Железный герцог - Евгения Лифантьева

Мор замолчал на полуслове, и вдруг наступила абсолютная тишина.

Бывает так: стоишь посреди рыночной площади, полной многоголосого гула, но на миг все вокруг замолкает. Все торговки враз прерывают свои визгливые вопли, чтобы набрать в грудь воздуха; все зазывалы решают промочить горло глотком вина; все покупатели замирают в задумчивости; все возчики и водоносы останавливаются, чтобы передохнуть; а лошади и ослы, везущие товары перестают возмущаться своей скотской жизнью.

Над крепостицей повисла именно такая — внезапная и оглушающая — тишина. Ополченцы враз замерли, прислушиваясь к чему-то, что невозможно высказать словами. Это что-то было похоже и на отголосок очень далекого грома, и на гул прибоя, и на грохот камнепада — если до морского берега или горы, с которой сошла лавина, многие часы пути.

Потом в лесу на Второй террасе цвиркнула какая-то птаха, и звуки снова вернулись в мир.

До этого момента решение Мора принять бой здесь, на перевале, казалось барону Ильберскому глупой авантюрой. Подъезжая к заставе, он корил себя за горячность, заставившую его присоединиться к ополчению. Он достаточно послужил королю, чтобы рассчитывать в старости на покой. Но сделанного не воротишь, и теперь остается одно: ждать гибели рядом с толпой мужичья, возомнившего, что может противостоять многотысячной армии. Но вид старых укреплений почему-то подействовал на барона успокаивающе. Или он заразился уверенностью герцога?

Барон окинул взглядом соседние строения: без оконных рам, с провалившимися крышами, но каменные стены прекрасно сохранились, да и толщина кладки превращала их в хорошие укрытия. Только заложить чем-нибудь окна.

Словно читая мысли старого артиллериста, герцог провел рукой воображаемую линию от угла бывшей таможни до края казармы:

— Батарею из шести пушек поставьте здесь. По три пушки справа и слева от дороги, оставляя свободной середину Железного тракта. Камня много, поэтому выложите брустверы.

— Слушаюсь, господин маршал, — ответил барон. — Остальные пушки, я полагаю вытягивать на стену — там, где она достаточно уцелела?

— Да, ближе к реке и к откосу есть хорошо сохранившиеся участки. Я думаю, ополченцы вам помогут подготовить позицию.

— Слушаюсь! — повторил барон и кивнул. — Где быть мне?

— Я прошу вас взять на себя командование батареей здесь, внизу. Очень важно будет обеспечить максимальную скорострельность и точность. Это очень важный участок обороны, барон. Без вашей батареи мы Двальди не остановим. А люди… Лин!

Старый горец, казалось, возник из воздуха:

— Да, мой господарь.

— Ты поговорил с людьми?

— Да, господин, — Лин махнул рукой в сторону нескольких десятков пожилых ополченцев, тесной группой стоявших у таможни. — Все служили в канонирах или орудийной обслуге. Несколько моряков из Питтиля — тоже артиллеристы.

Барон задумчиво посмотрел на своих будущих солдат. Двое или трое поклонились хозяину Ильбера как старому знакомому.

— Сержант Кутыр из второй батареи — он же ушел в отставку еще при мне, — недоуменно пробормотал барон.

Но маршал перебил его:

— От вас зависит очень многое, если не все. Берите, если нужно, сколько угодно ополченцев. Берите подводы, чтобы подвозить камень. Требуйте, что нужно…

Барон, чуть подумав, вздохнул:

— Этих людей должно хватить для того, чтобы укомплектовать расчеты. Что ж… Сделаю возможное и невозможное, герцог. Разрешите начинать прямо сейчас?

— Конечно, барон. Я вас не задерживаю, — кивнул герцог.

И, обращаясь к Лину, продолжил:

— Собери возчиков — всех свободных из обоза. Тут много тесаного камня. Завалите проходы между Береговой башней и конюшней, между краем стены и таможней, между таможней и казармой. Потом наполовину заложите камнем окна в таможне и конюшне. Сделайте бойницы для арбалетчиков.

— Будет исполнено, мой господарь!

— Иди.

Мор отпустил Лина Бургеа взмахом руки.

— Полковник Ррот, ставьте пикинеров за пушками. Ваша задача — прикрывать их от прямой атаки. В случае чего — контратаковать без промедления. Арбалетчиков — к окнам таможни и конюшни. Задача та же — не подпускать противника. Запомните, Ррот, если северяне доберутся до батареи или пройдут сквозь вас…, и мне придется пускать в ход кавалерию…, тогда мы позицию не удержим. Нечем будет заткнуть дыру.

— Я сделаю все что возможно, господин маршал! — воскликнул полковник. — Костьми лягу, а не пропущу врага!

— Нет уж! — отрезал Мор. — Мне тут ваши кости не нужны! Я назначаю вас, как лучшего своего офицера, своим заместителем. Если со мной что-то случится — вам командовать отступлением.

— Слушаюсь, — сказал, слегка оторопевший Ррот. — Разрешите идти?

— Идите, полковник!

Ррот отсалютовал и быстро зашагал к ожидающим его невдалеке офицерам.

Мор огляделся. Он остался в почтительном одиночестве. Получив приказы, люди перестали сомневаться и делали то, что должны делать. Только поодаль, шагах в десяти от герцога, маячили двое слуг, которых приставил к нему заботливый Лин.

Герцог махнул им рукой и неторопливо пошагал к Высокой башне.

За двести лет башня нисколько не обветшала. Лишь потемнело дерево тяжелой двери, да немного истерлись ступени витой лестницы.

Мор долго поднимался вверх, пока не вышел на верхнюю площадку. Встал у зубчатого парапета и, незаметно от слуг, которые шли следом, перевел дух. Хоть и подпитанное энергией Гор и Долин, но старое тело протестовало против таких нагрузок.

Герцог огляделся.

Башня возвышалась над заставой. Она стояла на берегу Бена, и с нее отлично просматривался Железный тракт в сторону Мора.

— Прекрасный вид, — сказал герцог. — Здесь я и расположусь.

— Джади! — обратился он к одному из слуг. — Передай Лину, что за ходом битвы я буду наблюдать с Высокой башни. Пусть сюда поднимут мой штандарт и знамя Келенора. И пусть Двальди попробует его отсюда снять!

Мор оскалился, обнажив желтые, но крепкие зубы. Старческое лицо вдруг стало похоже на морду демона.

Джади испуганно отпрянул.

— Извини, — буркнул герцог. — Передай Лину, что я жду его здесь. А сейчас оставьте меня, я хочу побыть один.

Слуги молча поклонились и поспешили выполнить приказ — только каблуки застучали по лестнице.

А Мор вновь оперся на каменный парапет. Теперь он смотрел вдаль, туда, где Железный Тракт, видный отсюда на добрые полторы лиги, терялся в вечерней тени. Вечернее солнце прочертило резкую кровавую полосу по верху вздымающегося справа от дороги откоса. Казалось, скала полыхает, словно уголь в печи, еще немного — и вспыхнут растущие по-над обрывом ели. Все же, что было ниже этой яркой черты, уже погрузилось в сумеречную дымку.