Люди и учреждения Петровской эпохи. Сборник статей, приуроченный к 350-летнему юбилею со дня рождения Петра I - Дмитрий Олегович Серов

из наиболее загадочных фигур следует признать М. А. Косого, занимавшего в 1724–1725 гг. должность обер-фискала. В единственной небольшой работе о Михаиле Косом, опубликованной в 1998 г., оказались рассмотрены лишь отдельные эпизоды его биографии[446]. Между тем жизненный путь Михаила Андреевича заслуживает более подробного освещения.

Настоящая статья являет собой первый опыт систематического жизнеописания М. А. Косого. Источниковую основу статьи образовали преимущественно документы, разрозненно отложившиеся в восьми фондах трех федеральных архивов (прежде всего, в фонде 248 Российского государственного архива древних актов и в фонде 796 Российского государственного исторического архива). Кроме того, ценные сведения о Михаиле Косом содержатся в таком весьма содержательном повествовательном источнике, как составленная Л. Ф. Магницким «Записка о деле Тверитинова», введенная в научный оборот Н. С. Тихонравовым и опубликованная в 1882 г.[447]

На сегодня достоверно известно, что родился М. А. Косой в 1662 г.[448] Последующие сведения о биографии Михаила Косого относятся к 1682 г., когда он — записной каменщик, тяглец столичной Кошельной слободы — принял участие в беспорядках в Москве в период безвластия после майского выступления стрельцов. Согласно Записной книге Приказа каменных дел, в 1682 г. М. А. Косой «с товарыщи… ходили бунтом к дьяком и подьячим на дворы и брали с них денги»[449]. Впрочем, по убедительному предположению А. В. Лаврентьева, каменщики во главе с Михаилом Косым занимались не грабежом, а просто насильственно взыскали суммы, причитавшиеся им за возведение на Красной площади в конце мая — начале июня 1682 г. каменного столпа, прославлявшего стрельцов[450].

Как бы то ни было, криминальные похождения каменщиков не остались безнаказанными. Взятые под стражу после восстановления порядка, они были в 1683 г. отправлены в ссылку в Сибирь. В ссылке Михаил Косой пробыл около пяти лет. Обстоятельства его возвращения в Москву поныне остаются туманными.

Лично знавший каменщика «арифметики учитель» Л. Ф. Магницкий утверждал впоследствии, что М. А. Косой прибыл в столицу «тайно собою», иными словами, бежал из ссылки[451]. По словам жены Михаила Андреевича Натальи, ее муж был «взят к Москве по-прежнему… по челобитью матери ево, Михайловой». Поиски указа об освобождении Михаила Косого, предпринятые в 1714 г. в архиве Приказа каменных дел, оказались, однако, безуспешными[452]. Вероятно, М. А. Косой в самом деле самовольно покинул место ссылки.

Последующие два с лишним десятилетия жизни Михаила Косого выявленными к настоящему времени источниками освещаются скудно. Бесспорно известно лишь, что в 1694 г. он оборудовал тайник в доме гостей Шустовых в подмосковном селе Дединове[453]. Леонтий Магницкий отмечал, что именно после возвращения из Сибири, сблизившись с «лютором» Яковом Якимовым, а затем с Д. Е. Тверитиновым, Михаил Косой «принял развращение благочестия», проникся еретическими воззрениями[454].

Новый поворот судьбы ожидал Михаила Андреевича на исходе 1711 г. По указу Сената от 27 декабря 1711 г., М. А. Косой в качестве целовальника по приему и покупке строительных материалов был направлен в Санкт-Петербург[455]. Довелось ли Михаилу Андреевичу потрудиться на строительстве новой столицы, на сегодня установить не удалось. Более определенно можно сказать иное: не позднее 1713 г. М. А. Косой оставил ремесло каменщика и поступил в фискалы. Именно в их ряды в условиях начала 1710‐х гг. доступ посадскому тяглецу был de jure и de facto максимально облегчен.

