Чужак в чужой стране - Роберт Хайнлайн

— Майк, ты знаешь, где Дюк?

— Нет, Джубал.

Ну, слава Богу, врать-то парень не умеет… стоп! Джубал припомнил: Майк, словно компьютер, отвечал только на заданный вопрос. И он ведь не знал, куда делась тогда эта чертова коробка.

— Майк, когда ты в последний раз его видел?

— Я видел Дюка, он шел наверх, когда Джилл и я спустились вниз, утром, когда пора завтрак готовить. — Тут Майк гордо добавил: — Я помогал готовить.

— Больше ты его не видел?

— Не есть видеть Дюка больше, Джубал. Я горделиво сжег тост.

— Держу пари, что так и было. Да уж, отличный муж из тебя выйдет, если не будешь соблюдать осторожность.

— Я очень осторожно его сжег.

— Джубал…

— Что? Да, Энн?

— Дюк закусил бутербродом рано утром и умотал в город, я думала, вы в курсе.

— Э-э-э… — тут Джубал словчил. — А я считал, что он уедет после обеда. — Ему внезапно полегчало. Не то чтобы Дюк для него много значил, вовсе нет! Вот уже много лет он ни с кем не сближался, но Хэршо волновался, не зная, в чем дело. Ну, слегка поволновался.

Если человека развернули под углом в девяносто градусов ко всем остальным людям — какие законы при этом нарушены?

Убийство — нет, парень применяет его только при самообороне или защищая кого-то другого, например, Джилл. К нему могли бы применить законы штата Пенсильвания о колдовстве… правда, хотелось бы взглянуть на обвинительное заключение в таком случае.

Гражданский кодекс может соврать. Он приютил Человека с Марса, только означает ли это, что он «поддерживает нарушение общественного порядка»? Похоже, придется изобрести новые законы. Майк уже нарушил все принципы медицины и физики, пусть даже специалистам пока и не были известны его свойства, обращающие научные данные в хаос. Хэршо припомнил, какой трагедией для многих ученых оказалась теория относительности. Не в состоянии переварить ее, они нашли выход в травле Эйнштейна. Но в итоге они оказались в тупике; непоколебимая старая гвардия постепенно вымерла, их место заняли молодые умы.

Его дед рассказывал ему, как то же самое произошло в медицине, когда зародилась теория микробов; врачи ухолили на «тот свет», проклиная Пастера, называя его лгуном, дураком или еще похуже, не пытаясь даже исследовать его доказательства, ибо их «здравый смысл» утверждал: такого быть не может.

Да уж, пожалуй, Майк вызовет большую бурю, чем Эйнштейн и Пастер, вместе взятые. Кстати, где же…

— Лэрри, эй, Лэрри!

— Здесь, босс, — отозвался динамик, — внизу, в мастерской.

— Кнопочка паники у тебя?

— Конечно, босс, вы же велели мне спать с ней.

— Взлети-ка к нам, отдай ее Энн. Энн, держи ее рядом с мантией.

Она согласно кивнула. Лэрри ответил:

— Сию минуту, босс. Считаем секунды?

— Давай-давай.

Тут Джубал обнаружил, что Человек с Марса все еще стоит перед ним, как скульптура. Скульптура? Джубал пошарил в памяти. «Давид» Микеланджело! Да, включая вытянутые, словно у щенка, кисти рук и ступни, невозмутимое чувственное лицо, взъерошенные, слишком длинные волосы.

— Пока все, Майк.

— Да, Джубал.

Но Майк ждал, и Джубал спросил:

— Тебя что-то беспокоит, сынок?

— Да, то, что я видел в «проклятой тарахтелке». Ты сказал «потом поговорим».

— А, вон что, — припомнив передачу фостеритов, Джубал дернулся. — Помню, только не называй эту штуку «проклятой тарахтелкой». Это приемник стереовидения.

— Не есть «проклятая тарахтелка»? — озадаченно переспросил Майк. — Я тебя услышал неверно?

— Да нет, она и вправду проклятая тарахтелка, но ты лучше называй ее приемником стереовидения.

— Я буду называть ее «приемник стереовидения». Почему, Джубал? Не могу грокнуть.

Хэршо вздохнул: слишком часто ему приходилось взбираться по одной и той же лестнице. Любая беседа со Смитом выворачивала наизнанку поведение человека, которое нельзя было объяснить логическим путем. Любые попытки воспользоваться логикой поглощали бесконечное количество времени.

— Сам не грокаю, Майк, — признал он, — но Джилл желает, чтобы ты говорил именно так.

— Да, Джубал. Джилл желает.

— Ну, а теперь давай, выкладывай — скажи мне, что ты слышал и видел и что ты об этом грокаешь.

