Variant (СИ) - "Тори Теллер"

— Какое «северное гостеприимство», Дракон, ты с дуба рухнул? Мы — вампиры. Сейчас третье тысячелетие. Того мира больше нет!

— Мы и есть «тот мир», как ты выражаешься, Северянин. Именно его силой можно избавить твою женщину от бремени посредничества, тебя — от заклятия, а твою амбициозную сестру — от смерти за предательство. Заслуженной смерти, по моему мнению. И вернуть, наконец, целостность твоему клану. Могущественному клану… Вернее, он может стать таковым, если все сделать правильно, и по обряду. А времени уже маловато… Думаю, не более двух-трех суток.

По мере того, как Эгиль произносил эти слова, вампир ощущал нарастающую в колдуне силу. Она не была враждебной или подавляющей, наоборот — невероятная информация воспринималась с ней легче, и Северянин вновь чувствовал уверенность и готовность действовать.

— Видишь, — между тем продолжал колдун, — даже дом стал меняться. Перекресток подстраивается под мистерию энергий. Он это любит, потому что обновляется этим взаимодействием с участниками, молодеет и укрепляет свою защиту. Вы же не случайно здесь, упрямая твоя башка! Именно вы…

Перекресток… Северянин вспомнил, как об этом говорила Олив. Но он тогда так и не уточнил подробностей, поглощенный ревностью и раздражением.

Словно угадав его мысли, скальд пояснил:

— Перекресток — это точка соприкосновения бесконечного множества пространств и измерений. Не пересечения, а только соприкосновения. Поэтому эта точка не Портал, а наоборот — укрепленная защитная цитадель. Но любая энергия или сущность может осуществить переход, если убедит эту хитрую структуру в своей лояльности к ней, и ко всему сущему в ней. Но это непросто.

— Для этого Олив использовала магию крови, — припомнил вампир.

— Своей крови, заметь. Дело именно в ее крови. Но не охваченными остались Кристин и Моррис, как ты знаешь. Однако, теперь даже они являются членами твоего клана, но здесь уже включились другие обстоятельства…

Перед глазами Северянина моментально промелькнули картины обмена кровью с Моррисом и две женщины в одной постели как две чайные ложечки с перепутанными золотистыми и рыжими прядями волос…

— А вот твоей сестре эта магия не помогла, — продолжал Эгиль, — она ее только нейтрализовала и очистила ей мозги от религиозных бредней. И своей светлой головкой герцогиня тут же сообразила, какое место может занять рядом со Спенсером, если подчинит тебя и сдаст всех остальных — уже уникальных- «особей».

Поздно рычать, викинг. Тебе же говорили: нужно быть очень внимательным! Надеюсь, что сильно напакостить она вам все-таки не успела. Представляю, как расстроится ваш Создатель… — Скальд насупился и вздохнул. — А он нам нужен бодрый и деятельный. И что позвали меня так поздно?

До Арна вдруг дошло:

— Кто расстроится? Ты хочешь вернуть Цинну??

— А ты — не хочешь? В этом весь смысл вашего пребывания здесь. Он и должен стать настоящим Наставником Оливии.

— Разве это возможно… — шокировано пробормотал вампир. — Я чувствовал, как он горел! И потом, он абсолютно не хотел продолжать существования…

— Ну, насколько я понял, ты прямо перед этим событием напоил Лив своей кровью, тем самым автоматически сделав ее Посредником твоего Создателя. Так Цинна совершенно неожиданно для самого себя прошел трансформацию. Без подготовки это знаешь ли как… гореть по-настоящему! А затем — необходимо время, чтобы осознать, что случилось, и принять себя в новой ипостаси… ну и так далее. Но, он не мог не проявляться тебе или Одри. Ведь было?

Вампир кивнул.

— Вот и у Олив после Далласа начались скачкообразные изменения. Потому что встряхивает энергетику всех участников Перехода. А ты тоже пил кровь Цинны перед его уходом?

Еще кивок — слов у вампира не было.

- Вот и у тебя трансформация идет с того же момента… А теперь представь, что происходит с человеком, в чьем организме вампа от двух разных вампиров, враждующих между собой?! Если бы не ее природа, это давно убило бы ее.