Кто именно содействовал поступлению Михаила Косого на государственную службу, осталось неясным (хотя, судя по последующим событиям, это мог быть кто-то из князей Долгоруковых). Бесспорно известно другое: по именному указу от 24 апреля 1713 г., фискалу Михаилу Андрееву (как в начале 1710‐х гг. начал именовать себя М. А. Косой[456]) было поручено провести проверку финансовой деятельности Московской Большой таможни и Ратуши[457]. Благодаря возложенному на него высочайшему поручению М. А. Косой-Андреев стал заметной фигурой в бюрократических кругах бывшей столицы.

Новые занятия Михаила Андреевича отнюдь не угасили его давнюю склонность к «еретическому мудрованию». Свои неканонические взгляды он открыто высказывал теперь в стенах московских канцелярий, став активным участником еретического кружка Д. Е. Тверитинова[458]. К примеру, комиссар А. С. Сергеев показал на допросе 28 октября 1714 г., что Михаил Косой многократно «порицал поносно ругательски на святые иконы, на святых Божиих угодников отшедших и на священнический и на монашеский чин и на всю церковную службу». Сослуживец Михаила Косого фискал Д. Лукьянов на допросе в том же октябре 1714 г. отметил, что «Михайло Андреев сын Косой с ним, Дмитрием, говаривал, чтобы святым иконам не кланяться и их не почитать… Монашество отрицал с поношением…»[459]

Принимавшая все более значительные масштабы еретическая агитация не могла не встревожить церковные власти. В результате проведенного в 1713–1714 гг. расследования были установлены все активные участники кружка Дмитрия Тверитинова. 24 октября 1714 г. состоялось соборное осуждение еретиков. «Лжеучитель» Д. Е. Тверитинов, а также наиболее близкие его сподвижники — фискал Михаил Косой и цирюльник Фома Иванов — были преданы анафеме[460].

Между тем, исходя из буквы действующего законодательства, участникам «развратных» бесед грозили не одни лишь духовные санкции. Уместно вспомнить, что деяния Д. Е. Тверитинова и его ближайших сподвижников напрямую подпадали под ст. 1 гл. 1‐й Уложения 1649 г., в которой предусматривалась единственная санкция — смертная казнь[461].

Ничего подобного, впрочем, не последовало. В Сенате проигнорировали даже всплывшие в ходе расследования деятельности еретического кружка обстоятельства криминального прошлого М. А. Косого-Андреева. Отлученный от церкви фискал продолжил как ни в чем не бывало находиться на государственной службе.

Подобный поворот событий был тем более удивителен, если принять во внимание, что перед самым отъездом за рубеж 22 января 1716 г. Петр I направил Сенату особое письмо с указанием о дальнейшем разбирательстве дела Д. Е. Тверитинова. В данном письме Петр I предусмотрел вполне суровые санкции для участников еретического кружка, указав раскаявшихся еретиков «розослать к архиереем в служение при их домах», а не принесших раскаяние — «казнить смертью»[462].

Столь благоприятный для Михаила Косого итог разбирательства дела Дмитрия Тверитинова возможно связать с действиями князей Долгоруковых. С одной стороны, известно, что дело о еретическом сообществе было «похоронено» в Сенате во многом благодаря усилиям сенатора Якова Долгорукова — о чем в мае 1716 г. заявил сенатор П. М. Апраксин[463]. С другой стороны, рьяно взявшийся за исполнение служебных обязанностей Михаил Косой сумел заинтересовать своими разоблачениями могущественного руководителя следственной канцелярии гвардии майора В. В. Долгорукова, двоюродного племянника князя Якова Федоровича.

О степени тогдашней связанности М. А. Косого с главой следственной канцелярии свидетельствует фрагмент из не вводившегося доныне в научный оборот письма В. В. Долгорукова брату сенатору М. В. Долгорукову от 23 марта 1716 г. В