Невидимый свет - Стивен Хантер

А оставалась ли у него копия? Это был просто отчет о следствии, которое не служит основанием для вынесения решения о судебном преследовании или об отказе от него. Этот отчет направляется в архив коронера. Поэтому Сэм, судя по всему, тогда и не стал присоединять его к основным материалам по делу, а сунул в какую-то другую папку.

И дело совсем не в том, что его подводит память. Память тут ни при чем. Он все прекрасно помнит.

Просто в голове туман. И зрение шалит. Все его книги по-прежнему расставлены по порядку, разложены по полочкам, только вот названий на корешках он не различает. Приходится искать на ощупь. Ну как тут не злиться?

Он с ужасом думал о предстоящей встрече с Расти или как его там, черт побери. Как он скажет этому самонадеянному молокососу: «Знаешь, я не смог найти тот документ. Обещал найти, но не смог. Наверно, запамятовал».

Расти будет смотреть на него так же, как некоторые из внуков: словно на некий реликт, на внезапно ожившее древнее ископаемое, которому место в музее, под стеклом.

Ну и черт с ним! Сэма снова охватила ярость. Старческая узловатая рука сжалась в кулак. Он представил, как этот кулак врезается в челюсть Расти или как его там. Это послужило бы тому уроком.

Сэм нагнулся, но старческие кости не позволяли долго оставаться в согбенном положении. Он опустился на колени и стал собирать разбросанные папки, пытаясь складывать их по порядку.

На глаза попалась папка с фамилией, которая привлекла его внимание.

Она отозвалась в голове мелодичным звоном, тихим, неясным, но до странности знакомым. Что за фамилия? Из какого дела?

Он уже почти вспомнил, но едва оформившаяся мысль тут же растворилась в тумане, застилающем разум.

Черт бы их побрал! Опять издеваются над ним!

Сэм сложил папки, но, увидев, что все они помечены 1955 годом, вновь стал перебирать их, однако дела Эрла Суэггера среди них не было. Куда же оно исчезло? Где?..

Паркер!

Сэм держал в руках папку с материалами об убийстве Ширелл Паркер. Преступление страшное, а документов по нему — тонкая стопочка. Расследование заняло не много времени.

Почему его заинтересовала эта папка?

Ах, да, это же последнее дело Эрла. Он начал расследование в тот самый день — 23 июля 1955 года.

Сэм открыл папку. Ему улыбалась с фотографии Ширелл, в ту пору выпускница начальной школы. Кажется, кто-то из полицейских дал ему этот снимок перед судебным разбирательством. Очень милая девочка с ясными глазами, в которых светилась надежда. Подумать только! Негритянка из Арканзаса 50-х годов, живущая с верой и надеждой! Наверно, она была замечательной девочкой. Сэм вдруг понял, что ему о ней ничего не известно. Ничего, кроме обстоятельств ее смерти. Для обвинителя только это и имеет значение. Ему неважно, что за люди были жертвы — хорошие, плохие, замечательные, дурные. Если убийство — значит, проводится расследование, потом суд, отправляющий преступника на электрический стул или в тюрьму.

Следующую фотографию с пометкой: «ПРИНАДЛЕЖИТ УПРАВЛЕНИЮ ШЕРИФА ПОЛК-КАУНТИ, 24 ИЮЛЯ 1955 г. ДОКАЗАТЕЛЬСТВО» он знал лучше. Это был снимок места преступления. Ширелл лежала на спине на склоне холма, на голой земле. Платье задрано, половые органы обезображены, лицо раздуто, глаза широко раскрыты.

Сэм перевернул фотографию. Он не мог на такое смотреть.

«Я поймал его и отомстил за тебя, Ширелл, — думал Сэм. — Да, отомстил. И за тебя, и за Эрла. Это моя работа».

Он помнил, как все происходило. Дело было простое.

Он прибыл на место преступления на следующий день, под вечер, измученный хлопотами на кукурузном поле, где погиб Эрл Суэггер, истерзанный горем, яростью и ужасом перед предстоящими траурными церемониями.

И вот 24 июля, в четыре часа дня, он наконец приехал на то место, где погибла Ширелл. С первого взгляда стало ясно: следы преступления безнадежно затерты. Земля вокруг трупа истоптана, всюду — бумажки, жестяные банки. Под деревом, привалившись к стволу, сидел в ленивой позе с сигаретой в зубах полицейский из управления шерифа.

— Следственная группа из полиции штата уже была? — спросил Сэм.

— Нет, сэр. Я слышал, они не приедут. Очень заняты с мистером Эрлом.

Сэм покачал головой, подумал: «Теперь это неважно. Здесь уже улик не найти».

— Тут будто армия прошла, черт побери.

— Народ прослышал об убитой негритянке. Приходили посмотреть. Я пытался их не пускать, но они же слов не понимают.

