Высоцкий. Спасибо, что живой. - Высоцкий Никита Владимирович

—    Не пихайте меня, я отправляю людей!

—    А мы кто, не люди? — раздалось из очереди.

—    Ну вот и стойте... Молча.

Регистраторша снова обратилась к Фридману:

—    Вы задерживаете всех. Давайте я оформлю тех, у кого паспорта. А дальше идите разбирайтесь.

—    Нет, голуба! Ты всех оформишь, — не унимался Фридман.

—    Да отпихните вы оттуда этих уродов! — донеслось из конца очереди.

Ситуация обострялась. Толпа активно напирала на Леонидова у весов и на Фридмана с Высоцким у стойки.

—    Я подтверждаю, что она — это она! — Володя сделал очередную попытку выправить разговор. — Давайте расписку, что ли, напишем. Ну — шаг навстречу.

—    Это невозможно, — упрямо твердила регистраторша, не глядя ему в глаза.

—    Позовите руководство, — не выдержал Леонидов.

—    Я не обязана.

—    Зовите, я сказал! — настаивал Паша.

—    Вы мешаете работать.

Туг не выдержали нервы у одного из пассажиров.

—    А ну вали отсюда! — заорал он и попытался скинуть вещи москвичей с весов, чтобы поставить свои. Леонидов сбросил его чемодан и водворил на место сумки. Поднялась толкотня. Татьяну вообще вытеснили из очереди.

—    Забирайте. Следующий! — Регистраторша швырнула Фридману билеты и паспорта.

—    Минуточку, дорогуша! — вскричал Фридман. — Со мной так нельзя!!!

Тут женщина развернулась к скучающему у весов грузчику.

—    Милицию зови! — приказала она.

—    Давно пора! — одобрительно загудела очередь.

Очень быстро, как будто ожидали в засаде, возникли капитан и сержант милиции и встали за стойкой со стороны регистраторши.

—    Что тут у вас? Ну-ка тихо — не орать.

Все замерло.

—    Все в порядке, командир. Нужно улететь, паспорт потеряли. Давай решим это... — миролюбиво заговорил Володя.

—    У кого нет паспорта? — с важным видом осведомился капитан.

Фридман потянул Татьяну за руку.

—    Да вот. Танечка, сюда иди. Вот она, наша красавица.

Капитан козырнул Тане.

—    Пройдемте в сторонку.

—    Павел, стой и не пускай никого, — шепнул Фридман Леонидову, а сам двинулся за милиционерами. — Ребятки, это Высоцкий.

—    Ще ваш паспорт? — капитан навис над Таней.

—    Потеряла.

—    У вас должна быть справка, ее дают при утере.

—    Да у нее забрали паспорт, — вмешался Володя. —Ну, девчонка. Не разобралась. Скажи, чтоб пропустили, или выпиши ей справку.

—    Пройдите со мной,—неумолимо продолжил капитан. Он подчеркнуто обращался только к Татьяне.

—    Стой. Где у вас тут хоть какой-нибудь начальник? — твердо спросил Володя.

Капитан первый раз посмотрел на Высоцкого.

—    Я начальник.

—    Нет, мне такой нужен, кто и тебе прикажет.

—    Не знаю такого.

Неожиданно регистраторша, которая тоже вышла из-за стойки, потянула Высоцкого за рукав:

—    Владимир Семеныч, только не оборачивайтесь. Вон тот в углу... он сказал: «Без паспорта никого не сажать».

Володя не послушался и обернулся.

* * *

Всю эту сцену Михалыч наблюдал, стоя у дверей в депутатский зал. В глубине души он надеялся, что Высоцкий согласится оставить Ивлеву в Бухаре. И тогда он, Михалыч, избежит необходимости разговаривать с ним. Это было бы лучшим выходом. Но Высоцкий упорствовал. Теперь разговора было не избежать.

* * *

Володя повернулся к регистраторше.

—    Как зовут его?

—    Не запомнила, но он не местный — из Ташкента. Я бы пропустила, но...

Володя еще раз посмотрел в сторону мужчины, на которого указала регистраторша. Вслед за ним повернулись и Фридман, и Леонидов, и Таня.

—    Спасибо. Капитан, жди здесь. Я сейчас решу все. — Володя улыбнулся Татьяне и зашагал к Михалычу, внимательно наблюдавшему за происходящим.

—    Володя! — окликнула его Татьяна. — Это он у меня паспорт забрал!

Володя остановился — Фридман перегородил ему дорогу, широко расставив руки.

—    Не ходи. Татьяну я отправлю потом. Будь взрослее. Они же провоцируют тебя. Не надо. Наоборот, покажи, что тебе все равно. Что они ей сделают за паспорт? Чем меньше ты реагируешь, тем лучше. Этот человек — он очень на многое способен. Это очень непорядочный человек. Он умеет давить на самое больное.

