Люди и учреждения Петровской эпохи. Сборник статей, приуроченный к 350-летнему юбилею со дня рождения Петра I - Дмитрий Олегович Серов

этом сугубо доверительном послании сопровождавший царя в зарубежной поездке Василий Долгоруков между иного просил брата: «…И Косому изволь сам сказать, и чтоб он имел меня так, как я его в кредит [в]вел, и ко мне б писал»[464]. Вероятнее всего, с подачи именно В. В. Долгорукова Петр I направил 28 января 1716 г. письмо главе Подрядной канцелярии Г. И. Кошелеву, в котором предписал оказывать содействие Михаилу Косому, взявшемуся (попутно с фискальской деятельностью) за подряд корабельных лесов[465].

Самым значительным из числа уголовных дел, возбужденных М. А. Косым, следует, по-видимому, признать дело комиссара П. И. Власова и дьяка П. К. Скурихина, обвиненных во взяточничестве и в расхищении 140 665 рублей казенных денег. Данное уголовное дело находилось первоначально в производстве следственной канцелярии В. В. Долгорукова, а затем в канцеляриях ведения Г. И. Кошелева и Ф. Д. Воронова, М. А. Матюшкина и, наконец, И. И. Бутурлина.

Еще одним примечательным эпизодом, проступающим из архивных документов, явилось участие Михаила Косого в изобличении братьев Д. А., О. А. и Ф. А. Соловьевых. Поддержавший бывшего архангелогородского вице-губернатора А. А. Курбатова, предпринявшего в 1716–1717 гг., параллельное официальному, собственное расследование преступной деятельности братьев[466], Михаил Андреевич оказался вовлечен в интригу с холопом А. Д. Меншикова С. И. Дьяковым. Поддавшись на уговоры Алексея Курбатова и, вероятно, Михаила Косого, Семен Дьяков в ночь на 19 ноября 1717 г. покинул дом хозяина, прихватив из его личного архива компрометировавшие Соловьевых документы. В дальнейшем именно М. А. Косому довелось обеспечивать личную безопасность холопа, о побеге которого с барабанным боем объявили по всему Петербургу[467].

Михаил Косой взялся содействовать А. А. Курбатову совсем не случайно. Дело в том, что в 1716–1717 гг. М. А. Косой вступил в открытое противоборство с обер-фискалом А. Я. Нестеровым. Согласно изложенной уже в 1723 г. версии Михаила Андреевича, глава фискальской службы принялся, «закрывая хищников», препятствовать расследованию дела П. И. Власова и П. К. Скурихина[468]. Породивший чреду взаимных обвинений отмеченный конфликт к 1718 г. начал складываться определенно не в пользу Михаила Косого. Причастность к находившемуся под личным контролем царя делу Соловьевых в случае удачного исхода открывала для Михаила Андреевича новые возможности «переиграть» обер-фискала.

Обстановка, однако, сложилась иначе. Несмотря на безусловный успех интриги с С. И. Дьяковым (в результате которой Д. А., О. А. и Ф. А. Соловьевы дали признательные показания), ситуация вскоре переменилась не в лучшую для Михаила Косого сторону. Стремительно развернувшийся в начале 1718 г. процесс царевича Алексея Петровича, способствовавший новому возвышению А. Д. Меншикова, положил начало необратимому развалу дела Соловьевых. Заодно М. А. Косой лишился поддержки клана Долгоруковых. Арестованный в феврале 1718 г. по обвинению в связях с опальным царевичем В. В. Долгоруков был 14 марта 1718 г. приговорен особым судебным присутствием к лишению чинов, конфискации имущества и ссылке[469]. Уличенный в крупномасштабных злоупотреблениях по «китайскому торгу», утративший доверие Петра I (хотя так и не осужденный) Яков Долгоруков скончался 23 июня 1720 г.[470]

Нет поэтому ничего удивительного, что уже весной 1719 г. М. А. Косой оказался под стражей в Юстиц-коллегии, будучи обвинен А. Я. Нестеровым в утайке таможенных пошлин[471]. Впрочем, и находясь в заключении, Михаил Косой не прекращал служебной активности. В реестре колодников, содержавшихся под стражей в следственной канцелярии М. А. Матюшкина, от 25 мая 1719 г. читается упоминание о фискале Михаиле Андрееве, «которой прислан из Юстиции коллегии для обличения по делам Власова и Скурихина…»[472].

