Давай никому не скажем - Кристина Лин

раз, когда она появлялась в пределах видимости. Таких ярких эмоций ему не приходилось раньше испытывать. Даже в школе, когда он влюбился впервые, все было иначе.

Его злило собственное бессилие. Как и то, что Кира всегда решала, когда подпустить его, а когда оттолкнуть. Он ненавидел ее за это. И до одури хотел. Видеть, как она подчиняется, как плавится в его руках ее тело — это перекрывало собой все доводы здравого смысла.

Они виделись почти каждый день. А ему все было мало. Хотелось больше, дольше. Не видеть, как она спешить замести следы и снова сбежать. Потому, что это, пиз**ец, как злило.

Как вор какой-то, он должен был всякий раз урывать возможность побыть с ней наедине, снова сойти с ума, сдохнуть и воскреснуть. Круговорот маразма в его жизни.

После того, как он предложил Кире провести с ним всю ночь, и ожидаемо получил отказ, в который совсем не верилось, мужчина поехал в супермаркет и накупил всякой ерунды. Фрукты, выпечка и прочая фигня — все то, без чего он обычно легко мог обойтись. Привез добытое домой и бережно разложил в холодильнике. Как знал, что пригодится. Был уверен, что пригодится.

Ему хотелось устроить романтический вечер. Со свечами и ужином при луне. Он бережно выстраивал в своей голове планы на эту ночь. Но все они разбились в миг, когда Артур увидел слезы на щеках женщины.

«Защитить!» — крикнули разом его внутренние демоны. Это единственное, в чем они были единогласны.

В душе расплылась нежность, когда Кира доверчиво прижалась к его груди. Хотел романтики? Ужин при свечах? С ней любой вечер идеален. И, когда Кира расслабленно засопела ему в плечо, Артур еще долго лежал рядом, не смыкая глаз и перебирая ее волосы, пропуская их между пальцами.

С тем же чувством безграничной нежности он проснулся, приготовил завтрак. Хотел признаться ей во всем, открыть свои чувства. Но она снова опередила его:

— Не надо так, — прозвучало приговором ее тихое.

В голове помутнело, обида расползлась в груди черной змеей.

— А как надо? — рыкнул грозно внутренний демон.

Как она посмела растоптать его чувства? Растоптать, а потом сбежать. Опять.

Глава 28

Смотрю на стремительно приближающегося к столу мужчину, как на надвигающуюся катастрофу. По его лицу понятно, что церемониться со мной он не намерен. Руки сжаты в кулаки, а челюсти упрямо сжаты. Хоть Артур и приоделся в строгий деловой костюм, но ауру необузданности под одеждой не спрячешь. Он властно и уверенно движется в мою сторону. И сейчас до жути напоминает мне Глеба в те моменты, когда он идет напролом к цели. Видно, целеустремленность — это их фамильная черта.

Держись, Кирюша, ты на своей территории. А его вообще никто не звал. Не станет же он применять силу? Не посмеет.

— Зачем ты пришел? — с места в карьер начинаю я.

Его лицо перекосило еще больше. А желваки на скулах заиграли многообещающе страшно. Еще секунда, и он убьет меня. Точно неандерталец. Вожак стаи, лучшие чувства которого дерзко оскорбила одна маленькая пигалица.

Я сижу за столом, выпрямившись, как натянутая струна. Со стороны могу показаться невозмутимой. Но это совсем не так. Колени под столом дрожат от страха, и ладошки предательски вспотели. Одного его взгляда достаточно, чтобы я вспомнила свое поведение и побег из квартиры мужчины. Есть от чего рассвирепеть, особенно такому самовлюбленному мужчине, как Артур. Но и я не лыком шита, и не в таких передрягах бывала.

Мужчина останавливается прямо перед столом. Он смотрит на меня сверху-вниз, прожигает взглядом. Если бы можно было убить одним только взглядом, я бы уже валялась под столом бездыханная. Хорошо, что одного взгляда для убийства недостаточно.

— Малышка, куда ты все время исчезаешь? — говорит он обманчиво спокойным тоном. — И на звонки не отвечаешь.

На последней фразе он наклоняется, упираясь руками о стол, приближая свое лицо к моему почти вплотную. Теперь я могу хорошо разглядеть пожар в его глазах, который не сулит мне ничего хорошего.

— Прости, у меня были срочные дела.

Я стараюсь говорить максимально невозмутимо. Но от напряжения, сквозящего между нами, воздух в комнате сгущается, заполняя все пространство вокруг нас дымкой напряженности. Еще минута, и его можно будет резать ножом и мазать на хлеб вместо масла.

— И ты думаешь, что можешь вот так поступать со мной? — рявкает он, со всей силы стукнув кулаками по столу.

От неожиданности подпрыгиваю на стуле. Сердце нервным комом подскакивает к горлу, руки начинают дрожать в такт коленям. У меня даже волосы на голове зашевелились от ужаса. Но мужчине о моей внутренней панике знать необязательно.

Вот так влипла! Думала, что он не станет как-то реагировать на побег? Не решится прийти ко мне в офис?

Как же я ошибалась на его счет. Всегда помнила о разнице в возрасте и относилась к нему, как к мальчишке. Наглому, эгоистичному, взбалмошному и безумно сексуальному. Конечно, я не воспринимала его всерьез. Думала, что и он ко мне относится, как к мимолетному влечению. Только завтрак в его квартире, то, как он старался ради меня, как-то не вписывался в эту схему. Поэтому и сбежала. От того, что не понимала, как вести себя с ним дальше. Не замечать его явный интерес после этого стало невозможно.

— Когда ты пришла ко мне, — продолжает он хриплым голосом, — мы договорились, что ты меня полностью принимаешь. Не бежишь, не играешь со мной, а принимаешь. Или ты забыла об этом?

Да, я пообещала ему это. Но не думала тогда… Тогда я просто его хотела. До одури, до помешательства в голове, до дрожи в пальцах. Как самка чувствует вожака стаи. Тянулась к нему, не в силах сопротивляться этому безумию. Я просто больше не могла без его рук, запаха, ласк. Как одержимая стала. Считала себя слишком взрослой для этих глупостей, но сама попала в ловушку.

И что мне ответить? Что я не планировала влюбляться в него? Думала, что со временем интерес ослабнет, и мы тихо-мирно разойдемся. Кто ж знал, что с каждой нашей встречей огонь, соединивший нас однажды, будет только крепнуть? Кто знал, что он воспримет наши встречи всерьез? Никто не предупреждал о таком побочном действии наших свиданий.

Под его горящий взглядом мне не по себе. Хочется сбежать, спрятаться, не думать. Что за странная слабость? Ведь раньше я никогда