—Ты что-то знаешь, Леня?

—    Да, знаю. Я знаю, что им нужен ты. Не я, не Татьяна — а ты. И поэтому не ходи. Всем будет лучше, если ты просто уедешь. Хочешь, я пойду к нему?

—    Не хочу. Я сейчас. Как его зовут?

—    Виктор Михалыч.

Володя отстранил Фридмана, но тот схватил его за руку.

—    Он будет говорить тебе про меня. Это правда, прости.

Володя взял Леню за плечи. Леня поднял голову и посмотрел Володе в глаза.

—    Леня! Что бы он ни сказал—ты мой товарищ. Был и будешь. Не трясись.

Высоцкий направился к Михалычу.

—    Я с тобой. — Фридман устремился за ним.

Володя, подойдя, слегка замялся — подавать или не подавать руку?

—    Виктор Михалыч? Здравствуйте. По-моему, я вас где-то видел.

—    Я вас тоже. Здравствуйте. Давайте зайдем, а то мы как на сцене.

Действительно, вся очередь на регистрацию смотрела на них. Михалыч открыл дверь и пропустил Высоцкого вперед, затем повернулся к Фридману.

—    А ты куда? До тебя еще дойдет очередь. Стой здесь. Не пускай никого.

—    Я вам не швейцар!

—    Ты не швейцар. Ты — сексот. Делай, что тебе говорят, — отрезал он.

Фридман опустил голову.

—    Хорошо, я постою.

Но как только дверь за Михалычем закрылась, Фридман рысью помчался к выходу на площадь.

Володя ожидал Виктора Михайловича в зале с роскошными креслами, полированным столом с двенадцатью стульями, с цветным телевизором, небольшой барной стойкой. За широкими окнами открывался вид на летное поле.

—    Это что же, пыточная тут у вас?

—    Нет, это депутатский зал. Располагайтесь. Времени мало, давайте сразу к делу.

Михалыч удобно устроился в мягком кресле.

—    Отдайте, — сказал Володя.

—    Что? — Михалыч удивленно вскинул брови.

—    Да то, что взяли.

—    Вот это? — Михалыч вытащил из кармана паспорт, положил его на стол. — Или вот это? — Он достал ампулу и аккуратно поставил ее рядом.

Володя помрачнел и присел на край кресла.

—    Паспорт.

Михалыч раскрыл паспорт Татьяны.

—    Ивлева Татьяна Петровна подозревается в совершении действий, предусмотренных статьями 221 и 223 УК Узбекской ССР—незаконное приобретение, хранение и транспортировка наркотических средств, дала объяснение и подписку о невыезде.

Он извлек из портфеля бумаги с подписями Татьяны.

—    Это — лекарство... Оно принадлежит мне.

—    И это?

Михалыч достал коробку «ZЕВО-ZЕВО», открыл ее и вытащил упаковки с ампулами.

—    Тридцать семь ампул, а было сорок. Начали, стало быть, лечение?

—    Вы как разговариваете?!

—    А как бы вы хотели?

—    Да-да, мне же говорили — посадят, покажут ампулу, и все подпишешь. Что-то подписать?

—    Нет.

—    А зачем тогда?

—    Нарушен закон. Совершено преступление.

Михалычу нравилось, как держится Высоцкий.

Никакого высокомерия, истерики... Он ничего не изображал и даже не пытался скрывать, насколько тяжелый удар получил, но все-таки его следовало дожать... для его же пользы. «Какой-никакой, но все-таки выход. И для Высоцкого, и для Ивлевой».

—    Это мое. Пиши! Это все мое, — прервал паузу Высоцкий.

—    Понимаю. Хотите взять на себя. Благородно. Надеетесь, что вас не тронут? Может быть. Только ей вряд ли поможете. Пойдет по тем же статьям как соучастница. А деяния станут групповыми. Срок больше.

—    Испугал! — Высоцкий вдруг перешел на «ты». — Дальше-то что? Не просто же так ты со мной разговариваешь. Что делать предлагаешь?

Михалыч выдержал паузу и, стараясь быть предельно корректным, мягко и тихо стал объяснять:

—    Езжайте в Москву. С вами сразу же свяжутся. — Он намеренно делал паузы, чтобы его слова отчетливей доходили до собеседника. — Наверное, будут выдвинуты какие-то предложения. Если вы их примете, я думаю, дня через три Татьяна Петровна будет в Москве. — Он откинулся на спинку кресла, давая возможность обдумать сказанное. — Пока арестовывать ее не станем. Фридман устроит ее в ту же гостиницу. Даже допрашивать не буду. Обещаю, слово офицера. До ваших московских решений.