Журнал «Если» 2010 № 3 - Наталья Резанова

Не знаю, являлись сюда люди, подобные мне, или я первый? И чем окончились их авантюры? Растон не посчитал нужным сказать мне этого, либо он сам не знает ответа. Самоубийственные безумцы пару раз умудрялись исполнить свои планы, Земля до сих пор хранит чудовищные шрамы, а людская память — воспоминания об эпохах, скончавшихся в конвульсиях невиданных разрушений. Мстители разумные, если таковые были, погибали, не оставив по себе известий. Но если мне удастся задуманное, об этом будут знать все. Так нужно не для славы, мертвые славы не имут, но ради все той же справедливости. Пусть всякий знает, что оскорбленный может мстить самой своей смертью. Надеюсь, тогда зла в мире станет немного меньше.

Должно быть, странно слышать подобные рассуждения от колдуна, которого молва в самое ближайшее время окрестит повелителем черных сил. Думаю, моим недавним подданным уже вовсю внушают, что я на самом деле негодяй, обманом похитивший свободу Истельна.

И вот теперь «повелитель зла» встал и осторожно шагнул вперед, стараясь не потревожить спокойствия Вселенной. Думать в эту минуту я решил не о судьбах мироздания, а о чем-нибудь обыденном и приятном. Наивная попытка обмануть вселенскую силу. Так неразумный малыш ладошкой пытается прикрыть попку, когда грозный учитель взмахивает розгой. Понимая всю смехотворность подобной уловки, я всего лишь пытался быть спокойным, словно мне не впервой отправляться на смерть.

Думаю о приятном, например, о гравюре, попавшей мне на глаза в одном из развлекательных сочинений, что десятками фабрикуют в новейших типографиях. Резец гравера изобразил злобного некроманта, который готовится разрушить Ось Мира.

Люди изрядно наслышаны о мироустройстве. Самое обычное дело, если маг в свободную минуту беседует с любознательным гостем, развлекаясь дикими представлениями, что возникают в его голове. А потом дурень, облагодетельствованный мудрой беседой, пересказывает услышанное или излагает его в книгах, безбожно перевирая каждое слово.

Ось Мира на этой картинке была изображена в виде луча света, бьющего из какого-то алтаря, исчерченного бессмысленными рунами. По углам алтаря стоят зажженные свечи, а вокруг луча в красивом беспорядке разложены некие предметы, долженствующие изображать артефакты неимоверной силы. Сам некромант с безумным взором, воздев руки, стоит перед алтарем. Картинка эта некогда столь умилила меня, что я купил книгу, хотя так и не удосужился ее прочесть. Теперь, наверное, ее читает Галиан, читает внимательно, стараясь угадать, что привлекло меня в глупом сочинении. А меня как раз и привлекла неизбывная глупость. Ну какие свечи, какие заклинания, какие артефакты? Это все равно что пытаться уговорить водопад: мол, не обрушивайся в долину, а взлетай на обрыв. Водопад тебя не услышит, он слишком шумен, чтобы слышать слова. Хотя и тут не все так просто. Это внизу, дробясь о скалы, он ревет и мечется, наверху вода изгибается плавной дугой, так что, если действовать осторожно, можно коснуться поверхности, не лишившись руки, а лишь смочив ладонь.

Именно это собирался я сейчас проделать с Осью Мира. Коснуться, но не уйти вглубь, не возмутить бешеной неподвижности потока, его кажущегося спокойствия. Тогда, быть может, ладонь удастся отдернуть. А нет… Растон сказал, что вокруг разметано много останков неудачников, приходивших к Оси. Что-то не вижу я их. Простыми глазами не вижу, а о магическом зрении сейчас лучше не вспоминать — целее буду.

Еще шажок с выставленными вперед руками… Может быть, Ось уже здесь, возможно, расстояние до нее не больше волоса, а я ничего не вижу. Сейчас я бы очень хотел, чтобы все вокруг было как на картинке в глупой книге, где Ось видна ясно, словно солнечный луч, проникший в пыльную комнату. Только на пейзаж, изображенный на заднем плане, я не согласен. Живописные скалы, роща, пасущееся стадо и нагие купальщицы, предающиеся своему невинному занятию в опасной близости от некроманта. И зачем дуралею понадобилась Ось Мира? Занялся бы лучше купальщицами…

Еще… И тут меня крутануло и ударило. Больно ударило. По-настоящему больно. Наверное, эта боль меня спасла, потому что иная, ненастоящая боль опалила так сильно, что не будь удара о ледяную стену, в чувство я вряд ли пришел бы. А так, одна боль вышибла другую, и я открыл глаза.

Носом я упирался в измочаленный конец веревки, свисавшей с края ледяной воронки. Той самой веревки, второй конец которой я вмораживал в лед, чтобы спуститься к Оси со всем уважением, а не въехать в нее с размаху. Теперь веревка, разодравшая жесткими волокнами мне щеку, живо напомнила, что по ней можно не только спуститься, но и подняться наверх. Пять минут назад я полагал, что подниматься со дна воронки не придется. Думал, что, поиграв в пятнашки со смертью, должен буду решительно окунуться в поток, откуда вынырнуть уже не удастся. Однако никаких пятнашек не получилось, водопад не позволил коснуться себя, не замочив ладони. И в то же время он отпустил меня живым. А вот осуществить задуманную месть я не успел, слишком уж многое случилось за ту долю секунды, что меня вращало на всемирной карусели.

Конечно, можно было бы вернуться к Оси и предпринять вторую попытку, но, как говорили хуторяне, жившие возле моего замка, дурное дело никогда не опаздано. Сперва нужно обдумать и понять хотя бы часть увиденного.

А еще я почувствовал холод. Руками я упирался в ледяную стену, и их попросту свело, холод пробирался сквозь легкую накидку, которую я привык носить последние годы. Придворные и поэты называли ее мантией, и она вполне меня устраивала. Теперь я обнаружил, что удобная мантия совершенно не защищает от мороза, а сунув руку за пазуху, нащупал вместо заячьей шкурки щепоть шерсти, словно артефакт, гревший меня последние дни, во мгновение ока съела моль.

Разгадка проста: и шкурка, и Ось обладают природной магией — они сродни друг другу, и подобно тому, как могучий поток без остатка поглощает случайную каплю, так и Ось смыла простенькое волшебство шкурки. И теперь давно ставшее непривычным чувство холода коснулось меня.

Я, как мог, растер онемевшие пальцы, ухватился за веревку и полез наверх. Не хватало еще замерзнуть здесь, в полушаге от источника недоступной силы. Ледоруб вместе с сумкой я оставил наверху и теперь проклинал себя за непредусмотрительность. Вернее, не проклинал, а ругательски ругал. Проклятия волшебника — не та вещь, чтобы разбрасываться ими в сердцах и особенно в таком месте. Ни я, ни остальные маги не возьмутся решать, как отреагирует Ось на прозвучавшее проклятие.

Хорошо, что склон воронки был не слишком крут, по вертикальной стене я бы влезть не смог. А так — благополучно дополз наверх, встал на трясущиеся ноги, поднял сумку и ледоруб, брошенные там, где я вмораживал в ледник конец веревки. По счастью, артефакты, не коснувшиеся Оси, уцелели. Умница-фляжка напоила меня горячим молоком, и я слегка ожил. Зажал в кулаке дурацкий лесной амулет и — скок-поскок! — попрыгал к убежищу Растона, где в обмен на рассказ о великих тайнах мироздания надеялся получить немного тепла и покоя.