На пороге Тьмы - Андрей Круз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот так, «продумали». Федька мою теорию принял, уже лучше. И именно что «продумали». Сиденье испачкали, наверное, тогда, когда Рома был в здании администрации. Испачкали с умом, не просто извазюкали брезент, а словно соплю подвесили к кромке, в темноте не разглядишь. Рома сел, испачкался, потом…
— А нападение где случилось? — повернулся я к коменданту, прислушивавшемуся к нашему разговору.
— А вот прямо здесь, перед воротами. Рома из машины вышел их открыть, и тут тварь на него из темноты.
— Сам видел? — уточнил я.
— Сам, — ответил тот. — Еще со мой Влад Мерзляков был, комендант второго корпуса, — указал он рукой на следующее здание, — и Большаков, жилец с третьего этажа. Мы втроем и кинулись, да поздно было, Рома умер уже.
— Откуда тварь появилась, не заметил?
— Не, мы курили и друг с другом трындели, — комендант взял фанерную лопату и начал отгребать снег с заднего крыльца. — Только когда Рома заорал, обернулись.
— Хмырь напал? — уточнил Федька.
— Ваши сказали, что хмырь. Мы его там же и положили, почти до утра развеивался. А с машиной что делать теперь?
— Не знаю, — пожал я плечами. — Рома один жил?
— Один. Раньше с девушкой, но разошлись с год назад.
— Пусть пока здесь постоит, если очень надо — можешь даже пользоваться, — сказал я, чуть подумав. — Как выясним, что с ней делать — сразу скажу.
— А, ладно! — парень от радости чуть на месте не подскочил.
— Давай, удачи, потом еще увидимся.
А что я могу еще про эту машину сказать? Наследников у Ромы, похоже, нет, как у половины местного населения, но мне он за нее честно заплатил, так что уже не мое. А так, глядишь… черт его знает, но у меня один союзник в запасе получился. Пусть будет.
Когда садились в мой «кюбель», специально осмотрел сиденья, но никаких следов смеси крови с глицерином, или что это было, не обнаружил. Дверки-то и в этой машине не запираются, только захлопываются на защелку. Вообще, похоже. Машину без присмотра оставлять уже не стоит. Не кровью помажут, так гранату в комплекте в килограммом тротила под днище засунут. И от чеки проволоку на колесо. Надо будет с утра заглядывать вообще-то.
— Куда теперь? — спросил Федька после того, как «кюбель» тронулся с места.
— По домам. Все на сегодня. Завезу тебя, потом Настю с аэродрома заберу.
— Может, вместе за ней заедем?
— Все равно тебя завозить. Не, давай тебя сначала.
Ехали молча, мыслей в голове было столько, что на слова места уже не оставалось. Разве что у Федьки спросил разок:
— У нашей группы в «Горсвете» дежурство когда?
Федька задумался, что-то повычислял на пальцах, затем вполне уверенно ответил:
— Завтра на сутки заступают.
— Понятно.
— Зачем тебе?
— Хочу на Пашу глянуть.
— На хрена?
— На хрена? — переспросил я, сам задумавшись. — Да так… есть у меня ощущение, что с Пашей бы поговорить нужно всерьез. Там, где никто нам не помешает. И задать ему все-все вопросы, которые у нас накопились.
— Хм, — явно удивился Федька. — Потом ведь просто разойтись не получится, так? Гулять ведь его не отпустим, выходит?
— Выходит что так, — согласился я с таким его выводом. — Но других вариантов не вижу, если честно. Да и причин его отпустить ты мне как-то не дал. На хрена его отпускать? Чем заслужил?
— Черт его знает, — озадачился Федька вконец. — Как-то странно просто, служили вместе, пили вместе, жрали вместе, а тут вот так. Как можно?
— А как нужно, Федь? Ты что предложить хочешь?
— Да не знаю я, — отмахнулся он.
— Ну видишь, не знаешь. А я знаю, что Паша знает много такого, за что ему по всем понятиям башку проломить можно.
— Ты проламывать будешь? — посмотрел он мне в глаза.
— Да хоть бы и я, — не отвел я взгляда. — Кто-то же должен, верно?
Федька только вздохнул тяжело. Я его понимаю, поскольку все мои планы пока только в теории. А во что выльется практика — я ни малейшего представления. В людей мне уже стрелять приходилось, и раньше, в восьмидесятых, и недавно совсем, уже здесь, да только все в бою. А вот так, чтобы самому приговорить и самому же казнить… И ведь понятно, что другого выхода нет. И Пашу надо… того, изымать из оборота, как мне кажется. И сделал он для этого более чем достаточно, похоже, и знает он много наверняка. И знает то, что и нам бы узнать не помешало.