Между тем в колодничьей палате М. А. Косой пробыл недолго. Затруднительно сказать, кто на этот раз вступился за Михаила Косого-Андреева, но 27 мая 1719 г. Петр I указал изменить фискалу меру пресечения с содержания под стражей на подписку о невыезде, «на росписку знатным людем». Однако, когда 26 июня 1719 г. М. А. Косой был доставлен на заседание присутствия Юстиц-коллегии «для прикладыванья руки к росписке и собрания роспищиков», в коллежской аудиенц-камере разыгралась бурная сцена. Согласно протокольной записи (направленной в царский Кабинет 2 июля 1719 г.), «он, Косов, при собрании той Коллегии со изменителным лицом и с криком великим, приближась к президентскому столу, ударя во стол рукою, говорил, что де он непослушен будет никакому суду до прибытия его царскаго величества…»[473].

В итоге все-таки освобожденный (хотя и подвергнутый внушительному штрафу в 945 рублей) М. А. Косой подал в декабре 1719 г. в следственную канцелярию Г. Д. Юсупова развернутое доношение, содержавшее обвинения А. Я. Нестерова в многочисленных преступлениях против интересов службы. Означенное доношение было доложено Петру I, который 16 февраля 1720 г. наложил на него лаконичную резолюцию: «Отослать в Юстиць-колегию»[474]. Правда, никакого расследования обвинений, выдвинутых М. А. Косым против обер-фискала, в Юстиц-коллегии предпринято не было.

Вероятно, в 1719 г. Михаил Косой сумел установить благоприятные отношения с асессорами следственной канцелярии М. А. Матюшкина В. И. Ивановым и В. Г. Языковым — хорошо известными царю гвардейскими офицерами[475]. В частности, Василий Иванов и Василий Языков активизировали расследование возбужденного М. А. Косым упомянутого дела В. И. Власова и П. К. Скурихина. Однако в 1720 г. Петр Скурихин направил в царский Кабинет серию челобитных с уверениями о своей невиновности и с обвинениями В. И. Иванова и В. Г. Языкова в неправомерном ведении дела и сговоре с М. А. Косым[476]. 13 сентября 1720 г. доношение с обвинениями против асессоров направил в Кабинет и Алексей Нестеров[477].

Удар по союзникам Михаила Косого-Андреева достиг цели. Уже 27 сентября 1720 г. Петр I указал отстранить В. И. Иванова и В. Г. Языкова от должностей в следственной канцелярии[478]. Вскоре оба офицера были арестованы. А по именному указу от 13 декабря 1720 г., Василий Иванов и Василий Языков были преданы военному суду[479]. Развертывание «инквизиции» по делу В. И. Иванова и В. Г. Языкова грозило серьезными осложнениями и М. А. Косому.

Однако начавшееся в марте 1722 г. резонансное «дело фискалов», в связи с которым в сентябре 1722 г. был взят под стражу А. Я. Нестеров[480], изменило ситуацию в благоприятную для Михаила Косого сторону. 8 января 1723 г. М. А. Косой подал в только что учрежденный Вышний суд очередное доношение с обвинениями Алексея Нестерова в преступлениях против интересов службы и в клевете (каковая имела последствием отмеченное уголовное преследование Михаила Андреевича со стороны Юстиц-коллегии). В связи с названным доношением Алексей Яковлевич был 7 марта 1723 г. специально допрошен в Вышнем суде[481]. Что же касается эпизода о предании М. А. Косого суду Юстиц-коллегии по «затейным и коварным» доношениям Алексея Нестерова, то, по решению Вышнего суда от 7 марта 1723 г., это дело было направлено для рассмотрения в Рекетмейстерскую контору Сената[482]. Возбужденные А. Я. Нестеровым уголовные дела против Михаила Косого были прекращены.

Однако падение Алексея Нестерова имело последствием не только освобождение М. А. Косого от уголовного преследования. Стремясь укрепить фискальскую службу, Петр I учредил 30 января 1723 г. должность генерал-фискала[483]. Обер-фискал становился отныне вторым лицом в иерархии ведомства. 22 февраля 1723 г. император