не смогли. Затем она позвонила секретарше Путина Марине Ентальцевой и попросила передать мужу грустную новость. Марина выполнила эту просьбу и была удивлена реакцией Путина. «Я смотрела на него, и на лице у него было ноль эмоций, – рассказывает она. – Я так удивилась, что спросила: „Вам кто-нибудь уже сказал об этом?“. И он спокойно ответил: „Нет, вы первая“. По сути, он глубоко эмоциональный человек, но, когда надо, он умеет скрывать свои чувства». Другой близкий к нему человек, пожелавший остаться неизвестным, дабы не впасть в немилость, высказался несколько подробнее: «Вы никогда не узнаете Владимира, если просто будете смотреть на него или даже слушать. Некто спросил меня [на экономической конференции] в Давосе: „Что за человек мистер Путин?“ Да, это трудно объяснить. Как Уинстон Черчилль сказал о России: „Это головоломка, завернутая в тайну и спрятанная внутри загадки, ключ к которой все же имеется. И ключ этот – российский национальный интерес“. Так вот, это описание можно столь же легко применить к Владимиру. Никто и не знает, что происходит в его в голове, но будьте уверены, что то, чем он занимается, – на благо страны». Не говоря уже о драмах, в которые Путин был ежедневно вовлечен в городском Совете, потеря им домашнего животного была только началом нескольких более серьезных происшествий, которые оказались бы для более слабого человека жестоким испытанием. Первое случилось в октябре 1993 года, когда основатель «Си-Эн-Эн» Тед Тернер и его жена-актриса Джейн Фонда посетили Санкт-Петербург для обсуждения Игр доброй воли – международного спортивного мероприятия, которое Тернер впервые организовал в Москве в 1986 году для содействия в «растоплении льдов» холодной войны и которое должно было состояться в Санкт-Петербурге в следующем году. Американская пара остановилась в гостинице «Астория», и мэр поручил Владимиру Путину сопровождать их на все встречи. Расписание было плотным, и Путину, известному своей склонностью к опозданиям, было и так трудно справляться с этим назначением, когда ему позвонила Марина и сообщила, что Людмила попала в аварию.

– Это серьезно? – спросил он.

Нет, ничего серьезного, – ответила секретарша. – Но на всякий случай «скорая» отвезла ее в больницу.

Сейчас я попытаюсь освободиться от этой встречи и поеду в больницу.

Предыдущую ночь Путины провели с детьми на даче в Зеленогорске. Утром шофер забрал Путина на машине и повез его в город на встречу с Тернерами. Авария произошла в тот день позже, когда Людмила с семилетней Катей, спящей на заднем сиденье, ехала забирать Машу из школы на семейных «Жигулях».

Недалеко от Смольного она проехала на зеленый свет, когда другой водитель резко вывернул из-за стоявшего автомобиля, проскочил красный свет и врезался в переднюю часть ее машины на скорости 80 километров в час. «Я просто не видела его, – говорит Людмила. – Для меня был зеленый свет, а направо я даже не смотрела». К счастью, водитель врезался в правую переднюю часть. Если бы это была передняя или задняя дверь, то Людмила или Катя, наверное, погибли бы. От случившегося Людмила полчаса не могла прийти в себя. Когда к ней вернулось сознание, ее первая мысль была о дочери. Она дала женщине-водителю, которая остановилась для оказания помощи, телефон Игоря Сечина, чтобы попросить его забрать Катю. Эта женщина вызвала скорую помощь и затем позвонила Сечину. Скорой потребовалось сорок пять минут, чтобы добраться до места аварии. К моменту их приезда Людмила была в состоянии шока и не могла сказать медикам, что благодаря должности ее мужа ее должны принять в Военно-медицинской академии. Ее отвезли в одну из самых худших больниц – 25-ю Октябрьскую, которая якобы являлась специализированной травматологической клиникой. Кошмар для нее только начинался. Состояние больницы привело ее в ужас. Отделение скорой помощи было завалено трупами и умирающими. «Я буду помнить это до конца моей жизни», – говорит она.

Вполне вероятно, что Людмила умерла бы, оставшись там. Врачи осмотрели ее и обнаружили, что в аварии было порвано ухо и травмирована спина, но не заметили наличие трещины черепа и надлома нескольких позвонков. Если бы она не получала надлежащей медицинской помощи, у нее мог бы развиться посттравматический менингит.

Извинившись перед Тернерами, Путин помчался в больницу. В приемной главный врач заверил его: – Не беспокойтесь, ей ничего не угрожает. Сейчас мы наложим ей шину на спину, и все будет в порядке. Вы уверены? Абсолютно.

Тем временем Игорь Сечин забрал Катю, которая была в синяках и выглядела подавленной, и отвез ее в Смольный. Марина отвела ее к местному врачу, который посоветовал проконсультироваться с педиатром, чтобы определить, нет ли сотрясения. Невролог в педиатрическом институте сказал, что у Кати шок, и порекомендовал покой и отдых.

Когда Марина с Катей вернулись в Смольный, Путин попросил Марину позвонить Юрию Леонидовичу Шевченко, хирургу в Военно-медицинской академии (и позже путинскому министру здравоохранения), рассказать ему об аварии Людмилы и о том, где она находится. Шевченко немедленно отправил в 25-ю Октябрьскую больницу одного из офицеров медицинской службы Валерия Евгеньевича Парфенова. «Мое ухо было разорвано, и они решили его пришить, – рассказывает Людмила. – Они оставили меня голой на столе в холодной операционной в ужасном полусознательном состоянии и ушли». Когда Парфенов приехал в больницу, ему сказали: «Она ни в чем не нуждается. Мы только что сделали ей операцию. Все в порядке». Он решил проверить пациентку сам. Людмила проснулась в операционной «и обнаружила офицера, стоявшего рядом со мной и державшего мою руку. У него была очень теплая ладонь. Она согрела меня, и я поняла, что спасена».