На восьми фронтах - Павел Трояновский

В рощице, что за маленькой деревушкой, сидит на траве группа пленных. Около нее - наш лейтенант и два красноармейца.

- Привал? - спрашиваю я у лейтенанта.

- Да вроде этого... А вообще-то кухню ждем. Надо же накормить этих гавриков...

Лейтенант неплохо знает немецкий, и мы через него задаем пленным несколько вопросов.

Отвечает высокий и худой обер-лейтенант, пилот с разведывательного самолета.

- Днем пятого июля командование послало меня сфотографировать отступающие русские колонны. Приказали установить, по каким дорогам они двигаются. Первый вылет - в десять часов. Но на дорогах мы не обнаружили никакого отхода ваших войск. В пятнадцать часов - снова вылет на разведку. Но и на этот раз мы не доставили фактов, что русские отступают. Ну а в третий вылет... Во время него меня сбили...

Обер-ефрейтор из 86-й немецкой пехотной дивизии рассказал:

- Наш полк в наступлении поддерживало двадцать танков. Двенадцать средних и восемь тяжелых. Успеха мы не добились. Рота за каких-нибудь полтора часа боя потеряла всех командиров, до девяноста процентов личного состава. Из второго взвода, например, уцелел лишь я один... Я на восточном фронте с сорок первого года, но таких страшных боев еще не видел...

Над головами проходят несколько волн советских бомбардировщиков. Пленные и конвоиры задирают головы вверх, провожают их взглядом. Один из конвоиров говорит по-немецки:

- Гут!

Кто-то из пленных печально роняет:

- Никс гут...

Где-то неподалеку начинают рваться бомбы...

* * *

В первый же день сражения наиболее сильный удар врага пришелся на 81-ю и 15-ю стрелковые дивизии из 13-й армии. Здесь три пехотные и две танковые дивизии фашистов при поддержке 300 бомбардировщиков то и дело мощными волнами накатывались на оборону этих соединений. Выдержать такой яростный напор было очень трудно. Но наши стрелковые подразделения, в тесном взаимодействии с артиллеристами, саперами, танкистами и авиаторами, не дрогнули. "Тигры" и "фердинанды" продвинулись вперед только там, где не осталось в живых ни одного советского воина.

К вечеру 5 июля 17-й стрелковый корпус, находившийся до этого в резерве командующего фронтом, контратаковал противника на участке, где врагу удалось потеснить полки 81-й и 15-й стрелковых дивизий. Положение было восстановлено.

В медсанбате 81-й дивизии беседуем с раненым командиром роты лейтенантом Сергеем Волошиным. Его только что вынесли с поля боя. Волошин ранен в голову, руку в ногу.

- Рано утром пятого июля,- рассказывает он,- после сильного артиллерийского и минометного обстрела над нашими траншеями показались эскадрильи фашистских самолетов. Сколько их было - никто в роте не считал. Но бомбы падали густо...

Затем показались вражеские танки. Немало их подорвалось на наших минах еще перед передним краем. Несколько подбили артиллеристы. Лично я насчитал девятнадцать горящих машин. Но штук двадцать танков продолжали приближаться. Я подал бойцам команду: "Танки пропускать, отсекать от них пехоту!"

Лейтенант сделал попытку приподняться на носилках. Но тут же острая боль исказила гримасой его лицо. Подбежал санитар, помог Волошину лечь поудобнее. Сказал мне негромко:

- Ему трудно говорить, товарищ корреспондент...

- Ничего... Я доскажу,- возразил Волошин.- Так вот... Девять машин прошли над нашими траншеями. Сержант Петр Лотошин бросил вдогонку одному "тигру" две противотанковые гранаты и поджег его. Выскочивший, экипаж перестреляли. Это подняло настроение у бойцов. Но тут - автоматчики... Дело дошло до рукопашной. Отбились... До полудня отразили еще три атаки. Уничтожили, думаю, не меньше двухсот гитлеровцев. Но и у нас потери были большими - половина роты вышла из строя...

Потом к нам подоспели остатки соседней роты - человек двадцать. Но и такое подкрепление было очень кстати. Потому как враг предпринял новую атаку...

И вдруг - наши самолеты. Много самолетов! Штурмовиков... Навалились на гитлеровцев. Те заметались. Напряжение у нас спало. И тут-то у меня помутилось сознание. Представляете, до этого не чувствовал, что ранен... Очнулся уже здесь, в медсанбате. Теперь будут штопать...

Нет, такое напряжение воли, такое мужество трудно представить! Трижды раненный, человек не чувствовал своих ран, продолжал руководить подразделением! И только когда напряжение боя спало... Да, на такое способен лишь наш, советский воин!

Когда стемнело, удалось добраться до наблюдательного пункта 8-й стрелковой дивизии 13-й армии. Командир этого соединения, удивительно моложавый полковник П. М. Гудзь, как раз докладывал по телефону комкору генералу И. И. Людникову об итогах сегодняшних боев.

- Все части стоят на старых рубежах,- говорил он в трубку.- Только хозяйство Жданова несколько отошла назад. Утром положение восстановим. Наши потери и потери противника уточняются...

Дивизия держит оборону на второстепенном участке.

- Пока на второстепенном,- уточняет комдив.- Что будет завтра и послезавтра - посмотрим...

И все же даже здесь враг бросил против 8-й стрелковой части своих 78-й штурмовой и 216-й пехотной дивизий.

- На батальоны триста десятого стрелкового полка наступал четырнадцатый пехотный полк врага, поддержанный пятнадцатью самоходными орудиями и сорока танками. Одна из наших рот целиком погибла... В шестой батарее четыреста семьдесят шестого артиллерийско-минометного полка в живых остался один лишь лейтенант Сердюк,- рассказывал Гудзь.

Это тоже со всей красноречивостью говорило о накале сражения...

* * *

Во второй половине дня 5 июля командующий 13-й армией вызвал к себе командира 4-го артиллерийского корпуса генерала Н. В. Игнатова.

- Из триста седьмой стрелковой дивизии сообщили,- сказал командарм,- что шестнадцатая артиллерийская бригада, приданная соединению, почему-то прекратила огонь. Своими силами дивизия вряд ли сумеет сдержать напор врага. Прошу немедленно навести в шестнадцатой бригаде порядок...

Генерал Игнатов тут же послал в 16-ю бригаду оказавшегося под рукой начальника политотдела 5-й артиллерийской дивизии полковника П. И. Фокина. То, что увидел по прибытии на место полковник, потрясло даже его. Орудия бригады находились на прежних огневых позициях. Но не стреляли. Ибо вести огонь было некому: большинство артиллеристов погибло, остальные получили тяжелые ранения. Но бригада до конца выполнила свой долг - не пропустила ни одного вражеского танка. Более двух десятков из них чадило прямо у орудий. По ним, видимо, били в упор...

А об удивительном подвиге красноармейца Умара Джамбардова мне рассказали в политотделе 70-й армии. Он был подносчиком боеприпасов в минометной батарее 282-го полка 175-й дивизии. И свой подвиг совершил так.