Отбор - Кира Касс

Я вскинула голову и увидела не только его глаза, но и лица всех остальных девушек, следящих за нами, и у меня сдали нервы.

Я вытерла влажные ладони о платье и выдохнула.

— Успокойся, — прошептал Максон.

— Не люблю, когда все на меня пялятся.

Он притянул меня практически вплотную и положил руку мне на талию. Я попыталась отстраниться, но Максон держал крепко.

— Просто смотри на меня так, будто не можешь сопротивляться моему неотразимому обаянию.

Он состроил нарочито обольстительную физиономию, и я против воли расхохоталась.

В тот же миг сверкнула вспышка, и камера запечатлела нас обоих смеющимися.

— Как видишь, — сказал Максон, — не так уж это и страшно.

— Пожалуй.

На протяжении нескольких последующих минут, пока Максон, подчиняясь указаниям оператора, то крепче прижимал меня к себе, то небрежно отстранял, то разворачивал так, что я оказывалась спиной к его груди, я так и не смогла до конца расслабиться.

— Великолепно, — подытожил фотограф. — Можно сделать еще несколько снимков на кушетке?

Теперь, когда это испытание почти окончилось, я почувствовала себя лучше и уселась на диванчике рядом с Максоном, приняв самую грациозную позу, которую только могла изобразить. Время от времени он тыкал меня в бок или щекотал, так что я с каждым разом улыбалась все шире и шире, а потом, не выдержав, расхохоталась. Оставалось лишь надеяться, что фотографу удалось подловить момент и заснять меня до того, как лицо сморщилось, в противном случае меня ждала катастрофа.

Краем глаза я заметила, как кто-то замахал рукой. Мгновение спустя Максон тоже обернулся. Там стоял мужчина, которому явно требовалось поговорить с принцем. Максон кивнул, но тот заколебался, переводя взгляд с Максона на меня. Должно быть, его смущало мое присутствие.

— Можешь докладывать при ней, — приказал Максон.

Вестник подошел и опустился перед ним на одно колено.

— Повстанцы напали на Мидстон, ваше высочество, — сообщил он. Максон вздохнул и устало уронил голову. — Они сожгли посевы и убили около десятка человек.

— Какая именно часть Мидстона?

— Западная, сир, недалеко от границы.

Максон медленно кивнул с таким видом, как будто пытался уложить эти сведения у себя в голове.

— Что говорит отец?

— Вообще-то, ваше высочество, он хотел услышать ваши соображения.

Максон, казалось, на миг опешил, потом распорядился:

— Сосредоточьте войска на юго-востоке Соты и вдоль Тамминса. На юг до Мидстона продвигаться не стоит, это будет пустая трата сил и времени. Посмотрим, удастся ли нам перехватить их.

Мужчина с поклоном поднялся:

— Превосходно, сир.

И так же стремительно, как и появился, исчез.

Я понимала, что нужно вернуться к съемкам, но Максон, похоже, потерял к ним всякий интерес.

— С тобой все в порядке? — спросила я.

Он хмуро кивнул:

— Просто столько людей погибло.

— Может, остановимся? — предложила я.

Он покачал головой, расправил плечи и с улыбкой взял мою руку:

— Если в этом деле и есть какие-то тонкости, которые надо освоить, то это умение казаться спокойным, когда в душе все кипит. Пожалуйста, улыбнись, Америка.

Я распрямилась и застенчиво улыбнулась в камеру. Фотограф принялся щелкать затвором. Где-то на последних кадрах Максон крепко стиснул мою руку, и я ответила ему тем же самым. В это мгновение я чувствовала, что между нами существует связь, настоящая и глубокая.

— Большое спасибо. Следующая, будьте любезны, — провозгласил фотограф.

Мы с Максоном поднялись, и он не сразу выпустил мою руку из своей.

— Пожалуйста, не говори никому. Я рассчитываю на твое благоразумие.

— Разумеется.

Процокавшие в нашу сторону каблучки напомнили, что мы не одни, но мне хотелось задержаться подольше. Он еще раз сжал руку на прощание и отпустил меня. Возвращаясь на место, я обдумывала несколько вещей сразу. Во-первых, было очень приятно, что Максон доверял мне настолько, что позволил узнать его секрет. Во-вторых, я так увлеклась, что на миг возникло чувство, что, кроме нас с ним, вокруг никого больше нет. Потом я задумалась о повстанцах и о том, что король обыкновенно очень быстро узнавал об их действиях, но от меня требовалось держать эту новость при себе. Это казалось нелогичным.