Арн насупился и рыкнул, хватая скальды за кадык и сгребая в кулак серебряные пряди. Но колдун смотрел вампиру в глаза, не делая ни одного движения и не выказывая малейшего беспокойства. Они простояли так несколько секунд, показавшихся викингу вечностью. Затем Северянин разжал пальцы, отвел руки и отодвинулся.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Извини, — глухо буркнул он.

Эгиль встряхнулся всем телом, и как ни в чем не бывало, поинтересовался:

— Почувствовал дракона во мне, или еще есть причина для извинений?

— Я почувствовал себя дураком, — бесцветно пробормотал вампир себе под нос.

— Не нужно, викинг. Любой может слететь с катушек от столь быстрых перемен. Но не провоцируй меня больше. Если Эгиль — терпелив и рассудочен, то Драккар — безжалостен и скор на расправу. Понял? И еще запомни: хорошо это или плохо, но рассвет в Далласе останется с вами навсегда. Со всеми вами — участниками этой истории.

Арн кивнул и прошел в глубину гостиной, где уселся на ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж. Он испытывал физическую потребность уединиться, отодвинуться от колдуна и всего, что с ним связано — его мозг просто закипал.

Но Эгиль не давал передышки.

— Теперь мы займемся тобой. Сосредоточься и вспомни — что ты больше всего любил в жизни?

Северянин удивленно поднял бровь и переспросил саркастически:

— В жизни?

— Да, в человеческой жизни. То, что ты назвал матери. Давай, вспоминай!

______________________________

1 — max — максимум, максимальный (англ)

Пятая Руна. Глава 19.

У кого с совестью нет проблем,

у того и с памятью все в порядке.

Арн опустил веки. Последние сутки воспоминания своего человеческого прошлого не сопровождались у викинга злобой или привычным многовековым желанием отмстить. Вместо этого приходили четкие образы и странное чувство, похожее на то, которое он испытывал, думая об Олив.

Как только викинг вспомнил о девушке, тут же снова ощутил легкое касание, словно она прижалась щекой к его плечу. Вампир сосредоточился на этом приятном касании, и снова услышал тихое и нежное: «Аllt är väl — ты просто скучаешь, Арри…». И, хотя голос принадлежал Олив, ласковое имя, которым называла его мать, оживило забытое за века…

*

Арн сидел на широкой скамье, опираясь спиной о дубовый стол и широко расставив ноги. Только одной женщине — своей матери — молодой викинг позволял заплетать себе косы. Родные теплые руки, перебирали и расчесывали спутанные пряди, отчего парень начинал дремать и улыбаться. Женщина закончила, завязав концы косиц красной заговоренной шерстью, и поцеловала сына в загорелый облупившийся нос:

— Арри… когда уже ты выберешь себе жену? Это давно пора делать ей, и не раз в неделю, как ты ко мне приходишь. А то скоро станешь похож на нашего Магнуса, — она слегка попинала спящего под столом пса. — Тот весь в колтунах.

Парень тут же вскочил и потянулся, раскинув в стороны длинные руки.

— Вот еще! Зачем мне жениться? Любая и так — моя.

— Бесстыдник, — поднявшись на цыпочки, мать ткнула ладонью его крутой лоб. В ее интонации не было осуждения, только любовь. — Тебе бы только девки да сеча!

Неслышно ступая, она взяла на руки проснувшуюся от смеха старшего брата и загукавшую грудную дочь — позднюю и любимую Альви.

Арн встал рядом с матерью и, сморщившись, сунул в маленькую ладошку свой огромный палец, который тут же был цепко ухвачен и потащен в беззубый рот.

— О какая! Вырастет — бить меня будет. Сильная.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Потом посмотрел матери в глаза — совершенно аквамариновые, ничуть не потускневшие с возрастом.

— Не говори со мной о женитьбе, мать. Я не люблю женщин. Я просто иногда их… хочу.

— Иногда?! — фыркнула от смеха женщина, напугав малышку.

— Это не имеет значения! Они… не имеют значения.

Его ладонь казалась огромной на теле сестры, а та молчала, сосредоточенно пытаясь справиться с гигантским пальцем.