Том 12. Пьесы 1908-1915 - Максим Горький

Наталья. Иные живут хуже арестантов…

Васса (задумчиво). Меня вот никто не жалел. Как Захар банкротиться затеял — была я Павлом беременна, на шестом месяце… Тюрьмой, судом дело пахло — мы о ту пору под заклад тайно деньги давали… чужого добра полны сундуки, всё надо было спрятать, укрыть. Я говорю — Захарушка, погоди! Дай мне ребёнка-то родить! А он как зыкнет… да! Так и возилась я в страхе-трепете месяца два…

Наталья. Вот, может, оттого и родился Павел-то кривобокий…

Васса. Это он после… лет пять было ему, когда заметила я, что криво растёт… Да… То ли ещё было!

Наталья. Вы с тем служащим, которого намедни прогнали, разговаривали?

Васса. Чего с ним говорить? Негоден, ну — иди себе!

Наталья. А про жизнь говорили?

Васса. Чью жизнь?

Наталья. Про всю… про всех?

Васса (не понимает). Невдомёк мне — о чём ты это?

Наталья (поучительно). Он вот говорил, что всякое дело — грех.

Васса (удивлена). Экой дурак!

Наталья (задорно). Почему это? Вы всех ругаете…

Васса (усмехаясь). Значит, дело — грех? Работа — грех? До чего доходят… чтобы лень свою оправдать… Помнится — был эдакой странник, это ещё до тебя… Сидит в кухне и проповеди говорит, вот так же — дескать, все дела рук человеческих — грех один. А я и говорю: «Ты, милый, положи хлеб-то, не тронь его, не ешь, он руками сделан. Не греши-ка, друг, да уходи вон…» Так и прогнала.

Наталья (ворчит). А может, правда-то его…

Васса (не слушая, звонит). Мудрят всё… Захар не мудрил, да из простых мужиков вот куда дошёл.

Наталья (встаёт). И помирает.

Васса. Ну, что ж? Пожил!

Наталья. Вы жаловались на него…

Васса. Это баба жаловалась. Распутник он был всю жизнь… от распутства и помирает… А кроме этого, ему цены нет… нет похвалы достойной.

(Входит Липа.)

Наталья (уходя). Вы всегда то одно, то другое говорите…

Васса (тихо). Дура… (Липе.) Кто вчера вечером у Прохора был?

Липа. Евгений Мироныч какой-то…

Васса. Адвокат из города… не знаешь? О чём говорили?

Липа. Не слыхала.

Васса. Почему?

Липа. Заперлись они…

Васса. А через отдушину в печи? Забыла?

Липа. Тихо они очень…

Васса. Смотри ты, еретица!

Липа. Васса Петровна! Да я ли…

Васса. Помни, кто ты есть!

Липа. В монастырь бы я…

Васса. Монастырь? (Задумалась.) Я те дам монастырь! (Мягче.) О тебе заботятся… Вытри рожу, ну? Отпусти тебя, — ты пропадёшь! Позови Михаила… Ты что, Павел?

Павел (в двери). Так.

Васса. Всегда — так. А что такое — так?

Павел. Ничего…

Васса (смотрит на сына с недоумением). Господи Исусе… откуда это идёт? Какие-то всё никудышники… бездельники…

Павел. Что же мне делать? Места я себе не нахожу… сердце умирает…

Васса. Коли не умеешь с бабой справиться, — терпи… до поры…

Павел. До какой? Эх, мамаша, жестокий вы человек…

Васса. Я-то? Так!

Павел. Сыном своим вы готовы землю копать, как лопатой, лишь бы денег добыть…

Васса (тихо). Шёл бы ты, Павел, в монахи!

Павел (изумлённо). Я? Зачем?

Васса. А куда тебе деваться?

Павел (пугливо). Мамаша… вы — серьёзно?

Васса. Ну да…

Павел (обозлился). Нет уж… это вам не удастся! Ишь вы… а-а? Нет-с…

Васса. Ты с кем говоришь?

Павел. С вами!

Васса (негромко). Вон!

Павел (уходя). Не боюсь… ишь вы!

(Васса проходит в кабинет, садится за стол, разбирает бумаги, поднося их к лицу, руки у неё трясутся.)

Васса (бормочет). Для чего всё? Для кого? (Бросила бумаги, сняла очки и сидит неподвижно, суровая, тоскливо глядя перед собой.)

Михаил (входит, злой). Вы меня звали?

Васса. Что это ты как говоришь?

Михаил. Как?

