Великая смута - Николай Плахотный

В своей увесистой монографии философ-грамотей в тысячный раз повторил замусоленный тезис: товарный дефицит сыграл с советской властью злую шутку. В конце 1970-х и в начале 1980-х великий наш народ якобы изнывал от голода. Всяк мечтал о вареной колбасе по 2 р. 40 коп. Ради нее, любимой, высокоидейные и высокоразвитые строители коммунизма готовы были тащиться на край света и даже лезть на рожон.

Легенда о дешевой, но совершенно непригодной к употреблению советской колбасе «для населения» шла, как многие еще помнят, в одном пакете с затасканными страшилками о жертвах сталинских репрессий (с тех пор число их год от года все увеличивается и увеличивается!); о леденящих душу пытках совершенно невинных и очень честных в мрачных застенках Лубянки, Матросской тишины, Бутырки, Таганки, за колючей проволокой в Соловках, на Колыме и прочих гибельных местах; об умопомрачительной кампании по раскулачиванию хороших, трудолюбивых крестьян, ну и непременно, конечно, о злом пионере Павлике Морозове. При сем нарочито умалчивается — ретушируется, покрывается розовым глянцем — нынешний беспредел в судах, в прокуратурах и разных казенных палатах. Хотя по числу загубленных жизней и судеб ельцинская клика переплюнула показатели сталинского режима. Нынешняя ситуация в стране может расцениваться как геноцид. За пятнадцать лет реформ население в городах и весях сократилось на 17–18 миллионов душ. Кстати сказать, мы с Латвией — мировые чемпионы: делим первое и второе место по числу самоубийств. Один политик нынешний режим назвал душегубским.

Парализующее действие на экономику взбудораженной страны оказал вброс в обращение безучетное количество дензнаков. Что сразу же породило жуткую инфляцию, а следом — неуправляемый ажиотаж. Народ обезумел. Волокли домой что ни попадя. Мои соседи по этажу превратили свою малогабаритную квартирку в товарный склад. Года через три сверхнормативные запасы круп, макаронов, муки, стирального порошка, крахмала, зубной пасты зачервивели, спеклись, — пришлось выбросить на помойку.

Мой друг А. Т. истратил на товары долговременного пользования денег больше, чем за три десятка предшествующих лет. Влез в дурацкие долги, по сей день не расквитался. В бешеном порыве зачем-то купил три холодильника, три телевизора, две газовых плиты, плюс электрическую. Тут уж было не до высоких материй — шкаф-купе забили разным тряпьем. Каких это нервов супругам стоило. Дружная семья в конце концов развалилась. Многие вещи пришли в негодность, одежду погрызла моль.

Погоня за ширпотребом ни в какое сравнение не идет с ажиотажем вокруг мясного батона. Право на реализацию народного деликатеса имела первопрестольная столица. Но и здесь не все было так просто. По установленному маршруту большие и малые мясокомбинаты СССР гнали свою продукцию как можно ближе к Кремлю. Здесь продукт уже караулили алчные потребители. Отоварившись, поездами дальнего следования, электричками, самолетами, туристическими автобусами и теплоходами, кляня родное правительство, везли страждущие московский «гостинец» под крышу дома своего.

Проблему отечественного дефицита, в самом деле, умом не понять. Согласно статистике, пищевая промышленность в исследуемый отрезок времени работала на пределе сил. Колбасных изделий в середине восьмидесятых годов вырабатывалось на тридцать с лишним процентов больше, чем в лучшие застойные годы. К тому же мясную гастрономию к нам гнали еще и из зарубежья, под видом гуманитарной помощи. И все как в прорву!

Недавно на радио «Свобода» выступала Мария Гайдар. Профессорская дщерь тоже ударилась в политику. Кляня советские порядки, вспомнила свою юность, как семья их бедствовала, едва сводили концы с концами. «Холодильник был пустой. Папа голодный уходил на службу». Были и другие леденящие сердце подробности. Какая лабуда, какая оголтелая ложь. Точно такие же сказочки для лохов мог бы рассказывать и генсек Горбачев: как они «бедствовали» в Кремле вместе с Раисой Максимовной.

Но ежели полистать подшивки старых газет, прокрутить архивные бобины с пленками ТВ, радиокассеты, там иная информация. Откормленные крикуны на площадях недвусмысленно намекали: лакомства и вкуснятину пожирают члены Политбюро ЦК и приближенные к ним активисты. Эту «правду» народ глотал, не разжевывая. И выпив из горла плоской фляжки какой-то дряни, что было мочи скандировал: «Долой коммуняк! КПСС к ответу!»

