Кобра и наложница - Бонни Вэнэк

«Я тебе не брат и никогда им не был!»

Глаза Джабари загорелись яростью, когда он снова заговорил:

— Я считал тебя своим братом. Я удостоил тебя чести быть телохранителем Бадры. — Шейх помолчал. — Ты знаешь, я люблю Бадру как свою сестру. Когда ты пришел просить ее руки, я думал, что это будет хорошая партия для вас обоих.

— Но Бадра отказала мне, — у Кеннета не было сил смотреть в глаза Джабари.

— Я не мог силой заставить ее выйти за тебя. — Джабари положил свои руки на колени ладонями вверх.

Кеннет помнил значение этого жеста. Это означало: чего ты хочешь от меня? Перед его внутренним взором проплыли воспоминания: отказ Бадры. Ее мягкий бархатный голос резал его по живому.

— Да, ты не мог заставить ее, — согласился Кеннет. — Но ты даже не пытался убедить ее пересмотреть свое решение. Это вывело меня из себя… Мало того, ты позволил мне уехать вместе с моим дедом в Англию. Иногда я спрашивал себя: а считал ли ты меня своим братом на самом деле?

В его словах звучала горечь. В шатре воцарилось молчание.

— Ты лжешь! — воскликнул шейх, глубоко вздохнув и сжав кулаки. — Разве я не считал тебя своим братом, Кеннет? Да, ты не был моим кровным братом, ты был мне гораздо ближе.

Джабари посмотрел вниз около себя, на драгоценный свадебный кинжал, висевший здесь. Резким движением он обнажил клинок и рассек им воздух. Символ кровного родства Хамсинов вонзился в пол в сантиметре от ноги Кеннета.

— Я решил подарить тебе это — свадебный кинжал Хамсинов, который скреплял кровное родство многих поколений до нас. Но ты отказался. Это ты отказался от нашего родства! Не я!

Кеннет смотрел на кинжал, который разорвал его связи с племенем, вырастившим его, с братом, который его любил. Но ведь этот кинжал — свадебный! А Бадра не захотела стать его женой. Он разозлился тогда. И так же жестоко отринул Джабари, как Бадра отринула его. Он продолжал смотреть на кинжал, его сердце учащенно билось. Прорезав ковер, кинжал как будто провел разделительную линию, напоминая ему о связях с его бывшими соплеменниками, которые он сам разорвал.

Теперь он больше не Хамсин.

Да, шейх никогда не сможет простить такую жестокую обиду. О, если бы он только знал причину этого отказа!..

— Джабари, скажи, а ты задавал себе вопрос: почему я тогда отказался принять этот свадебный кинжал?

Шейх поднял голову, его плечи распрямились, он посмотрел на Кеннета с выражением горделивого достоинства.

— Потому что ты повернулся спиной ко всему египетскому. Ты повернулся спиной ко мне, когда узнал, что будешь богатым английским лордом, и стал стыдиться нас. Стал стыдиться меня, своего брата.

— Стал стыдиться тебя? — Кеннет не сдержал короткий смешок. — Мой Бог! Все это время… ты думал, что я стал высокомерным английским снобом?

Рамзес и Джабари смотрели на него так, как будто он сошел с ума.

— Что тебя так рассмешило? — резко спросил Рамзес.

Кеннет задержал дыхание.

— Все вы думали, что я стыдился. Да, я стыдился, но не вас. Мне стоило огромных усилий подняться на корабль и уплыть, оставив позади эту жизнь, все, что я знал, ценил и любил, — он снова засмеялся.

На их лицах выразилось искреннее замешательство.

— Наверное, на него подействовала жара, — предположил Рамзес.

Спрятав свою гордость, Кеннет пытался продолжать:

— Знаете ли вы, почему я сказал, что мне было стыдно?

Не дожидаясь ответа, он продолжал говорить, отдавая себе отчет в том, что только полная откровенность, пусть даже и причиняющая боль, поможет исцелить раны прошлого. Кеннет собрал все свое мужество.

— Я стыдился, Джабари. Но не тебя. Мне стыдно было сказать тебе, как сильно я любил Бадру и как поразил меня ее отказ. Ты велел мне хранить этот кинжал у себя до того дня, когда будет моя свадьба. Но как я мог думать о женитьбе на ком-то другом? Бадра составляла всю мою жизнь. В течение целых пяти лет я охранял каждый ее шаг. Я следил за каждым ее движением, я боготворил ее. А она отказала мне. И твои слова прозвучали для меня тогда как насмешка. Они были для меня как этот кинжал, рассекающий на куски мое сердце.

Помедлив, он заставил себя проговорить то, в чем никогда бы не признался никому другому:

— Я так любил ее… — И помолчав, продолжил свои признания своему молочному брату:

— Если бы Элизабет, женщина, которую ты любишь больше жизни, с пренебрежением отвергла твое предложение, а потом я взял и подошел бы к тебе с поздравлениями и вручил тебе свадебный кинжал, что бы ты сделал? Разве ты не рассвирепел бы? Разве не сел на корабль с разбитым сердцем и с уверенностью, что никогда, никогда больше не вернешься назад?

Глаза Рамзеса расширились, а рот искривился. Они переглянулись. Шейх с виноватым видом потирал свою бородку.

— Аллах тому свидетель! Я не знал, как сильно ты любил. Я думал, что твоя преданность ей — это просто твое добросовестное отношение, что ты выполняешь данную мне клятву…, — сказал Джабари.

— Да, — вздохнул Кеннет. — И мой отъезд — это самое трудное, что мне пришлось сделать тогда. Вы были моей семьей. Пустыня была моим домом. Меня страшила перспектива жить жизнью английского аристократа. Черт побери, я даже не был уверен, что у них там есть хорошие лошади! И что англичане любят и умеют ездить верхом… Но у меня не было выбора.

Шейх заметно смягчился и задумался. Через короткое мгновенье он спросил:

— Ты помнишь испытание для всадника при твоем посвящении в воины?

Кеннет усмехнулся:

— Воин должен проскакать на своей кобыле, выполняя сложные движения.

«Ему пришлось пройти через другое испытание».

Рамзес лукаво усмехнулся:

— Помнишь, как отвели тебя в сторону и сказали, что настоящим испытанием для тебя будет проверка твоей мужественности?

Рамзес и Джабари привели его в грязный кирпичный дом местной проститутки, опытной женщины, которая знала, как сделать из юного воина мужчину. Они сказали, что его испытание будет состоять в том, как долго он пробудет с женщиной. В тот день он потерял невинность.

— Ты хвастался отцу, что был единственным воином, который мог оставаться с женщиной целых пятнадцать минут, — припомнил Джабари.

— А он сказал: «Сын мой, ты должен учиться ездить на лошади как можно дольше. Быть воином означает уметь ездить верхом столько, сколько надо. Ты можешь быть болен, но все равно ты должен. Покажи своей лошади, что хозяин — это ты. Будь ласковым, но твердым. Чтобы объездить, ударь ее по носу. Не слезай с лошади, если заметишь ее желание сбросить тебя. Зажми ее коленями и езди до тех пор, пока она не устанет», — вспомнил Кеннет.