Васса. Больно сердито. Погоди, сударь мой, я ещё хозяйка здесь…

Михаил (уныло). Ничего нельзя сообразить. Задёргали меня… Семён Захарыч смеются только…

Васса. Ну, ладно! Ты знаешь, что у Прохора адвокат был?

Михаил. Знаю!.. Эта Липа ваша….

Васса. Да… не сумела.

Михаил. Пугнуть бы её…

Васса. Как будто разучилась она бояться-то…

Михаил. Не может этого быть! Детоубийство — не шуточка-с!..

Васса. Опасно тоже… Ребёнок-то Семёнов был…

Михаил. Недоказуемо! Клейма фирмы на дитё не положено. Просто — ребенок! И — мать налицо, а его — нет…

Васса. Ты бы поговорил с ней… построже!

Михаил. Можно-с…

Васса. Поговори-ка. Мужчине — сподручнее. Пугни да приласкай… Ну, с Прохором беседовала я…

Михаил. Что же?

Васса. Говорит — разорю…

Михаил. Может-с!..

Васса (опуская глаза). Да… вот какие дни пришли!

Михаил (тихо). Требуют серьёзных мер…

Васса (не глядя на него). Что ты думаешь?

Михаил. У меня одна надежда — сердце его слабое… Этакие в одночасье помирают…

Васса. Пустяки! Он нас с тобой переживёт.

Михаил. Дело божие-с. Лекарства он принимает всё чаще, — я это по счетам аптеки знаю. Фершал Яков говорил — опасные это лекарства…

Васса. Лекарство, а — опасное! Врёт Яков спьяна…

Михаил. Два их… Одно — против сердца, а другое — неловко сказать… для крепости в обхождении с дамами…

Васса (усмехаясь). Старый чёрт!..

Михаил. Яков опасался — микстуры, говорит, одна другой противоречат, во зло употреблять их нельзя-де. Если увеличить порцию…

Васса. Пьяный болтает, а ты — слушаешь… Так поговори с Олимпиадой-то…

Михаил. Обязательно. Ежели бы они скончались теперь…

Васса (усмехаясь). Ты, батюшка, словно травить его собираешься… Опомнись!

Михаил. Господи помилуй! Что вы? И в мыслях не было-с…

Васса. Будь осторожнее… в словах-то…

Михаил. Ф-фу… испугали вы меня…

Васса. Бояться — нечего…

Михаил. Даже — обидно-с…

Васса. Обиды тут нет. Мне не расчёт обижать тебя. Я только тогда спокой вижу, когда с тобой говорю…

Михаил. Вы не забудьте, что всю жизнь я вам служил… за совесть… И даже дочь… единую мою… которая после вас…

Васса. Ну, ну, полно… полно, дружок… Мы ещё, слава богу, жить можем, погоди! А за Людочку — меня не вини! Я её люблю… я против была…

Михаил (вдруг с глухой яростью). Он! Знаю-с… Он! У всякого жулика свой расчёт… я его расчёт верно понял! Девицу любовницей сделать — побоялся, выдал её замуж за племянника… знаю-с!

Васса (тихо). Ты не откладывай надолго с Олимпиадой-то…

Михаил. Будьте покойны… клятву дал себе-с!

Васса. Сам-от поспокойней будь…

Михаил. Когда я горячился?

Васса. Ну, иди… иди! Насчёт духовной-то, смотри…

(Михаил почтительно наклонился, поцеловал её руку, она ответила поцелуем в лоб и дважды погладила голову его. Он ушёл, выпрямившись, как солдат; проводив его взглядом, Васса снова садится за стол, невнятно бормочет, разбирая бумаги. Осторожно входит Анна, смотрит на мать, сначала — насмешливо, но скоро лицо её становится ласковым и грустным.)

Анна. Мама…

Васса (обернувшись). Анна… Анюта…

Анна. Одна, как и раньше, бывало… седенькая мамочка… Здравствуй!

Васса. Слава богу… как это ты хорошо вошла! Что депешу-то? А я всё депешу ждала…

Анна. А не меня? Как отец?

Васса (заглядывая в столовую). Плох… Видел тебя кто-нибудь?

Анна. Юноша какой-то, открыл дверь и убежал… даже не спросил, кто я…

Васса. Митька из конторы… разиня! Ну, вот хорошо! Стой-ка, я дверь-то притворю… поговорим одни… чтобы знала ты… Ах, офицерша!.. Ишь, какая стала! Ах ты, военная… (Затворила дверь; взволнованная, берёт дочь за руку, садится на кушетку.) Ну, Анна…