Поток - Сергей Терёхин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Перед глазами Уинстона вдруг мелькнул образ погасшего города и мужчины, чье лицо наполовину скрыто в тени и который рассказывает что-то страшное, но интересное.
– С того момента, как я начала слышать богов, я знала, что рано или поздно стану подношением. Так всегда происходит, не важно, кто ты и откуда. Просто однажды приходит старейшина и забирает Слышащего. Ты живешь с этой мыслью каждый день, иногда забываешь, конечно, но она всегда возвращается; и постепенно, почти незаметно, ты привыкаешь к ней, она становится твоей тенью, всегда рядом, как неотъемлемая часть тебя.
Девушка вдруг замолчала, а на лице ее было такое выражение, будто она силилась понять, почему стала рассказывать все это, и никак не могла вспомнить. Уинстон не знал, что сказать. Его внутреннее «я» разрывалось на части в ожесточенной борьбе. С одной стороны, он чувствовал, насколько тяжело ей говорить все это, и был уверен, что ему никогда не понять того, через что она прошла за свою короткую, но очень непростую жизнь. Ему хотелось как-то уберечь ее от новой боли, пусть даже она коренилась в ее памяти, сделать так, чтобы хотя бы сейчас, в этот момент, она просто жила и не страдала. Но, с другой стороны, его не покидало ощущение, что есть в ее словах что-то важное, причем важное для него самого, и попытка забыть, отвернуться от прошлого будет непростительной ошибкой по отношению к будущему.
– Конечно, мне было страшно, наверное, кому угодно будет страшно, когда впереди у тебя нечто жуткое, неизвестное и оттого еще более пугающее. Когда провели все необходимые церемонии и меня увезли в Пустошь, я знала, что не вернусь, и понимала, что, скорее всего, умру, хотя маленький огонек надежды все же тлел где-то в груди. Я так ушла в себя, что, когда мои… провожатые начали рвать на мне одежду, до меня не сразу дошло, что происходит. А потом… – голос ее дрогнул, и Мелони проглотила подступивший к горлу комок, – когда я оказалась спасена, а они убиты, первое, что пришло на ум: что боги все-таки защитили меня, а их покарали. Но, когда я поняла, что вы из Анклавов и меня спасли те самые люди, из-за которых и нужна была моя жертва, чтобы унять гнев богов, я начала спрашивать себя: как такое может быть? почему так произошло? благословение это или проклятье? А может, вообще вокруг только ложь… – Она сокрушенно покачала опущенной головой. – Я до сих пор не могу найти ответов на эти вопросы…
– Я могу помочь тебе, – голос Берта неожиданно донесся откуда-то из темноты леса. Мелони и Уинстон не сговариваясь вздрогнули. – Я расскажу правду. Анклавы, так же, как и их жители, никогда не шли наперекор Создателю. – С каждым словом он, шаг за шагом, приближался, а пляшущие тени от костра придавали ему какой-то жутковатый вид. – Он послал Поток, чтобы испытать нас, и мы приняли это испытание, сражаясь с Потоком каждый день, год за годом. Мы строим Стены не для того, чтобы перечить Его воле, а проявляя наше рвение стать достойными Его. – Голос его звучал необычно твердо и истово, особенно для такого тихого и немногословного человека. – Так же как вы приносите в жертву своих сородичей, мы добровольно поднимаемся на Стены и умираем там сотнями и тысячами в нашей тщетной борьбе с Его мощью.
– Берт, что с тобой? О чем ты говоришь? – Уинстон поднялся и шагнул навстречу дозорному.
– Анклавы верят! – Голос Берта сорвался, превратившись в какой-то хриплый визг. – Но вот он, – длинный потемневший от пыли и грязи палец уткнулся прямо Уинстону в грудь, – он – пришелец, появившийся неизвестно откуда и вливающий яд в уши наших лордов. Это он, грязный безбожник, из-за которого мы все будем наказаны, он принес весть о том, что мы можем освободиться от нашей кары без дозволения Создателя. – Мелони как завороженная смотрела на Берта. Его голос стал тихим, словно шипение змеи. – И это он, а вовсе не жители Анклавов спас тебя и не дал выполнить свой долг.
– Да ты обезумел! – Уинстон схватил его, желая встряхнуть как следует и привести в чувство, но Берт оказался сильнее и проворнее. Он быстрым движением одной рукой перехватил его и с силой дернул на себя, а другой выхватил нож. Остро отточенный клинок зловеще блеснул в свете костра.
– Вот ответ на все твои вопросы! – Старый дозорный с размаху ударил ножом, целясь Уинстону в живот.
– Не-е-ет!
Его спасло только то, что в последний момент он неуклюже оступился и, споткнувшись, всем весом навалился на Берта. Удар не достиг цели, и клинок, скользнув по кожаному нагруднику, запутался в полах плаща.
Крик Мелони пронзил тишину, и все разом пришло в движение. Уинстон зарычал, в один миг вспомнив, как его избивали на улицах Витне, выкрикивая такую же нелепицу про Создателя и проклятья. Он оттолкнулся двумя ногами, понимая, что его единственный шанс – это повалить Берта и не дать ему снова воспользоваться ножом. Они кубарем покатились по земле, пинаясь и чертыхаясь без остановки. Уинстону удалось нащупать запястье руки, в которой все еще было зажато смертельно опасное оружие, и, оказавшись сверху, он что есть сил ударил им о подвернувшуюся корягу. Нож со звоном улетел куда-то в заросли пожухлой травы.
– Может, хватит?! – заорал Уинстон Берту прямо в лицо, воспользовавшись своим преимуществом. Но тот, не обратив на это никакого внимания, без особого труда сбросил его и поднялся на ноги. Уинстон, тяжело дыша, встал напротив, напряженный и готовый к нападению. – Чего ты добьешься, если убьешь меня? Мелони все расскажет Димитрию, и тебе конец. Даже если ты сбежишь, тебя выследят и поймают. Но даже это не важно, так как бежать тебе будет некуда. Анклавы навсегда окажутся закрыты для тебя.
– Ее судьба была предрешена Создателем давным-давно, а вот для тебя, – он вытащил меч из ножен и направил его острие на Уинстона, – я стану его орудием!
– Это мы еще посмотрим. – Уинстон тоже обнажил висящий на поясе клинок. Димитрий сам дал ему его, когда прощался.
– Мальчишка! Я заберу у тебя эту железяку и
