Магуари - Сергей Калашников

— Да. Туповатые послушные создания, совершенно неприспособленные к обитанию в лесу. Зато разведчики у них отлично маскируются, передвигаются уверенно. Птичек и зверушек ловят и тем кормятся. Съедобные корешки легко находят. Хотя боевым оружием владеют примерно на том же уровне, что и бойцы, и речь у них не лучше.

— Допрашивала, что ли? — Дик изумлён.

— Конечно. Было несколько пленных. А вот из ящеров постарше никого живым не захватили, — продолжает Клёпа, — их всего семеро весной пришло с войском, скорее всего, командовали большими отрядами, которые по тысяче особей.

— По тысяче двадцать четыре, — машинально поправляет Дик. — хотя, наверное, больше. Это бойцов столько, а ещё командиры. Так ты тоже заметила, что различия между рептилиями таковы, что они поддаются некой классификации. Словно разные сословия, или специализации. Впечатление, что эти драконы сильно меняются с годами, умственно, хотя физически это проявляется слабо. Размеры тела у них одинаковые, да и возрастные признаки на человеческий глаз неприметны — я только морщинистость шеи отметил.

— Мне тоже так показалось, — соглашается собеседница. — И, знаешь, тайну наших с тобой зимних походов, полагаю, следует доверить большему кругу лиц. А уж письму ящерскому вообще надо обучить многих. Оно ведь очень информативно, для рецептов или инструкций значительно лучше годится, чем наше. И, чтобы им пользоваться, совершенно необязательно рычать и щёлкать. Оно ведь со звуками логически не связано.

— Пожалуй. Только сейчас надо сконцентрировать усилия на встрече группы зеленокожих, что возвратятся сюда в конце лета, — голова у юноши уже переключилась на конкретику. — Как полагаешь?

— Полагаю, что государства, расположенные на северных окраинах, к этому нападению подготовились. — Клёпа не выглядит встревоженной. — Вряд ли рептилиям снова удастся столько народу просто так поубивать. Уж и не знаю как, но люди встретят их нелюбезно. С другой стороны, по оценкам Карика, к Гонбару приходила одна двадцатая часть того войска, которое перешло болота этим летом. Задавят ящеры людей числом, если будет сражение в чистом поле. Это совсем не то, что умирать под гранатами, летящими из-за стены.

Вот ведь, принцесса! Собрала кучу сведений и оценила их как следует. Не то, что он, граф недоделанный, и начинающее божество. Кстати, о божестве.

— Клёп! А чего это про мою истинность слушок так легко разошёлся? Может быть, мне ещё что-то стоит узнать?

— Хм! Наверное. Ты ведь вообще в наших верованиях не разбираешься. Короче, считается, что Истинный живёт среди нас, только никому про это не рассказывает. Ну, приём такой научители используют, чтобы, если кто худое что-то делает, так боялся. Вдруг на большую неприятность нарвётся, если окажется, что он истинному пакость учинил.

Так. Час от часу не легче. Эта средневековая принцесса — атеист, циник, прагматик и красавица, его совершенно не любит, но относится к нему в высшей степени по-дружески. Или даже по-матерински. Прямо пестует и наставляет.

— Я ещё вот что хотел спросить. Это про Уланку. Как она, совсем ещё маленькая сирота, обучавшаяся в школе, может управляться с таким хозяйством, как целое графство? И нигде не накосячила.

— Не идеализируй ребёнка. Это у всех мужиков есть такое твёрдое убеждение, что если девушка к нему хорошо относится, так значит умница. Ошибок она делает массу. Просто быстро обнаруживает и исправляет. И не повторяет потом, — Клёпа выглядит ехидно, поддевая приятеля. — Но котелок у неё действительно варит — позавидуешь. Уж и не знаю, оттого это, что она такая уродилась, или из-за игр в шахматы с братом Ерувимом.

Дик вернулся к самому важному, к оружейной тематике. Без мобильной надёжной дистанционной убивалки каждый приход ящеров будет ставить их графство на грань гибели. А в этой области, оказывается, за то время, пока он занимался невесть чем, возникла масса нового. Самое важное место любого бабахучего боеприпаса, взрыватель. И вот тут за время их с Клёпой жития в Заболотье, произошли поистине революционные сдвиги. Гранаты фитилём больше никто не подпаливает. Дергают за верёвочку, и бросают. Взрыв следует через семь секунд.

Как до этого дошли и чего там удумали, разбираться не стал. Пиротехническими затеями занимались три пришлых дворянина, из которых один в прошлом постигал алхимические премудрости, второй хаживал с бродячим фокусником, а третий ученичествовал в мастерской замочного мастера. Гранаты теперь выглядели колотушками на длинной ручке, оплетёнными редкой верёвочной сеткой, чтобы их керамические корпуса не раскалывались при соударении с препятствием. Дик испытал эти штуки в действии — удобные, малоопасные для пользователя, и в радиусе трёх метров от места подрыва весьма болезненные для неприятеля. А что ещё немаловажно, бросать их удобно, метров на двадцать — запросто. А тренированный боец и на полсотни способен запулить.

С интересом наблюдал за тренировкой ополченцев в применении картечниц в полевом сражении. Каждый снаряженный ствол тащили четверо, а пятый с горящим фитилём бежал следом. По команде этот щебнемёт опустили на землю перед группой чучел-мишеней, причем дульный срез на козелке-опоре оказался чуть приподнят. Ополченцы отбежали, орудие выпалило, цели побиты, ствол, кувыркнувшись, отлетел назад, а расчёт, прикрыв спины щитами, тикает, как наскипидаренный, мимо следующего приготовленного другой группой ствола. Понятно. Слаживают процедуру отхода с огневым прикрытием.

В пороховой мастерской крутятся медные жернова, поливаемые струйкой воды. Кашица мокрого пороха намазывается тонким слоем на бесконечную ленту серой ткани. Стекание, сушка в потоке тёплого воздуха, дробление сдавливанием между деревянными барабанами. Тонкая струйка готового продукта сыплется в мерные стаканчики. Для гранат, для катапультных снарядов, для картечниц. Процесс непрерывный, круглосуточный. Работники сменяются через каждые четыре часа, и перед заступлением на вахту получают инструктаж по технике безопасности.

Конвейер ящеровой смерти не останавливается ни на минуту. В кузнице из двух трофейных клинков делают один: раскалили, сложили плоскостями, проковали в четыре молота, заметно вытянув, и снова в пламя — остыла поковка. Прогрели, опять на наковальню: вытянули дробью непрерывных точных ударов, довели сечение до кондиции, оформили место под рукоятку — и в кадушку. Шпага получилась, меч или палаш — Дик в этом не разбирается. Почти метровое узкое лезвие уже снабжают рукоятью с вычурной гардой, и получается нечто похожее на те штуковины, которыми пользовались солдаты Кортеса и Писсаро.