Генерал-фельдмаршал светлейший князь М. С. Воронцов. Рыцарь Российской империи - Оксана Захарова

Практически до середины XIX в., несмотря на выход отдельных указов, генерал-губернаторы руководствовались в своих действиях практической необходимостью, примерами деятельности генерал-губернаторов других регионов и так называемыми наставлениями правительства.

Складывалась ситуация, при которой степень эффективности управления тем или иным регионом империи зависела от субъективного фактора, то есть системы личного управления генерал-губернатора. Можно предположить, что на определенных исторических этапах жизни Российской Империи введение поста генерал-губернатора и предоставление ему особых полномочий было необходимым условием успешного развития конкретных регионов империи.

Все проблемы, связанные с проблемами генерал-губернаторств, относились и к Новороссийскому краю и Бессарабской области. Но пограничное положение, выход к морю, необходимость заселения переселенцами из центральных областей России и колонистами ставили это генерал-губернаторство в особые условия. Здесь тоже до 1828 г. фактически, а затем и юридически новороссийские губернии и Бессарабская область возглавлялись одним лицом — генерал-губернатором.

Особую систему управления имели «иностранные колонии», которые формально не зависели от губернских властей. В течение первой четверти XIX в. эта система непрерывно расширялась. В 1818 г. в связи с возросшим числом колонистов для управления колониями Новороссии и Бессарабской области создан Попечительный комитет о колонистах Южного края России[378]. В состав комитета были образованы три конторы: Екатеринославская, Одесская и Бессарабская. Председателем комитета в звании «главного попечителя колонистов» состоял с 7 марта 1818 г. И.Н. Инзов. Он разработал новую инструкцию (1821 г.) для низовой администрации (сельских приказов) и рядовых колонистов, которая составлена в форме советов и разъяснений, как лучше организовать хозяйственную и общественную деятельность. Военные поселения не имели никакого отношения к губернским властям и управлялись непосредственно из центра Военным министерством.

Высочайший указ 11 декабря 1822 г. приказывал главнокомандующему Херсонской, Таврической и Екатеринославской губерний именоваться Новороссийским генерал-губернатором. Сначала предполагалось, что генерал-губернатор будет жить по очереди в каждом из трех губернских городов, но А.Ф. Ланжерон (1763–1831) попросил разрешения остаться в Одессе — центре управления краем. После того как Ланжерон, согласно его просьбе, был уволен со службы, Император указом от 17 июля 1822 г. поручил управление краем И.Н. Инзову.

Центром региона стал Кишинев, где было учреждено главное управление И.Н. Инзова над колониями и Бессарабской областью, которой он временно управлял после Бахметева. В период своего правления И.Н. Инзов, предпринимая ряд мер для подъема промышленности и торговли, помогал краю, пострадавшему от неурожая, выделяя средства и казенный хлеб для помощи неимущим.

В то же время окончательно образовалось военно-кавалерийское поселение, занявшее, кроме Херсонской, часть Екатеринославской губернии, на территории которой 17 января 1822 г. губернатор В.Л. Шемиот предоставил генерал-лейтенанту графу И. О. Витте часть Верхнеднепровского уезда, назначенного для поселения кирасирских полков. После назначения М.С. Воронцова И.Н. Инзов управлял колониями Южного края империи.

В 1823 г., когда М.С. Воронцов принял руководство над новороссийскими губерниями и Бессарабией, край насчитывал примерно до двух миллионов жителей на территории, включавшей 21 161 000 десятин земли (более 10 десятин на человека). Регион был разделен на Екатеринославскую, Таврическую, Херсонскую губернии и Бессарабскую область и включал в себя 52 города, 191 колонию и 5882 местечка, селений и деревень (всего более 6000 усадеб, сильно различающихся по экономическому состоянию)[379].

Новороссийский край имел пять особых частей управления: 1) управление губернское; 2) управление духовное или епархиальное; 3) управление Черноморского флота, портов и адмиралтейских селений; 4) управления военных поселений, зависящих от Военного министерства; 5) попечительство над иностранными колониями Южной России, подчиненное непосредственно Министерству государственных имуществ.

Юридически генерал-губернатор имел право контролировать деятельность губернаторов, другие же вопросы управления были вне сферы его прямого руководства и контроля, исключая чрезвычайные ситуации.

