Легион. Психопат - Уильям Питер Блэтти

до 22 марта». — Затем передал листок медсестре. — Выдан в субботу и подписан вами.

Медсестра, изучая пропуск, нахмурилась.

— Это была ваша смена, — напомнил Темпл. — С двух часов дня до десяти вечера.

Девушка посмотрела на него.

— Сэр, я не писала этого, — заявила она.

Лицо врача побагровело.

— Ты шутишь, крошка?

Мисс Аллертон, ежась под взглядом Темпла, взволнованно заговорила:

— Нет, я не писала этого. Клянусь. Да ведь она никуда и не уезжала. Я делала вечерний обход в девять и видела ее в постели.

— Разве это не ваш почерк?

— Нет. То есть да. Ой, я не знаю! — воскликнула мисс Аллертон. Она снова уставилась на бланк пропуска. — Да, похож на мой почерк, но это все равно не моя рука. Чем-то все равно отличается.

— Чем же именно? — выпытывал Темпл.

— Я не могу сразу сказать. Но я точно знаю, что не писала этого.

— Дайте-ка посмотреть. — Темпл выхватил листок у нее из руки и стал внимательно изучать его. — Да, вижу, — наконец проронил он. — Вы имеете в виду эти закорючки?

— Можно мне? — вмешался Киндерман и протяну руку к документу.

— Конечно, — Темпл передал ему пропуск.

— Спасибо, — поблагодарил Киндерман, рассматривая листок.

— Я не писала этого, — стояла на своем медсестра.

— Да, возможно, вы правы, — пробормотал Темпл. Следователь взглянул на психиатра.

— Что вы только что сказали? — спросил он.

— Да нет, ничего. — Темпл окинул взглядом медсестру. — Все в порядке, крошка. Зайди ко мне попозже, я угощу тебя чашечкой кофе.

Медсестра Аллертон кивнула, затем, повернувшись, торопливо вышла из кабинета.

Киндерман вернул пропуск Темплу.

— Странно, вы не находите? Кто-то подделал пропуск мисс Ласло.

— Но ведь это же сумасшедший дом. — Психиатр беспомощно вскинул руки.

— Зачем и кому это могло понадобиться? — не унимался Киндерман.

— Я же вам объяснил. Тут все сплошь и рядом психи.

— Вы имеете в виду и персонал отделения?

— Конечно. Эти заболевания заразны, как чума.

— И кто же из вашего персонала уже заболел?

— Да будет вам. Перестаньте.

— Что перестать?

— Я просто пошутил.

— И вас не насторожил этот случай?

— Абсолютно. — Темпл небрежно смял пропуск и швырнул его в пепельницу, но опять промахнулся. — Ах, черт! Впрочем, это, скорее всего, чья-то плоская шуточка. А, может быть, кто-то из моих подчиненных точит на меня зуб.

— Но ведь если бы дело сводилось только к этому, — возразил следователь, — тогда шутник наверняка подделал бы именно ваш почерк.

— Возможно, вы и правы.

— По-моему, это называется паранойей.

— Умница. — Темпл прищурил глаза, и теперь они стали похожи на узенькие щелочки. Пепел с сигары упал прямо ему на пиджак. Темпл попробовал было стряхнуть его, но только размазал большое темное пятно. — Она могла и сама выписать себе пропуск.

— Кто? Мисс Ласло?

Темпл неопределенно пожал плечами:

— А почему бы и нет? Здесь всякое случается.

— В самом деле?

— Да нет, конечно, это весьма сомнительно.

— Кто-нибудь видел, как мисс Ласло покидала больницу? Ёе кто-нибудь сопровождал?

— Я пока этого не знаю, но постараюсь выяснить как моа$но скорее.

— Скажите, а после девятичасового обхода кто-нибудь еще раз проверяет больных?

— Да, ночная дежурная обходит палаты в два часа, — сообщил Темпл.

— А вы не могли бы спросить у нее, находилась ли в это время мисс Ласло в постели?

— Непременно. Я оставлю ей записку. Послушайте, а почему вас все это так интересует? Ведь это не имеет никакого отношения к убийствам.

— Каким убийствам?

— Вы меня прекрасно поняли. Я имею в виду того мальчишку и священника.

— В том-то и дело, что здесь имеется связь, — посерьезнел Киндерман.

— Впрочем, я так и подумал.

— Почему?

— Я-то ведь еще не окончательно тронулся.

— По-видимому, нет, — согласился Киндерман. — Вы на редкость сообразительный человек.

— Итак, какое имеет отношение Ласло к убийствам?

— Не знаю. Она замешана в этом деле, хотя и косвенно.

— Я теряюсь в догадках.

— Это обычное человеческое состояние.

— И вы считаете, что здесь она будет в полной безопасности?

— Скорее всего, да. И все же, вы точно уверены, что пропуск для нее был подделан?

— Ни на йоту не сомневаюсь.

— Кто же его подделал?

— Понятия не имею. Вы начали задавать вопросы по второму кругу.

— Этот необычный почерк с закорючками вам ни о чем не говорит?

Темпл уставился на Киндермана, а потом, неуверенно переведя взгляд, коротко бросил:

— Нет.

«Слишком поспешно», — отметил про себя Киндерман. Он молча оглядел врача, а затем неожиданно попросил:

— Объясните мне, пожалуйста, отчего мисс Ласло все время повторяет руками какие-то необычные движения?

Темпл снова повернулся к своему собеседнику. На этот раз на его лице сияла самодовольная ухмылка:

— видите ли, моя работа во многом похожа на вашу. Я ведь тоже в каком-то смысле сыщик. — Он весь подался вперед. — И вот что я выяснил. Уверен, вы все поймете и оцените. Движения Ласло кажутся не случайными, верно? Они всегда одни и те же. — Темпл попытался изобразить их. — Как-то раз я очутился в сапожной мастерской — мне надо было срочно отремонтировать ботинки — оторвалась подошва. И вот от нечего делать я принялся наблюдать за работой мастера, пока он пришивал мою подошву. Операцию, разумеется, выполняла специальная машина. Я подошел к мастеру и спросил: «Скажите, любезнейший, а как же вы раньше справлялись с этой задачей, когда у вас не было никаких машин?» Сапожник был уже в годах и говорил с акцентом, по-моему, у него в роду имелись сербы. А спросил я его просто по наитию, так как вдруг почувствовал, что мне очень важно узнать про это. «Раньше мы все делали руками», — ответил он и засмеялся, приняв меня, видимо, за дурачка. И тогда я его попросил: «А покажите, как». Он, конечно же, сразу заявил, что ему некогда заниматься подобной чепухой, но я предложил деньги, по-моему, долларов пять. И вот тогда он уселся рядом со мной, зажал между коленями ботинок и воображаемыми движениями, которыми прилаживают оторванные подошвы, начал «зашивать» его. И, поверите ли, его движения точь-в-точь походили на пассы Мартины Ласло. Я попал в точку! Пулей помчался в больницу и связался с ее братом в Виргинии. И знаете что? Как раз перед тем, как Ласло свихнулась, ее бросил парень, который обещал на ней жениться и клялся в вечной любви. Догадываетесь, кем работал этот пройдоха?

— Неужели сапожником?

— Вот именно. Она не вынесла потери, и сама как будто превратилась в своего возлюбленного. Когда тот ее бросил, Ласло было всего лишь семнадцать. Девушка не мыслила жизни без него и полностью отождествляла себя с этим негодяем. А сейчас ей уже стукнуло пятьдесят дра.

Киндерману стало грустно.

— Ну, и