Зараза 3 - Евгений Александрович Гарцевич

Пол ушел из-под ног. Платформа из горизонтальной приняла вертикальное положение и стала раскачиваться. Прыгун охнул совсем по-человечески и вместе с частью борта улетел вниз. Меня стряхнуло и как на очень скользкой горке, потянуло за ним.

Я ухватился в последний момент. Первые несколько попыток лишь замедлили мое падение, то совсем чуть-чуть пальцы промахивались, то только костяшками по металлу стучал. Порезал руку о край оторванной перекладины, сломал пару ногтей о рифленку, но когда уже ноги болтались за пределами платформы, все же зацепился за помятую, но крепкую боковую перекладину. Чуть не сорвался, когда сверху прилетел ящик с инструментами, и прошелся по плечу, зацепив ухо.

Зацепился и замер, выжидая, пока платформа перестанет раскачиваться. Косился на оставшиеся целыми канаты, вглядывался в тонированное стекло перед собой и молился. Чтобы тросы выдержали, чтобы никто еще не прыгнул сверху, или не выскочил, пробив тонированное стекло. Стоило платформе перестать качаться, как она просела, резко рухнув почти на полметра и опять зашаталась. На крыше должны быть какие-то противовесы, нагрузка на которые удвоилась и теперь только вопрос времени, как долго еще продержится.

Я медленно подтянулся и замер. Ощущение, будто по тонкому льду иду, только вертикально — движение, пауза, движение, пауза. Прислушался к хрусту, а, точнее, к скрежету, подтянул ногу. Сначала одну, потом другую и, наконец, смог встать, балансируя на металлическом профиле.

Главное — не смотреть вниз. Обманчивое чувство невесомости, пустота и вакуум давили нереальностью происходящего. Липкий холодный страх червячком бороздил извилины, все глубже донося мысль, что все — абзац котенку. Одно неверное движение и никаких кнопок: сохраниться и загрузить. Как мог, гнал все мысли из головы — если снаружи движение, то в голове одна неверная мысль и откроются чертоги разума для панической атаки.

Раньше считал, что самая страшная смерть — быть похороненным заживо. Думал, представлял, в кино видел — жуткое чувство запертого в ограниченном пространстве человека. Панику, что не можешь выбраться, что над тобой не только стенки ящика или гроба, а еще и тонна земли.

И вот сейчас было почему-то так же. Только свободы хоть залейся, пространства полно, а вот чувство обреченной беспомощности маячило все ближе и ближе.

Полностью платформа не остановилась, лениво покачивалась от порывов ветра. Я собрался с духом и по сантиметру дополз до верхнего целого борта, забрался на него и схватился за канат. Зацепил ногой, обмотал вокруг левой руки и вцепился, а правой медленно полез за топором все еще чудом на выскочившего из крепления на рюкзаке.

Прильнул к стеклу на уровне перекрытия между этажами и смог разглядеть только пол чьего-то кабинета. Опенспейс без перегородок на заднем плане, а прямо передо мной ножки стула на колесиках, мусорное ведро, маленькая пальма в толстом горшке — и выглядело это все безобидно и заброшено. Я покрепче вцепился в канат, повернул топор киркой вперед и, стараясь не сильно колебать люльку, вдарил по стеклу.

Слабовато. Так я до вечера колупаться буду. Появился скол на пару миллиметров и все. А вот платформа будто этого и ждала — дернулась и просела на десяток сантиметров. До меня долетели какие-то крошки с крыши, которые не снесло ветром.

Я достал «кольт» и выстрелил несколько раз поближе к шву возле профиля. Во все стороны побежали трещинки, появилось несколько маленьких дырочек, но стекло не осыпалось. Чертов триплекс, или из чего они там делают, чтобы из небоскребов никто не вываливался?

— Неужели нельзя было предусмотреть, что кому-то надо будет внутрь?

Собственный голос, будто ветром снесло. И будто в ответ зашипела рация:

— Космос, прием! У тебя там какая-то движуха, — отрапортовал Саня, — Кто-то бьет стекла на северной части фасада. И похоже там, какой-то дебил, из окна выпал. Держись подальше от верхних этажей в том секторе.

— Принял, спасибо. Только вот за дебила-то и ответить можно…

— Бляяяя, о как! — охнул Саня, — Хотя, чему я удивляюсь? Помощь нужна?

— Постелите что-нибудь мягенькое… — за деформированным стеклом мелькнуло что-то темное, и я прошептал в рацию, — Отбой, ждите…

Я прищурился, заглядывая через дырки в комнату при этом стараясь не сильно тянуть платформу. Черный сгорбленный силуэт — нянька, будто пантера проплыла в проходе между столами. Светящееся пузо оставляло за собой размытый шлейф, а за ним, шмыгая по сторонам носом, в роли телохранителя шел прыгун.

Он дернул пасть в сторону окна, так резко, что я инстинктивно отшатнулся. И тоже сделал это слишком резко — люлька заскрипела, канат натянулся, как тисками сжимая руку, и я стал рывками опускаться вниз.

Психанул — сломалась тихая заводь в голове сдерживающая поток паники. Уже пофиг! Даже если заметят — расколю всех и вся. Я стал долбить топором, активируя режим швейной машинки. Быстро, резко, целясь в дырки и стараясь их расширить. Люлька заходила ходуном, но каждый раз, когда топор проваливался сквозь защитную пленку окна, я подтягивал себя ближе, чтобы ударить снова и снова.

И тут пришла помощь! Заверещала чайка, а прыгун бросился к окну и стал крошить его с той стороны. Во все стороны летели стеклянные крошки, прыгун сопел и рычал, пытаясь добраться до меня или ухватиться за мелькающий топор. И у него это получилось.

Я не смог отвести замах назад. Топорище застряло — меня потянули внутрь. Я не стал сопротивляться. Наоборот, когда канаты загудели совсем уж жалобно, а из-под ног исчезла опора, я прыгнул в образовавшуюся дыру, расширив ее плечом.

Прыгун, потеряв равновесие, просто сел на задницу, попытался встать и уперся в топор. Замахнуться я не успел, только ткнул обухом, разрывая дистанцию. А когда встал и отошел от дырки в стекле, почувствовал твердую землю под ногами и бросился в атаку сам. Подрубил первую лапу, потом вторую и, запрыгнув на ближайший стол, рубанул сверху вниз по черепу. И все это под непрекращающийся вопль чайки, застывшей в трансе на фоне большого флипчарта.

Я метнул в нее топор. Не замечая тяжести, я, вероятно, сделал свой лучший бросок — тело аж ломило, так нужен был выход силы и энергии,