Поцелуй куртизанки - Мэри Блейни

«Одетую в нижнюю рубашку, вышитую белым по белому, и корсет с розами розового цвета». Очевидно, это еще одно воспоминание, которое останется с ним на всю жизнь.

— Да, но отец, любил рыбачить и всякий раз, когда ездил в деревню, брал меня с собой. Я не очень хорошо переношу скуку, поэтому он научил меня забрасывать леску. И еще он считал, что я должна знать, что делать с рыбой, если я ее поймаю.

— Должно быть, это происходило до того, как вы стали экспертом по разнообразным вариациям слова «нет».

Дэвид пожалел о своих словах в ту же секунду, как посмотрел на Мию. Улыбка исчезла с ее лица, глаза смотрели с обидой, он понял, что оскорбил ее, сам того не желая, и ему стало неловко.

— Мой отец прислушивался к моему мнению, и ему нравилось, когда я что-то постигала. — Голос Мии стал более напряжённым. — Он умел задавать вопросы и выслушивать ответы. Это талант, которым обладают немногие мужчины.

Будь Дэвид чувствительным, как женщина, он бы воспринял ее слова как оскорбление.

— Похоже, ваш отец был интересным человеком.

— Он был замечательным.

Мия пошла быстрее, так что расстояние между ними увеличилось. Дэвид подозревал, что у нее глаза на мокром месте. Через минуту она замедлила шаг, и он ее догнал.

— Когда я увидела из окна моей спальни эту реку, я поняла, что в ней должна быть рыба. Вчера я обнаружила комнату, в которой было все, что только может понадобиться рыболову. Но сапоги там все большие, моего размера не нашлось, и сейчас слишком жарко, чтобы я могла надеть поверх платья накидку, которая бы его защитила.

Когда они стали приближаться к дому, Мия отклонилась от самого прямого пути, чтобы идти в тени деревьев. Здесь она остановилась, повернулась и посмотрела в сторону реки. Река была почти полностью скрыта растущими на берегу деревьями, но было слышно, как на валунах выше по течению шумит небольшой водопад.

— Милорд, это английская версия Эдема. Когда вы мне сказали, что мы остановимся здесь, я удивилась, зачем герцог держит поместье меньше чем в одном дне езды от Пеннфорда. — Она подняла голову и посмотрела на полог из ветвей деревьев. — Теперь я знаю.

Она прислонила удочку к дереву, села на ветку дуба и сняла туфли. Потом встала и прошлась по траве.

— Я так люблю чувствовать траву под босыми ногами. Если нас ждет болезнь и смерть, это идеальное место, прекрасное и безмятежное, но есть сотня вещей, которые я хотела бы сделать до того, как это произойдет.

— Я составлю для вас, список и поставлю первым пунктом «погулять по траве».

Она повернула голову, бросила на него взгляд и усмехнулась:

— Да, у меня для всего есть списки. И в самом начале некоторых из них стоите вы.

— Мисс Кастеллано, я не буду спрашивать, что это за списки, и не хочу это знать.

Он мог довольно легко догадаться сам.

— Лорд Дэвид, не будете ли вы так любезны звать меня по имени? Мисс Кастеллано — очень длинно, а если нам осталось жить всего несколько дней, то зачем тратить время на пять слогов, когда вы можете обойтись двумя?

— В том, чтобы держаться официально, есть определенная мудрость.

Дэвид знал, что выражается высокопарно, но ему нужно было как-то отдалить ее от себя, потому что при мысли, что им «осталось жить всего несколько дней», его воображение подсказывало другие вещи, которыми они могут заняться.

— Чепуха! Мы можем умереть!

В этой драматичной фразе прозвучало больше раздражения, нежели страха. Мия плюхнулась на траву и раскинула руки. Она все еще больше походила на творение природы, чем на неопытную девушку, и то, и другое было одинаково обольстительно.

— Сейчас мудрость — самая несущественная из всех добродетелей.

— Существенная, если мы выживем, а я в этом не сомневаюсь. — Он подошел к ней и протянул руку. — А теперь перестаньте меня искушать. Давайте вернемся в дом. Вы знаете книгу Уолтона «Искусный рыболов»?

Мия приняла его руку, но поднялась, почти на нее не опираясь, и встала рядом с ним. Она обняла его за шею и немного откинулась назад. Ее рот был не очень близко к его рту, но тело было прижато к его телу.

— Да, у меня есть эта книга, она мне досталась от папы.

Она посмотрела ему в глаза, словно подзадоривая, сможет ли он продолжать говорить.

— Мой отец утверждает, что его отец принимал здесь в гостях Уолтона. — Он поднял руки, чтобы убрать ее ладони со своей шеи, но она крепко схватила их и полностью отстранилась от него, потом снова придвинулась ближе, как в танце. — Говорят, что он спал в комнате, которая сейчас является вашей комнатой для переодевания.

— О, это чудесно! Я найду эту книгу на полке и буду читать ее вслух.

— Или используйте ее как слова к музыке «Боже, храни короля».

— Вы меня слышали?

— Два раза. Ваши слова к мелодии «Зеленые рукава» и «Барбара Аллен». Зачем вы это делаете?

— Еще один вопрос, лорд Дэвид. Получается, уже три за одну встречу. Думаю, вы заслуживаете награды.

Она без предупреждения прижала свои губы к его губам. Если, конечно, не считать предупреждением выходки, которые продолжались на протяжении последних трех минут.

Прикосновение длилось доли секунды. Она бы отпустила его и пошла дальше, если бы он не привлек ее обратно в свои объятия.

— Мисс Кастеллано, если это был поцелуй, то вам определенно нужен наставник.

Ее поцелуй в уголок его рта был целомудренным. Его — не был. Дэвид должен был с самого начала показать ей, что поцелуи — это нечто большее, чем награды. Вначале он как будто пробовал воду, прежде чем нырнуть в волну. Если это первое прикосновение вызовет правильные ощущения, а оно вызвало, то он нырнет, рискнет всем ради восторга поймать волну желания и наслаждения, взяв Мию с собой. Его рот слился с ее ртом, беря все ощущения, какие она только предлагала, и одновременно давая.

Этот поцелуй открыл для них место, где не существовало ничего, кроме них, кроме того, чем они были и чем могли быть. Это был совершенный поцелуй, и его совершенство нельзя было передать словами. В этом поцелуе Дэвид Пеннистан заблудился, потерялся, забыл все остальное и всех остальных. Ее мягкие губы влекли его в самый интимный из миров, где все — смесь ясности и растерянности, небес и ада, магии и хаоса, наслаждения и муки. Его тело жаждало этого соединения, такого совершенного, такого полного, что поцелуй стоил того, чтобы рискнуть всем, забыть о будущем, о прошлом, забыть все страхи и даже все надежды — это был величайший дар, какой только ему когда-либо преподносили. И искушение полностью отбросить контроль и взять то, что предлагает этот момент, было очень близко.

Когда Дэвид вернулся в мир, который, он и она покидали, он лишился дара речи. Мия тоже, но ее глаза сверкали, а пухлые губы сложились в полное изумления «О!», которое он прекрасно понимал.