Генерал-фельдмаршал светлейший князь М. С. Воронцов. Рыцарь Российской империи - Оксана Захарова

Примерно через тридцать лет после описываемых событий автор специального исследования, посвященного истории Мобежа, признал, что русские более, чем другие народы коалиции, симпатизировали французам Они были общительными и человечными. Автор подчеркивал, что военные «уносили восхищение нашими обычаями и нашими институтами в деспотичную и варварскую страну»[360]. Во Франции, по мнению автора, русские познакомились со свободой и цивилизацией.

Хотелось бы отметить, что, по мнению современных французских исследователей, таким образом «закладывалось» слишком схематичное мировоззрение, в котором «отменное воспитание» русских противопоставлялось «свирепости» прусских военных, находившихся в Мобеже до конца 1815 г. Это мнение господствовало в конце XIX столетия; воспитывая ненависть к Пруссии, поощряли тем самым союз с Россией[361].

Как отмечает современный российский исследователь М.А. Давыдов, с точки зрения военной целесообразности расформирование корпуса нельзя назвать разумным шагом, к тому же десять полков корпуса, как указывает Давыдов, были отправлены к А.П. Ермолову на Кавказ, затем расформированы и отдельными частями присоединены к ермоловским полкам[362].

Но как следует из воспоминаний А.П. Ермолова, к нему прислали Апшеронский и 41-й егерский полки, о расформировании или прибытии других полков из корпуса М.С. Воронцова А.П. Ермолов не указывает[363].

Весьма сомнительно, чтобы политически неблагонадежные военнослужащие были отправлены для продолжения службы в регион активных военных действий, где прежде всего требовалась хорошая военная подготовка, дисциплинированность, высокий моральный дух.

Изменения в дивизионной и корпусной организации пехоты, начатые им в 1816–1818 гг., являлись одним из аспектов преобразования в русской армии.

К 1816 г. Россия имела сильнейшие в Европе войска, увенчанные славой победоносных кампаний начала XIX столетия, но содержание огромной армии в относительно мирной обстановке весьма тяжелое бремя для экономики государства. Характерной особенностью данного периода стал рост числа поселенных войск, создание «корпуса поселенных войск», переименованного в 1821 г. в отдельный «корпус военных поселений». По замыслу сторонников «поселенской системы», военные поселения должны были способствовать понижению стоимости содержания армии, постепенной отмене рекрутских наборов, улучшению обеспечения отставных солдат из семей военнослужащих.

В 1819 г. от 50 до 60 батальонов различных пехотных полков получили назначение в состав «корпуса поселенных войск», не избежали этой участи и полки Русского оккупационного корпуса.

Так, 2-й батальон Нарвского пехотного полка, вместе с другими батальонами 6-й пехотной дивизии — Невским, Софийским, Копорским, 11-м и 12-м егерскими, находился в Новгородском поселении, туда же был командирован и 2-й батальон Новоингерманландского полка. 25 июля 1819 г. в состав поселений попал 2-й батальон Смоленского пехотного полка.

Таким образом, возвратившиеся из Франции части оккупационного корпуса были вовлечены в процесс общих военных реформ в русской армии. Поэтому вряд ли стоит говорить о каком-либо особом отношении к судьбе корпуса; вызвано оно исключительно политическим взглядом военнослужащих его состава.

Что касается боевой и строевой подготовки частей корпуса, то на маневрах 1-й армии в 1820 г. Император высказал особое одобрение Кинбурнскому драгунскому полку, несколько раз Александр Павлович благодарил полк за вид и подготовку на высочайших смотрах 1824 г. Во время этого смотра высокой оценки за стрельбу удостоился и Нарвский пехотный полк. В сентябре 1819 г. главнокомандующий 2-й армией генерал от кавалерии Витгенштейн отметил Смоленский полк. На смотре 1820 г. Смоленский полк был признан лучшим в дивизии. Смотры 1821–1822 гг. подтвердили отличную репутацию полка. Подобные успехи отдельных частей бывшего оккупационного корпуса не могли не сказаться на отношении Императора к Воронцову.