Не зря сказано: политика — грязное дело. В народе ходит молва: дефицит — дело рук тайной оппозиции. Все эти милые инакомыслящие, диссиденты, плюралисты разного толка, проникнув в советский и партийный аппарат, потихоньку вредили действующей власти, по возможности саботажничали. Тихо настраивали нестойких, колеблющихся, аполитичных и глупых против марксизма-ленинизма и существующего строя. Поначалу инакомыслящая братия кучковалась на кухнях. Потом организованным порядком их вывели на улицы. (Вспомните откровения бывшего тульского губернатора Севрюгина.)

ДОЖДАЛИСЬ: ДЕФИЦИТА НАВАЛОМ!

Дождливым вечером, в 20.45 в передаче «600 секунд» народный телекорреспондент Александр Невзоров выдал умопомрачительный сюжет. В Ленинградской области, в лесной чащобе его съемочная группа наткнулась на огромный курган (захоронение) сервелата, ветчины и прочих вкусностей.

Дотошный и неутомимый Невзоров вознамерился разыскать авторов рукотворного сооружения. Чиновники, естественно, придуривались, никак не могли сообразить, о чем речь, чего от них хотят.

Вскоре схожие курганы журналисты обнаружили в Подмосковье, на Тамбовщине, под Белгородом. Сигналы подобного рода заполонили редакционную почту центральных газет, местных СМИ. Явно по подсказке начальства сей непонятного происхождения криминал преподносился очумелому народу под видом проделок нечистой силы. Появились рассказы очевидцев о нечто «схожем» — о концентрических кругах на полях с некошеной пшеницей, рожью. Сплошняком пошли трехколоночные заметки об НЛО, о замечательных барабашках и прочей чертовщине. Страна жила в ожидании какой-то катастрофы. В воздухе пахло грозой.

Предчувствия не обманули: рвануло! Но то был не взрыв — нечто напоминающее хлопок. В газетах напечатали коммюнике: где-то в Белоруссии состоялся саммит глав трех государств, принявших решение о реорганизации Советского Союза в некий Союз Независимых Государств (СНГ).

Так совпало: в этот тусклый предзимний день купил я какой давно хотел смеситель воды. Пригласил на подмогу сантехника из РЭУ Валеру Коробова. Изрядно пришлось обоим попотеть. Сделав дело, тут же на кухне и перекусили, что бог послал. За одно опорожнили початую бутылку «Московской».

После второй маэстро, смежив веки, обронил:

— Вчера по телеку показывали какой-то сбор блатных.

— У них теперь это саммит называется. Но убей меня, не помню, о чем они там говорили.

Аритмично качнувшись корпусом туда-сюда, водопроводчик изрек:

— Давай на спор: ни ф-фига у них не выйдет.

— Поделись-ка своим умозаключением.

Валера достал зажигалку. Ловко прикурил от одной искры.

— Понимаешь, слово они взяли никудышнее — СНГ. Ведь «г» на конце.

— Ну и что с того?

— А то. В Библии не зря сказано: первым было слово.

Суматошным и сумбурным выдалось предзимье девяносто первого года. И в природе творилось сущее безобразие. Взбунтовались стихии. Дожди перемежались сильными морозами. В московском небе гром гремел, среди ясного неба молнии сверкали.

Я взял отпуск, чтобы хоть малость оттянуться и расслабиться. Приглашали черниговские друзья: поохотиться на кабанов, коих видимо-невидимо развелось в плавнях Десны, неподалеку от симпатичного городка Мены.

Настоящие охотники не меньше трофеев ценят товарищеское общение. После горячего обсуждения итогов охоты разговор у нас зашел о «саммите зубров» на беловежском кордоне. Всех нас озадачило: почему в той блатной компании не нашлось места Горбачеву? Это был недобрый знак. Похоже, в шайке заговорщиков возникли большие разногласия. Значит, жди смуты, которую народ по наитию связывал с личностью Меченного, называл оборотнем, засланном врагами в славянский стан.

Тревожные предчувствия были навеяны не только загадочными событиями последних дней. Между прочим, сказывалось влияние местной атмосферы, точнее — почвы. Ведь именно здесь восемь столетий назад, в годину великой смуты и печали безымянный русский гений создал по горячим следам событий полный трагизма великолепный эпос — «Слово о полку Игореве», адресованный не столько современникам, как потомкам. Смысл оного прост и мудр: братская дружба — самое сильное оружие славян в борьбе против исконных врагов Отечества.

Глобального уровня тезисы часто имеют, как ни странно, житейскую подоплеку. В одной из энциклик римский папа Пий IX безапелляционно заметил: «Дьявол прячется в деталях».