Лестинца - Егор Фомин

Здешняя ночь не баловала звуками. Не было слышно сверчков и лошадиного храпа. Не было слышно птиц. Лишь стучали кости в стаканчике у ворот, да мягко и неспешно стелился по-над ночью высохший, скрипучий, но какой-то уютный голос:

- Ночь, Викар, это ночь. Ты уже плохо видишь, Викар. Плохо видишь. Я тоже чувствую наступление тьмы. А все-таки, Викар, все-таки не боюсь я, что когда-нибудь, открыв утром глаза, не увижу ничего, кроме ночи. Не боюсь. Определенно, нам с тобой, Викар, не стоит бояться тьмы. Нам есть, что вспомнить, Викар. Когда-то мы видели много пламенных ночей. Ты помнишь, Викар?

- Помню, Тирен, - ответил вдруг другой голос, седой голос, помню...

- Не говори, Викар, не надо, - продолжал первый. - Я слышу. И все-таки, все-таки... все бы отдал, чтобы еще раз увидеть ее глаза. Ты помнишь, какие у нее были глаза?.. Услышать запах ее волос... У нее были дивные волосы, Викар... Я сказал ей, что вернусь. Я обещал ей. Как думаешь, Викар, она ждет?.. Не отвечай. Не надо. Нам, с тобой, пожалуй, слова уже и не нужны... А однако, я еще увижу ее... увижу... определенно...

Эти голоса невольно увели думы принца от его раздумий, но упрямая его натура все же не дала ему мирно наслаждаться ночным покоем. В чем же разгадка этого замка? В чем же дело? Все не может быть так просто, как выглядит. Но в то же время этот близнец сказал, что все перед моими глазами. Зачем ему лгать? И зачем лгать Ун-Рону? Что ложь? То, что лежит перед моими глазами, то, что я вижу, или то, что об этом говорят другие? И что делать?

Звезды! Вас здесь так много! Дайте ответ. Торн и Алик, помогите! Дай мне разум, Алик! Тай мне твердость, Торн! Боги, дайте мне сил!

Они все здесь как-то особо озлобленны. Словно проклятые. Никогда династия не мирилась с судьбой. Так что же, неужели нищета этого замка и есть правда? Нет! Не может этого быть! Лестница, ведь Лестница здесь кончается! Или это тоже есть ложь?

Боги!!!

- Тяжело? - вдруг раздался знакомый голос над самым ухом.

Принц настороженно развернулся, но натолкнулся лишь на кривую улыбку Итернира.

- Мне тоже бывало тяжело, когда я учился выбирать, - на удивление мирно сказал тот, - потом привык. Ты же мало видел в своей жизни. И только в твоих руках сделать так, чтобы увидеть больше. Думай. И забудь мои прежние слова. Прости. Так тебе будет легче. Я тебе прощаю.

Принц кивнул, принимая слова, и вновь развернулся к звездам. Спорить сейчас с ним не хотелось. Может он, простолюдин, и впрямь порой прав бывает?

Ложь. Неужели, все это ложь? Но как же тогда слова Рен-Туна? Он говорил, что сам ходил и видел, что Лестница кончается. Что же делать? Если все это ложь, то ему-то зачем лгать? Рен-Туну? На что я вообще способен, если не могу отличить правду ото лжи. Может быть действительно, стоит самому дойти до конца, и увидеть все своими глазами?

Мгновения неспешно текли мимо них, разговор у ворот все так же лился в ночь, и казалось, что этот старый голос и ночь неразделимы, как ступени Лестницы.

- Готов? - спросил Итернир, когда Кан-Тун повернулся к нему, правильно, сейчас они как раз упились до зеленых пьянов. Идем.

Тяжелее всего было оторвать Крына от куска мяса и кувшина. Дрянное пойло будто не действовало на него, хотя он опрокинул в себя далеко не один кувшин, не заботясь о такой малости, как кубок. Однако ноги слушались его не беспрекословно.