Доехали до общаги на Засулич, Федька вышел и направился к освещенному подъезду, а я, стоя у машины с карабином наготове, прикрывал до тех пор, пока он не скрылся в подъезде. Только после этого я погнал «кюбеля» на Краснопролетарскую, к аэродрому. И лишь теперь. Когда остался один и не с кем стало разговаривать, понял, насколько натянуты нервы. Пока ехал, постоянно поглядывал в зеркала, проверяя, никто следом не тащится? Пару раз даже останавливался за поворотами, выключая фары и ожидая, что кто-то проскочит мимо, но ничего такого не происходило. Карабин лежал на соседнем сидении, только руку протяни, ремешок на кобуре откинут.
Но ничего не произошло. Я подогнал машину к опущенному шлагбауму аэродрома, остановил, огляделся, прислушался. Нет, все тихо. У входа в ангар стоят обе аэродромные машины, и полуторка, и АР-43 с поднятым тентом — вполне лихой джип советского производства, который в моей действительности в серию так пойти и не смог. А жаль, хорошая машина.
Работу они закончили, все уже переоделись, но никто не расходился. У меня сложилось впечатление, что из-за Насти, то ли она что-то сказала, то сами люди что-то почувствовали. Ну и хорошо, больше спасибо, мне так тоже как-то спокойней. Поздоровался со всеми, а заодно и попрощался, потому что эти «все» сразу к выходу потянулись. Николай с механиками в АР-43 загрузились, ну а Настя, понятное дело, ко мне.
— Как у тебя? — спросила она, когда машина тронулась с места и я развернул ее на узкой подъездной дороге, мешая снег колесами.
— В рабочем порядке. Кстати, ты не хотела бы недельку-другую в Сальцево пожить?
— Медовый месяц устроить решил? — улыбнулась она.
— Можно и так сказать, — кивнул я. — Только не с тобой, потому что я в городе останусь.
— С ума сошел? — спросила она вполне доброжелательно.
— Мне бы так спокойней было, если честно. Или больной объявись и просто дома посиди, никуда не выходя. Чем-нибудь подперев дверь для надежности.
— Даже вот так?
— Как-то так, — кивнул я. — Похоже, что мы кучу дерьма разворошили.
— Я не могу, у нас работы полно.
— Погода нелетная, справятся без тебя. Давай я завтра на аэродром сгоняю и скажу, что ты гриппом заболела. Давай?
— Нет, не давай. Обещаю только из ангара вообще не выходить. Годится?
Ну хоть так. Если честно, я просто упертого «нет» ожидал. У женщин как-то среднего не дано обычно, или истерика, или упертость. И никакой между ними золотой середины. Почему так, интересно? Мой личный опыт подсказывает, что в принятии решения женщины обычно руководствуются не оценкой обстановки, а исключительно манерой «подачи материала». Настя вот первое счастливое исключение из правила. Хотя, может я и не прав, настаивать не буду.
— Вообще не выходить, хорошо? То есть ни на секунду, — сразу начал я закреплять отвоеванные позиции.
— Вообще, — подтвердила она.
— Люблю тебя! — сказал я со всей искренностью.
В этот момент я любил ее особенно сильно за то, что она освободила меня от необходимости долго и безуспешно ругаться, чего я ожидал. Хотя и так люблю, что уж скрывать. Даже если бы поругались, то все равно бы любил.
До дома от Краснопролетарской доехали минут за пять. Когда я проехал мимо подъезда, не остановившись, Настя лишь спросила:
— Переутомился?
— Нет, проверяюсь просто. Ты тоже смотри.
— На что?
— Машины с кунгами, которые тут раньше не стояли, машины с людьми, просто люди, просто твари… всех ищи.
— Даже так? — насторожилась она.
— Ну да, примерно.
Но улицы вокруг нашего дома были пусты и темны, ничего подозрительного обнаружить не удалось. Была мысль плюнуть на все, развернуться, да поехать ночевать в «Деловой клуб» Шалвы, авось там свободный номер есть, да не озаботились ни сменой белья, ни туалетными. Так что в конце-концов приехали домой, загнав машину на задний двор, за забор, удивив тем самым коменданта Петра Геннадьича. Обычно я ее просто у подъезда бросал, но вот теперь не хочется так делать. Впрочем, ключи от ворот он дал без всяких возражений и забрал обратно после того, как мы вошли в подъезд через черный ход.
— Петр Геннадьич, не интересовался мной никто? — спросил я, выходя из его каморки.
— Интересовался? — не поняв, переспросил он.
— Не заходил никто, не спрашивал?
— Нет, не было ничего такого. А кого ждешь?
— Да никого… желательно. Ладно, до завтра.
И не дожидаясь продолжения разговора, мы заторопились вверх по лестнице. В квартиру, под удивленным взглядом Насти, вошел с пистолетом наизготовку, с ним поворотливей получается чем с карабином, но никакой засады не обнаружил, ни в уборной, ни под кроватью. А больше прятаться у нас и негде. Все, в безопасности. Задвинул засов, потом палку от швабры взял и упер ее одним концом в дверь, под самую ручку, а другим в косяк двери в ванную. Теперб ее еще так просто не вышибешь, хоть она и без того крепкая, из цельного дерева.