Сэм рассвирепел. Но что толку срывать злость на таком дураке? Молча пережевывая свою ярость, Сэм направился к трупу. Ширелл посерела. Ее кожа поблекла, приобрела цвет пыли. Она теперь не была похожа на негритянку. Перед ним лежало мертвое дитя, почти до неузнаваемости обезображенное распиравшими тело газами.

— Вы знаете про карман? — спросил полицейский.

Сэм ничего не знал.

— Эрл вчера нашел. Положил в конверт и велел Лему передать ребятам из полиции штата. Те так и не объявились, поэтому Лем оставил его у шерифа.

— Что за карман?

— Говорят, был содран с рубашки. Вот она содрала... С монограммой «РДФ».

Невероятно, подумал Сэм. Он занимается расследованием убийств вот уже тридцать лет, — не считая пяти лет, отданных войне, — и ему еще ни разу так не везло. С другой стороны, убийства — это такое дело: они не поддаются логическому объяснению, поскольку являют собой переплетение безумного и случайного, аномального и бессмысленного. Сэм был баптистом и ненавидел убийства, потому что убийства каждый раз заставляли его сомневаться в мудрости Господа и, если уж на то пошло, даже в самом существовании Всевышнего, хотя он никогда бы не осмелился произнести подобную ересь вслух.

— Пойду вызову коронера, — сказал он полицейскому. — Пора забрать отсюда бедную девочку. Так, слушай меня. Если кто опять приедет поглазеть, гони в шею. Ясно? Чтобы никаких зевак здесь не было. Нехорошо это.

— Сэм, да это ж всего лишь негритянка.

Сэм повернулся и пошел прочь.

Когда он вернулся, поисковая группа была уже в полной готовности. Пять сотрудников управления шерифа с револьверами, ружьями и дубинками во главе с шерифом отправлялись добывать почести и заголовки в газетах.

— Нет, — остудил Сэм их пыл. — Еще не время. Чуть позже проявите свои ковбойские качества.

Но от неоспоримых доказательств не отмахнешься. Просмотрев в конторе окружного клерка списки налогоплательщиков, в которых чернокожее население, к счастью, значилось отдельно, они выявили только одного негра с инициалами РДФ. Регги Джерард Фуллер. Юноша восемнадцати лет, второй сын Дэвидсона Фуллера, самого богатого негра в городе — владельца «Похоронного бюро Фуллера», отправлявшего в последний путь всех негров. Регги имел водительские права и доступ к машине — к катафалку, или, вернее, к одному из двух небольших черных «фордов», на которых обычно возили родственников и близких знакомых умерших. Ко всему прочему, Регги слыл модником и действительно носил рубашки с монограммами.

В школьной характеристике указывалось, что Регги был прилежным учеником, хотя и не блистал способностями. Слабовольный и не очень сообразительный, он не смог бы управлять фирмой отца и потому покорно согласился выполнять в похоронном бюро канцелярскую работу. За ним не значилось никаких правонарушений, но, в конце концов, ведь он был негр, да к тому же молодой, и, следовательно, по природе своей склонен к аномальному поведению. Большинство здравомыслящих людей давно сошлись на том, что в каждом негре живет потенциальный насильник и убийца. Нужен только стимулятор — алкоголь, ревность, — и пошла поножовщина. Полицейские даже придумали специальный термин для преступлений такого рода — «Уилли-врезал-Уилли». Часто можно слышать, как кто-нибудь из них говорит: "Эй, я слышал, тебе на днях пришлось разбираться с «Уилли-врезал-Уилли». И в ответ: «Да, проклятый черномазый уделал свою старушку бутылкой из-под виски. Стерва скончалась до приезда „скорой помощи“. И я не виню „скорую“. Что зря ездить?» В данном случае Регги «врезал» Ширелл.

Но Сэм не терпел произвола. Проверив все доказательства, он лично позвонил судье Харрисону и лично отправился к нему на ферму, находившуюся в восемнадцати милях от города, чтобы подписать ордер на обыск и распоряжение о возбуждении уголовного дела, если таковое потребуется.

— Это вам не Миссисипи, будь он проклят, — заявил он. — И не чертова Алабама. У нас здесь все по закону.

Сэм и в задержании принял участие. Он знал, что его присутствие воспрепятствует излишнему шуму и возможной стычке. Еще не хватало, чтобы белые полицейские посреди ночи распахивали пинками двери домов негров. В его округе этому не бывать.

Поэтому, вместо того чтобы долбить ногами двери, полицейские тихо-мирно наблюдали, как Сэм с шерифом тактично стучались в самый большой и белоснежный дом в так называемом Негритянском городе, который на самом деле являл собой район из шести кварталов в западной части Блу-Ай.