Борьба со смертью - Поль де Крайф

теперь такой спрос на спасительный карболовый экстракт из клещей, что Конгресс ассигновал большую сумму на постройку роскошной лаборатории вместо зараженного клещами школьного домика.

Так получило всеобщее признание то, что казалось вначале отчаянной и бессмысленной авантюрой. Насколько мне известно, никому и в голову не пришло как-нибудь наградить Спенсера или Паркера или их сотрудников. Да за что их награждать?

Ведь они рисковали своей жизнью для спасенья очень небольшого числа совершенно незначительных людей.

В случае их гибели, никто не несет никаких обязательств по отношению к их женит или детям, Зачем бы это нужно было? Во-первых, теперь уже существует предохранительная вакцина. Во-вторых, найден путь более безопасного приготовления вакцины (с самого начала пользуются взрослыми клещами, а не маленькими, так невероятно быстро ползающими личинками). И наконец, если я не ошибаюсь, они сами застраховал свою жизнь.

Конечно, это стоит им много денет. Но кто же не согласится заплатить за удовольствие участвовать в такой страшной, жестокой битве с клещами, в которой каждый борец может заслужить себе Место на пиру в Валгалле?

Ивэнс. Смерть в молоке

- Эти микробы меня как будто особенно возненавидели с тех пор, как я сделала свое открытие, - говорила мне мисс Ивэнс.

Нельзя отрицать, что мисс Ивэнс установила родственную связь микробов Банга с микробами Бруса еще до того, как она начала работать в красном кирпичном доме на холме. Это замечательное открытие, - к сожалению, не замеченное корифеями мировой бактериологии,- она сделала, еще будучи ветеринарным бактериологом в институте при Департаменте земледелия США.

И это открытие с легкостью могло бы остаться теоретическим и бесполезным, если бы Мак-Кой не догадался взять Ивэнс на работу в свой бактериологический Институт.

В сущности, только там Ивэнс доказала, что микроб Банга - возбудитель инфекционного аборта у коров - может вызывать заболевания и даже смерть людей, точно так же, как его ближайший родственник - микроб Бруса, возбудитель мальтийской лихорадки.

В этом кирпичном доме, где устанавливают факты и не останавливаются перед выводами, Ивэнс получила возможность уличить в болезнетворности бациллу Банга, с невинным видом притаившуюся в молочных продуктах Европы и Америки. О, это было не так просто! Крупнейшие сельскохозяйственные тресты, вооружиившись псевдо-научнымн данными, все время ставили ей палки в колеса. Присутствие этих микробов Банга, мучивших людей болями в суставах, изнурявших их ночными потами, продолжительным жаром, обнаружилось в молоке отборных, много раз премированных коров. Это был скандал на весь мир...

И если эти микробы Банга оказались в молоке такого аристократического молочного скота, то было очевидно, что они просто кишели, в молоке «коровьего плебса» Европы и Америки.

Несомненно, Ивэнс нуждалась в поддержке этой лаборатории - почти единственной по своим традициям суровой честности и устрашающей точности. Только там могли исследователи выяснить причину болезни и найти средство против неё.

Следуя лучшим традициям кирпичного здания на холме, Ивэнс продолжала работать, хотя была тяжело больна. Конечно, ее открытие не изгнало немедленно зловредного микроба доктора Б. Банга из Америки. Но теперь уже многое известно (благодаря в первую очередь Ивэнс), и прежде чем я рискну выпить стакан молока, я могу застраховаться от опасности с помощью одного простого вопроса.

У нас нет лекарства от мальтийской перемежающейся лихорадки, но теперь оно уже не необходимо: этим простым вопросом мы всегда можем предохранить себя от заболевания.

II

Когда Ивэнс начинала свои изыскания, показавшие, что микроб д-ра Банга, обнаруженный им у датских коров, и возбудитель мальтийской лихорадки Бруса - близнецы, о мальтийской лихорадке почти никто не слыхал. А несомненно, что эта коварная болезнь уже давно распространена у нас. Она превращает детей в инвалидов, отрывает матерей от хозяйства, отцов от заработка. Тысячи людей, - по данным Уота Симпсона много тысяч, - заражены ею. Повсюду солидные врачи определяли ее, как тифоид, или грипп, или малярию, или далее туберкулез. Так ошибались далже самые модные и дорогие врачи. Некоторые маскировали свое невежество тем, что бормотали, тараща глаза: «нервное потрясение» или «переутомление».

В 1917 году Ивэнс была всего только хорошенькой девушкой, ничем не выделявшейся среди остальных молодых бактериологов, работавших в Вашингтонском сельскохозяйственном институте, и она понятия не имела о том, что в 1887 г. Давид Брус, англинский военный врач, во время своего медового месяца исследовал на Мальте селезенки солдат, погибших от мальтийской лихорадки. Не слыхала она и о том, что тридцать лет тому назад Мэри Брус ушла с теннисной площадки, чтобы помочь справиться с обезьянами своему усатому, как Гинденбург, мужу. Это было в те, уже забытые, дни, когда Брус и его жена по-любительски и неутомимо готовили питательные среды для еще не открытых микробов. Из покойницкой Брус приносил кусочки селезенки и из этих кусочков молодожены выделяли культуру возбудителей мальтийской лихорадки - шаровидных микробов, получивших, ввиду такой своей формы, научное название «кокков»...

Все это происходило еще до того, как Ивэнс (ее звали Алиса) появилась на свет в семье уэльского фермера. Она родилась в северной Пенсильвании, в холмистом треугольнике, вершинами которого служат города Тункхеннок, Хоп-Боттом и Мегунени.

Пока Алиса Ивэнс училась ходить по неровной почве северной Пенсильвании, Брусы доказали, что именно их кокки причиняют жителям Мальты боль в суставах, ослабляют их и даже - не слишком редко - убивают изнурительной лихорадкой.

До Ивэнс все дело сводилось к медицинскому курьезу на острове Мальта или, может быть, на всем средиземноморском побережье. И, конечно, этот курьез не имел никакого отношения к Ивэнс, когда она в 1917 г., в большом правительственном здании в Вашингтоне, изучала молоко, выдоенное в самых стерильных условиях из начисто вымытого вымени у самых породистых коров. На улицах в те дни гремели музыка и патриотическое «ура». Город наполняли краснощекие генералы, всюду пестрели иностранные мундиры, и все бессмысленно восхищались превосходительствами всех сортов, которые были покрыты медалями и клялись утвердить демократию во всем мире. Ивэнс была очень ничтожным колесиком в общем механизме.

Руководители Государственного сельскохозяйственного института, неизвестно из каких соображений, пожелали узнать, какие именно микробы содержатся в молоке коров, слишком аристократических, разумеется, для того, чтобы быть носителями болезнетворных бацилл.

Совершенно механически исследовала Ивэнс бесконечное количество проб молока. Пока не уставали глаза, рассматривала она в микроскоп ярко окрашенные бактерии, недостаточно вредные, чтобы заинтересовать кого-нибудь. Она работала с отчаяньем, свойственным девушкам-бактериологам. Что ее ожидало? В лучшем случае быть чернорабочей у какого-нибудь охотника за микробами, чей ум сможет использовать труды ее рук... И высшее счастье - увидеть среди тысяч печатных работ, выходящих из государственных институтов, статью за подписью