— Джанель, моя дорогая, — приветствовал Максон следующую девушку. Я улыбнулась про себя этому избитому обращению. Он понизил голос, но я все равно услышала. — Пока не забыл, вы свободны сегодня днем?

У меня засосало под ложечкой. Наверное, это была запоздалая реакция на нервное потрясение.

— Должно быть, она сделала что-то ужасное, — твердила Эми.

— Да нет, по ее словам, на это было непохоже, — возразила Крисс.

Тьюзди потянула Крисс за локоть:

— Что, ты говорила, она сказала?

Джанель отправили домой.

Нам необходимо было понять, чем вызвано это исключение, потому что Джанель стала первой, кого отсеяли прицельно и не за нарушение правил. Она совершила неверный шаг, и все хотели знать, какой именно.

Крисс, чья комната располагалась через коридор от комнаты Джанель, видела, как та возвращалась со свидания, и единственная успела пообщаться с ней перед тем, как она уехала. Крисс вздохнула и принялась в третий раз пересказывать одну и ту же историю.

— Они с Максоном отправились на охоту, но это и так известно. — Крисс взмахнула рукой, как будто пыталась навести порядок в мыслях.

О том, что Джанель идет на свидание с принцем, действительно знали абсолютно все. После вчерашней фотосессии она растрезвонила о предстоящем свидании всем, кто готов был слушать.

— Это было ее второе свидание с Максоном. Она единственная успела побывать на двух, — подала голос Бариель.

— А вот и не единственная, — буркнула я.

Несколько голов повернулось в мою сторону, соглашаясь с заявлением. Впрочем, это правда. Джанель действительно была той девушкой, которая успела побывать на свидании с Максоном дважды, кроме меня. Хотя я и не зацикливалась на подсчетах.

— Вернулась она в слезах, — продолжила Крисс. — Я спросила ее, что стряслось, и она пробормотала, что уезжает, так как Максон выгнал ее. Я обняла ее, потому что она была совершенно убита, и попыталась выяснить, что случилось. Она ответила, что не может об этом рассказать. Не понимаю. Мы не имеем права разглашать причины отсева?

— Но в правилах об этом ничего не было, разве нет? — спросила Тьюзди.

— Меня никто ни о чем таком не предупреждал, — поддакнула Эми, и еще несколько девушек согласно закивали.

— Что еще она сказала? — поторопила Крисс Селеста.

Та снова вздохнула:

— Что советует мне хорошенько думать, что я говорю. А потом ушла к себе в комнату и захлопнула дверь.

В зале на миг повисло напряженное молчание.

— Наверное, она нагрубила ему, — предположила Элейн.

— Если ее из-за этого исключили, то это несправедливо, потому что, по словам Максона, кто-то из присутствующих оскорбил его в первую их встречу, — возмутилась Селеста.

Девушки принялись оглядываться по сторонам, пытаясь определить виновницу, видимо, для того, чтобы ее — то есть меня — тоже выгнали. Я с беспокойством покосилась на Марли, и та немедленно ринулась в бой.

— Может, она сказала что-то про нашу страну? Про политику или что-нибудь в этом роде?

Бариель прищелкнула языком:

— Я тебя умоляю. Это как же нужно заскучать на свидании, чтобы начать обсуждать политику? Кто-нибудь из вас говорил с Максоном на темы, хотя бы отдаленно связанные с управлением страной?

Все промолчали.

— Вот видите, — сказала Бариель. — Максон ищет не соратницу, он ищет жену.

— А тебе не кажется, что ты его недооцениваешь? — возразила Крисс. — Ты не думаешь, что Максону нужна девушка со своими идеями и своим мнением?

Селеста запрокинула голову и расхохоталась:

— Максон в состоянии управлять страной самостоятельно. Его учили этому с детства. К тому же в его распоряжении куча советников, которые помогают ему принимать решения, так что зачем ему еще кто-то, кто будет пытаться указывать, что делать, а что нет? На твоем месте я поучилась бы держать рот на замке. По крайней мере, пока он на тебе не женится.

Бариель приблизилась к Селесте:

— Чего никогда не произойдет.

— Вот именно, — с улыбкой подтвердила Селеста. — Зачем ему связываться с заумной Тройкой, когда он может жениться на Двойке?

— Эй! — возмутилась Тьюзди. — Максона не волнуют касты.

— Еще как волнуют, — отозвалась Селеста таким тоном, каким обычно говорят с непонятливыми детьми. — Почему, по-твоему, всех, кто ниже Четверки, отправили домой?