Майк был способен воспроизвести каждое слово и описать каждое действие, включая все рекламные выпуски. Он почти закончил чтение энциклопедии, стало быть, уже прочел статьи о «Религии», «Христианстве», «Иудаизме», «Буддизме», равно как и связанных с ними тем. Но ни одной из статей он не мог грокнуть.

Джубал выяснил, что: а) Майк не понял, что служба фостеритов имела отношение к религии; б) Майк помнил, что он читал о религиях, но отложил информацию до будущих медитаций, так как пока ничего не понял; в) у Майка было весьма смутное понятие о том, какое значение вкладывается в термин «религия», хотя он мог тут же процитировать девять определений по словарям; г) в марсианском словаре не содержалось ни одного слова, которое Майк мог бы соотнести с этими определениями; д) те обычаи, которые Джубал приводил в пример Майку как «марсианские религиозные церемонии», вовсе таковыми не являлись: для Майка они были явлениями столь же обыденными, как для Джубала — овощные рынки; е) в марсианском языке невозможно разграничить понятия «религия», «философия» и «наука», а так как Майк по-прежнему мыслил по-марсиански, он не способен был их различить.

Все, что касалось подобных познаний, представляло собой «поучения Старейшин». Сомнения были ему неведомы, исследования тоже (для обоих слов не нашлось марсианского эквивалента); ответы на любые вопросы можно было получить от Старейшин, они были всезнающи и непогрешимы, касалось ли дело погоды на завтра или космической телеологии. Майк уже видел прогноз погоды, составленный на Земле, и решил, что это послание от земных Старейшин тем, кто все еще пребывал в телесной оболочке. Подобное представление сложилось у него и об авторах «энциклопедии».

Последнее, и худшее с точки зрения Джубала: Майк грокнул, что фостериты объявили о грядущем освобождении от телесных оболочек двух землян, чтобы те могли присоединиться к «Старейшинам» на Земле, и пришел в сильнейшее возбуждение. Правильно ли он все грокнул? Майк сознавал, что его английский далек от совершенства, он совершал ошибки по незнанию: он «всего лишь яйцо». Но верно ли он грокнул это?

Ему так давно хотелось встретиться с земными «Старейшинами» и у него к ним столько вопросов. Счастливый случай — или ему нужно еще учиться, прежде чем он будет готов к такой встрече?

Спас Джубала звонок: появилась Доркас с сандвичами и кофе. Ел Джубал молча, что вполне устраивало Майка: он был воспитан на том, что процесс еды нужно использовать для медитации. А Джубал жевал крайне медленно, размышляя и проклиная самого себя за то, что позволил Майку смотреть стерео. Конечно, мальчику придется столкнуться с религиями, тут уж ничего не поделаешь, если ему суждено провести всю жизнь на этой безумной планете. Но лучше было бы подождать, пока он привыкнет к извращенному человеческому поведению… и уж никак не фостериты, для первого-то знакомства!

Убежденный агностик, Джубал почитал равноценными все религии, начиная от анимизма бушменов Калахари и кончая самыми изощренными интеллектуальными верованиями. Однако эмоционально некоторые нравились ему меньше, чем другие, а Церковь Нового Откровения просто заставляла скрежетать зубами. Плоскостопая убежденность фостеритов в собственном гностицизме, проистекавшем из их «прямой связи» с Небом, их высокомерная нетерпимость, футбольные сборы, организация распродаж-конвенций — все это, вместе взятое, вгоняло его в депрессию. Если уж людям необходимо посещать церковь, почему они не могут выбрать нечто достойное, вроде католиков, «Христианской науки» или квакеров?

Если Господь существует (по данному вопросу Джубал придерживался нейтралитета) и если он желает поклонения (тут Джубал полагал, что подобное предположение невероятно, но, тем не менее, вполне возможно в свете его собственного невежества), тогда казалось абсолютно непредставимым, что Господа Всемогущего, способного создавать галактики, можно поколебать во взглядах той крикливой чепухой, которую фостериты называли «богослужением».

Но все же, с мрачной честностью, Джубал допускал: да, фостериты, возможно, владеют Истиной, точнейшей Истиной и ничем иным, кроме Истины. Вселенная даже в самом удачном случае оставалась глупейшей штукой… но уж наименее вероятным объяснением казалось следующее: не объяснение даже, а утверждение относительно беспорядочной случайности. Концепция, заявляющая, что некоторые события «просто происходили», атомы «просто случались» рядом, затем «просто соединялись» и вызывали явления, которые «просто казались» последовательными закономерностями, а некие конфигурации «просто складывались» и вдруг возникало сознание, и вот «просто получились» две такие конфигурации: Человек с Марса и старый лысый циник Джубал.