В ноябре 1820 г. М.С. Воронцов сообщает А.А. Закревскому, что встретился с Императором, и упоминает опубликованный в газетах рескрипт с хвалебными отзывами о корпусе и своих действиях во Франции на посту командующего: «Сей рескрипт совершенно должен успокоить меня и товарищей моих, имевших причину думать, что нами Государь не доволен, Его Величество еще лично мне изволил сказать, что поведение всех полков, возвратившихся из Франции, везде есть отлично и что все корпусные командиры оные весьма хвалят. Все сие делает, что мне не стыдно будет со старыми товарищами встретиться, ежели служба когда-нибудь меня к тому приведет, я больше и желать не был прав»[364]. Во время личной встречи с Императором М.С. Воронцов окончательно принял решение не уходить в отставку: «Отпуск у меня остается, и в чужие края на полтора года, после чего я готов служить Государю Его Величеству, только просил милости, чтобы это было в южных провинциях, что угодно было Государю обещать»[365].

Надо сказать, что друзья М.С. Воронцова были искренне рады такому решению. «Он может иметь минутныя неудачи, но несправедливо бы не пользоваться его способностями и достоинствами и он всегда будет человеком подобным»[366], — писал А.П. Ермолов А.А. Закревскому. Подобного мнения придерживался и Н.Н. Раевский: «Кому же служить можно, если не служить графу Воронцову? Его воспитание, его счастливыя способности всегда уважаемы будут достойно, и, конечно, никто затмить его не в состоянии»[367].

Таким образом, спустя почти два года после вывода Русского корпуса правительство высоко оценило сделанное М.С. Воронцовым во Франции, что окончательно утвердило его во мнении не подавать в отставку и продолжать службу на любом поприще.

С 1823 г. начнется новый этап военной и государственной деятельности М.С. Воронцова в качестве генерал-губернатора.

Подводя итоги деятельности Воронцова во Франции, следует подчеркнуть, что одним из главных результатов его командования явилось малое число потерь личного состава — примерно 3 % от общего состава. Все понимали, что подобный результат не мог быть достигнут без отлаженной системы управления корпусом, его организации и снабжения. Воронцов сумел правильно построить свои отношения как с высшим командованием оккупационной армией, так и с командирами своего корпуса. Обращали внимание на себя просветительская деятельность Воронцова, налаженная почтовая связь, социальная защита, пособия. Воронцов раскрылся во Франции как разумный и предприимчивый хозяйственный деятель. Требования к дисциплине сочетались в корпусе с минимизацией наказаний за проступки.

Активная позиция Воронцова, открыто выступавшего против морального и физического унижения военнослужащих, все более увеличивала его популярность в военных и гражданских кругах.

Пребывание М.С. Воронцова в должности командующего Русским оккупационным корпусом во Франции было своеобразным переходным периодом между начальным этапом его военной карьеры и деятельностью на посту генерал-губернатора. Во Франции он приобрел столь необходимый для будущей карьеры государственного деятеля политический опыт в решении военных, дипломатических, административных, экономических и культурных вопросов.

Глава 4. Генерал-губернатор Новороссийского края и Бессарабской области

Назначение М.С. Воронцова генерал-губернатором

Прежде чем приступить к рассмотрению административной деятельности М.С. Воронцова в должности генерал-губернатора, необходимо разобраться в том, какими правами и обязанностями наделяло российское законодательство генерал-губернаторов в целом; определить характер управления Новороссийского края и Бессарабской области и рассмотреть общую политическую ситуацию в верхах к моменту назначения М.С. Воронцова.

Ответить на первый вопрос сложно: из-за исторических особенностей возникновения и развития должности генерал-губернатора в системе государственного управления Российской Империи.

Известный указ «Учреждения для управления губерний Всероссийской империи» 1775 г. создал должность наместника (генерал-губернатора)[368]. Изначально предполагалось, что основной обязанностью генерал-губернатора будет наблюдение за администрацией и сословиями региона, за направлением административной деятельности местных властей. За действиями самого генерал-губернатора наблюдали Императрица и Сенат. В то же время права и обязанности генерал-губернатора выходили далеко за рамки контроля действий местных властей. Права и обязанности государева наместника заключались в следующем. На основании законов он занимается благоустройством в наместничестве, причем «способ к удовольствию каждого законным образом от попечения генерал-губернаторов зависит»[369]. Наместник должен был следить за действиями судебных инстанций и в случае необходимости мог остановить приведение в исполнение приговора до вынесения решения Сената по этому вопросу. Кроме того, наместник контролировал запасы продовольствия в своем регионе.