Говоря о существе проблем, которые ставились и разрешались этим аппаратом управления, необходимо подчеркнуть преемственность политики, проводившейся до и после 1800 г. Когда в декабре 1801 г. начались заседания Комитета об устранении Новороссийской губернии, он отталкивался от того, что было задумано и частично осуществлено при князе Г.А. Потемкине (1739–1791). Комитет поставил много задач, разрешение которых выпало на долю как тех администраторов, которые возглавляли новороссийские губернии в данный период, так и тех, которые пришли им на смену. М.С. Воронцов, назначенный 7 мая 1823 г., считал, что ему удалось исполнить лишь малую часть выдающихся замыслов Потемкина. На внутриполитическую ситуацию 1823 г. в России заметное влияние оказал ряд крупных назначений, отставок и перестановок в высших правительственных кругах[380]. «Все, что совершалось выше, гораздо более покрыто тайною, чем ныне, — пишет Ф.Ф. Вигель. — Если же верить молве, и до меня дошедшей, то А.А. Аракчеев, от внешних обстоятельств, приобретая все более силы над встревоженным умом императора, старался удалить от него всех тех, кои не признавали его власти и чуждались с ним связей, и хотел заменить их людьми преданными. Ему хотелось, будто говорил он, поставить деловое и опытное на место знатного пусточванства»[381].

Действительно, почти все сменяемые лица состояли далеко не в дружеских отношениях с графом А.А. Аракчеевым, и замена для них была найдена при самом активном участии последнего.

По мнению ряда исследователей, причиной удаления из Петербурга многих лиц, включая и самого М.С. Воронцова, явилась их принадлежность к либеральным кругам своего времени, что в условиях сложившейся ситуации не могло не тревожить Императора. «Есть слухи, что пагубный дух вольномыслия или либерализма разлит, или, по крайней мере, сильно уже разливается и между войсками; что в обеих армиях, равно как и в отдельных корпусах, есть по разным местам тайныя общества или клубы, которые имеют притом секретных миссионеров для распространения своей партии. Ермолов, Раевский, Киселев, Михаил Орлов, Дмитрий Столыпин и многие другие из генералов, полковых командиров, сверх сего большая, часть штаба и обер-офицеров», — отмечал в собственноручной записке, относящейся к 1824 г., Александр Павлович[382].

К тому же внешнеполитическая обстановка в данный период была весьма тревожной.

Революционные выступления распространялись по всей Европе. Начавшись в испанских колониях Америки, они перешли в метрополию, затем в Португалию и Италию. Тревожная ситуация сохранялась и в Австрийской империи.

Можно действительно предполагать, что перемены в составе высшей администрации с последующим удалением ряда должностных лиц из столицы были сдязаны с политическими соображениями. Но в то же время вряд ли можно согласиться с утверждением, что подобные назначения вызваны лишь желанием правительства удалить из Петербурга неугодных лиц. Трудно предположить, что управление территориями, расположенными на границах илшерии (А.А. Закревский с 1823 г. — Финляндский генерал-губернатор, А.П. Ермолов с 1816 г. — на Кавказе, М.С. Воронцов с 1823 г. — генерал-губернатор Новороссийского края и наместник Бессарабии), было отдано людям, не внушающим доверия Императору.

Что касается влияния новых назначений в Петербурге на деятельность М.С. Воронцова на посту генерал-губернатора, то интересно по этому поводу мнение А.П. Ермолова, высказанное в одном из писем М.С. Воронцову, где он пишет: «Ты теперь будешь иметь дело со всеми из них и, конечно, будешь счастливее меня, к которому они не весьма благоволят. Но все-таки испытываешь немало досад»[383].

Как мы увидим далее, опасения А.П. Ермолова впоследствии подтвердились. Но мы уже говорили о столкновениях между министерской и губернаторской властями, начиная со времени учреждения министерств. Один из предшественников М.С. Воронцова, герцог Ришелье, говорил в свое время: «Пусть правительство забудет этот край на 25 лет только, и я ручаюсь, что он сделается цветущим краем, а Одесса перещеголяет Марсель в коммерческом отношении»[384].

Весьма важно помнить о том, что для М.С. Воронцова и его друзей честное выполнение служебных обязанностей являлось основой мировоззрения, единственной возможностью доказать свою любовь к Родине. Своеобразная характеристика времени и людей того времени содержится в письме А.А. Закревского П.Д. Киселеву: «Но, служа в своем Отечестве, я иначе думаю и служу для того, чтобы соотечественники трудам моим отдавали полную справедливость. Вот для чего мы живем на свете. В Финляндии мне будет трудно и скучно; но назначенное время вытерплю, если позволит здоровье»[385]. О должности, которая имеет высокое нравственное значение, пишет М.С. Воронцову из Тифлиса А.П. Ермолов: «Любя пользу Отечества, рад я был, что ты получил место, в котором большие можешь оказать ему заслуги»[386].