Никто им не препятствовал. Все и впрямь упились, и Итернир тревожно ожидал появления маленьких зеленых пьянов, без которых подобные моменты не обходятся.

Ворота замка были открыты, а старик даже не упомянул их в своем бесконечном монологе. Они миновали замковые стены, и отошли уже на полсотни шагов, когда от стены у ворот, никем не замеченная отделилась невесомая тень, растворившись в благодарно принявшей ее тьме.

12

Путники сразу направились через поля, надеясь оставить город справа. Тот человек, Рейнар, скорее всего не зря говорил о награде за их голову. Да и Котьен с подельщиками своими в свободном поиске, наверное, не зря стебли жевал. Короче говоря, как сказал Итернир, гусей дразнить - последнее дело и потому город они решили миновать.

Утро встретили, выходя на дорогу, что тянулась от города дальше, вдоль Лестницы, к предсказанному всеми обрыву. Полей стало меньше, потянулись невысокие холмы, заросшие дикими травами.

Пройдя еще немного, они заметили сгорбленную серую фигуру на лугу, неподалеку от дороги.

- Эй, старик! - крикнул Кан-Тун, уперев руки в бока.

Человек на лугу обернулся к ним и стало заметно, что в руках его была коса, слишком тяжелая коса, для иссохших рук.

- Что вам, сынки?! - спросил он, напряженно вглядываясь в людей на дороге.

- Эта дорога ведет к концу Лестницы?! - крикнул Кан-Тун, поморщившись от обращения "сынки".

- А что же вы неприветливые такие, ребятки? - проговорил старик. Тихо проговорил, но каждый его услышал, словно был в двух шагах, - здоровья бы пожелали, да помогли бы, а я уж вам обсказал бы все как есть.

- Старик! - зашелся принц, - тебе задал вопрос не грязный простолюдин, а светлый принц, и ты должен ответить!

- Погоди, светлый принц, - вдруг проснулся Крын, - ты уж того... не серчай... стар он больно... а скотина все ж есть просит... погоди, помогу я ему.

Он грузно направился вдоль малой лощинки к старику, подминая травы луга.

- Стой! - приказал принц, - когда ты помогать собрался, за нами уже погоню, может быть снарядили! Времени нет!

- Остынь, - хлопнул его по плечу Итернир, одобрительно глядя на не обернувшегося Крына, - может снарядили, а может и нет. Может они только сейчас заснули, как следует. Да и нам отдохнуть бы не мешает. Это ж я никак выспаться не могу! Чуть ночь, так дела неотложные! Давайте-ка привалим!

И он тоже направился через луг к старику. Ригг, не раздумывая, пошел следом, а Ланс повернул с дороги, как будто, дорога делала здесь поворот. Ничего принцу не оставалось, как идти вслед за ними.

Крын уже вертел в руках косу старика.

- Что-то вроде того... - озадаченно глядел он на нее, великовата ж она тебе... дедушка. А?

- Главное, милок, тебе впору, - щурил старик в ответ глаза, окруженные лучиками морщин.

- Уж отбита славно... - остался доволен Крын косой, скидывая рубаху, - Э-эх! Как же вы тут без росы-то?! - воскликнул он и затянул во всю мощь своей широкой груди:

Как по зорьке на заре,

Да по чистой по росе,

Выходи-или косари...

Косил он красиво. Широко, удало. Тело его не было перевито мышцами, но было налито какой-то особой силой. Неодолимой мощью отзывалось на каждое движение косы. Чуть придерживал косу на отлете, далеко отнеся ее вправо, а потом одним мощным широким движением, под шаг левой ноги, охватывал полукруг, прижимая пяту косы к земле, и полоска травы покорно ложилась на землю. Шаг правой, новый замах, чуть придержал косу, на краткий, неуловимый миг, и вновь ложится на землю скошенная трава. Широкая полоса снятой под корень травы тянулась за ним, а стена еще стоящих сочных стеблей все отступала и отступала.