Великая русская революция, 1905-1922 - Дмитрий Лысков

Лидерам большевиков пришлось приложить немалые усилия, чтобы убедить хотя бы часть собравшихся в том, что борьба продолжается, и отменять в этих условиях Декрет о печати было бы крайне неблагоразумно.

В ходе голосования за резолюцию Ларина высказались 22 участника заседания, против — 31. Резолюция, предложенная Лениным, была принята 34 голосами против 24. При этом часть большевиков заявила, что не будут подавать голос за «какое бы то ни было ограничение свободы печати»[254].

7(20) ноября 1917 года СНК нанес очередной удар — вновь по экономической составляющей печатного дела, введя государственную монополию на размещение объявлений в газетах, сборниках, на афишах и т. д. «Печатать таковые объявления могут только издания Временного рабочего и крестьянского правительства в Петрограде и издания местных Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов», — говорилось в «Декрете о введении государственной монополии на объявления»[255].

Однако эти меры, объективно ведущие к ущемлению свободы слова, не были продуманной и заранее выработанной политикой большевиков. Более того, они вызывали неприятие в самой большевистской партии. Закрытие газет, попытки лишить издателей возможности пользоваться контрреволюционными источниками финансирования, централизация типографий и бумаги, — являлись элементами противодействия информационной антибольшевистской кампании, начавшейся после Октября.

Так, под давлением обстоятельств, складывалась политика большевистского СНК в отношении прессы в первые месяцы после Октябрьской революции. Впоследствии, с началом Гражданской войны и крайним усугублением экономического кризиса, дебаты о свободе слова утратили всякое значение. В конечном счете дореволюционную прессу и прессу периода Временного правительства убили не большевики, ее уничтожила Гражданская война. Новая советская пресса рождалась в 20-е годы с чистого листа.

4. Экономическая борьба. Национализация банков

Другим оружием антисоветских сил, объединенных Комитетом спасения, были административные рычаги. Петроградская городская дума контролировала городское хозяйство. Важные посты в учреждениях Петрограда занимала аристократия, а также представители и сторонники кадетской партии. К Комитету спасения примкнули Союз банковских служащих, Союз служащих министерства финансов и другие чиновничьи, финансовые и промышленные объединения. На вооруженное восстание большевиков они ответили тотальной забастовкой своих министерств, ведомств и компаний.

На следующий день после октябрьского восстания забастовку объявили служащие министерства труда. В скором времени к ней примкнули служащие министерства торговли и промышленности, министерства народного просвещения, министерства земледелия, министерства иностранных дел, государственного контроля, министерства финансов, министерства внутренних дел, министерства путей сообщения, управления государственных сберегательных касс, управления по делам мелкого кредита, петроградской сберегательной кассы, главного управления по делам местного хозяйства, почтово-телеграфные служащие и другие[256]. Всякая деятельность государственного аппарата, к которому СНК обращался с просьбами продолжить работу, чтобы не допустить разрухи, была парализована.

Комиссаров Советского правительства в министерствах встречали либо откровенные насмешки, либо пустые помещения. Троцкий тщетно пытался договориться со служащими министерства иностранных дел. Чиновники отказались признавать его и заперлись в своих помещениях. Троцкий потребовал ключи от архивов, но их «не нашлось». Когда вызванные им рабочие начали ломать двери, ключи обнаружились, но выяснилось, что товарищ министра иностранных дел Нератов прихватил с собой основные документы и скрылся с ними в неизвестном направлении[257].

Шляпников прибыл в министерство труда. В здании было несколько сотен служащих, но ни один из них не захотел показать Шляпникову, где находится кабинет министра. А. Коллонтай, назначенная комиссаром социального обеспечения, застала пустое министерство. Выяснилось, что заместитель министра графиня С. Панина скрылась со всеми фондами[258]. Позже стало известно, что графиня поместила средства в иностранный банк с условием, что они могут быть выданы только «законному режиму»[259]. В последующие дни министерство осаждали представители приютов и благотворительных учреждений, оказавшиеся в безвыходном положении[260].

Объявившие забастовку служащие государственных учреждений организовали стачечный центр. От его имени было опубликовано следующее воззвание: «Союз союзов служащих государственных учреждений Петрограда считает своим долгом широко оповестить население о своем решении приостановить занятия во всех государственных учреждениях… Большевики, опираясь на грубую силу штыков, объявили себя верховной властью… Теперь большевики стремятся овладеть всеми материальными средствами и всеми частями государственного управления…

Мы, служащие государственных учреждений, действуем в тесной связи со Всероссийским комитетом спасения родины и революции. Поэтому… мы… обращаем свой горячий призыв ко всем партиям, организациям и учреждениям, стоящим за необходимость спасения государственного начала в управлении. Мы зовем всех присоединиться к нашей тяжелой решительной борьбе за установление общепризнанной власти…»[261]

Чуть позже Комитет спасения Родины и революции вынес следующее постановление: «Заслушав доклад Союза союзов служащих государственных учреждений о ходе забастовки в государственных учреждениях, Комитет спасения родины и революции постановил приветствовать служащих в их мужественной борьбе… и заявить, что: 1) все бастующие служащие считаются состоящими на государственной службе, 2) передача дел в руки захватчиков или подача прошений об отставке является недопустимой, 3) вопрос о штрейкбрехерах будет рассмотрен Союзом союзов и будет представлен на рассмотрение новой власти, когда она будет сформирована»[262].

Фраза «все бастующие служащие считаются состоящими на государственной службе» не была простой декларацией. Забастовщикам выплачивали зарплату из специального фонда. Так, от члена кадетской партии Кутлера было получено для уплаты бастующим банковским служащим 540 000 рублей, затем 480 000 рублей. Взносы в фонд делали торговый дом Ив. Стахеева и Ко. в Москве, табачная фабрика Богданова, Кавказский банк, Тульский поземельный банк, Московский народный банк и т. д.[263]

При этом для СНК банки были закрыты. На практике они производили те выплаты, которые считали нужными. Два раза представители Совета народных комиссаров пытались получить из Государственного банка деньги для расходов правительства, оба раза безуспешно — служащие банка отказывали им в выдаче средств.

У Советского правительства не было денег на зарплаты и на элементарные закупки — вплоть до закупок продовольствия для снабжения городов и армии. В этих условиях в середине ноября Военно-революционный комитет опубликовал воззвание, которое гласило: «Богатые классы оказывают сопротивление новому советскому правительству рабочих, солдат и крестьян. Их сторонники останавливают работу государственных и городских служащих, призывают прекращать службу в банках, пытаются прервать железнодорожное и почтово-телеграфное сообщение и прочее. Мы предостерегаем их: они играют с огнем… первыми тяготу созданного ими положения почувствуют они сами. Богатые классы и их прислужники будут лишены права получать продукты, все запасы, имеющиеся у них, будут реквизированы. Имущество главных виновников будет конфисковано»[264].

В конце месяца увидело свет второе воззвание ВРК: «На фронте голод, верхи чиновничества саботируют… Военно-революционный комитет делает этим преступникам последнее предупреждение. В случае малейшего сопротивления или противодействия с их стороны по отношению их будут приняты меры, суровость которых будет отвечать размерам совершаемого ими преступления».

Наконец, в начале декабря было опубликовано последнее объявление Военно-революционного комитета в рамках борьбы с саботажем. Согласно нему все чиновники, не приступившие к работе, объявлялись врагами народа. Воззвание грозило опубликовать их имена в прессе. В качестве репрессивной меры, согласно документу, саботажники объявлялись под общественным бойкотом[265].