Маленькая для Шопена - Ульяна Соболева

делаю? Отстань от меня, понял? Просто отстань! А вообще…кто там ее папочка? Депутат? Начальник великий? Ты ему жопу лижешь… а нет лижешь ты не ему!

По губам с такой силой, что искры из глаз посыпались и губы сразу же вздуло, прижала к ним ладонь и замолчала.

- Еще одно слово и я вырву тебе язык! – захрипел мне в лицо и схватил за волосы. Сейчас он был так близко ко мне, что я чувствовала запах парфюма, чувствовала запах его кубинских сигар и пота. Его пота. И кто сказал, что мужской пот воняет. Ни хренаа, он для меня благоухал. Я как дикая, голодная самка трепетала ноздрями и принюхивалась, все мое тело налилось от адреналина и слегка подрагивало. Еще никогда Шопен не был так близок ко мне, почти наваливаясь всем телом. Так что моя нога, согнутая в колене почти обхватывала его бедро, а мою левую руку он прижал к стеклу за запястье, а другой я упиралась ему в плечо.

Дыхание участилось, и я перевела взгляд на его губы. И снова посмотрела в глаза. Выгнулась, выпячивая грудь и прилипая к нему, коленом прижалась к ноге и приподнялась вверх, впечатываясь своим телом в его тело. В груди сладко заныло, когда она расплющилась о его твердый торс.

- Сука! – шепчет хрипло, а я продолжаю смотреть на его губы, а потом неожиданно для себя впилась в них своими губами. Он дернулся всем телом, застыл, отвердел как камень, упираясь руками в стекло. Изловчилась и укусила с такой силой, что он снова дернулся и кровь потекла по его подбородку. Смотрим друг на друга тяжело дыша. Наше дыхание не просто слышно, оно оглушает. Высунула язык и подхватив струйку крови облизнула и в этот момент он зарычал, схватил меня снова за волосы и дернул назад, отталкивая от себя, щелкнул замком на двери, распахнул ее и вытолкал меня на улицу. Так что я больно ударилась и покатилась по обочине. Закрыл дверцу и сорвался с места, бросая меня одну в темноте.

Я никуда не пошла. Так и сидела на земле, глядя перед собой. Только что произошло нечто, что перевернуло все внутри меня. Я вдруг ясно и совершенно очевидно поняла – я действительно люблю Шопена, я его адски люблю, адски хочу его как мужчину и меня раздирает от походи, голода и совершенно молодой, безбашенной дикости.

Когда вдалеке показались фары и напротив меня остановилась машина. Я не удивилась. Позволила человеку Шопена накинуть мне на плечи плед и увести в автомобиль. По-прежнему уже никогда не будет. Во мне проснулась женщина, маленькая, голодная, жадная женщина. И она пойдет по трупам, чтобы получить своего мужчину, ей абсолютно наплевать на остальных.

Глава 16

Предательство прощать нельзя. Никаких вторых шансов. Достаточно одного единственного. Тот, что подарила судьба при знакомстве. Другого не дано. Люди не меняются, и их поступки всегда будут одинаковыми. Убивший однажды, убьет ещё раз, если совершил свое преступление безнаказанно. Но я бы многое отдал, чтобы отмотать жизнь назад и предотвратить это предательство…

Ничья его девочка. У. Соболева

Татьяна

Я ее боялась так же, как люди боятся змей. С самого первого раза, когда увидела, поняла, что это не ребенок. Это исчадие ада. Красивое, кукольное, невинное исчадие, которое уничтожит все к чему прикоснется. Но я не могла убедить в этом Шопена.

Он вцепился в эту девчонку, он буквально впился в нее, и я не могла понять зачем она ему.

Мы с Виктором познакомились на аукционе в Праге. Я отдыхала там в подругой Вероникой, а он… я никогда не знала чем, как и когда он конкретно занимался. Но могла предположить, что то, что мне было позволено видеть это лишь частица айсберга.

Знаете есть мужчины красавцы, мужчины от которых у женщин захватывает дух, едва они только на него посмотрят. Так вон таким не был. НО! Все женщины сходили от него с ума. Он излучал эту ауру сексуальности, эту магическую силу, властность, интеллект, превосходство над другими. Он сочился тестостероном. Его шрамы, его хромота, его непослушные русые волосы и светлые ледянисто голубые глаза. Я попала под его чары мгновенно. Я, Вероника… и, наверное, все женщины с кем он общался. Он давал каждой почувствовать себя значимой, сексуальной, сногсшибательной на каждую мог посмотреть так, что щеки начинали пылать и становилось влажно между ног. Нет, он не был красивым. Он был всегда умопомрачительным, галантным и в тоже время грубым, дерзким. Он перебил мою цену на картину, а потом просто подарил ее мне.

И я влюбилась. Адски, дико влюбилась в него. Правильная, воспитанная девочка, выращенная в интеллигентной семье, которой пророчили принца на белом коне. Я влюбилась в хромого Шопена, которого боялись в нашем городе, у которого была репутация бабника, бандита и головореза.

Он красиво за мной ухаживал. Водил в рестораны, вкусно кормил, покупал подарки. Потом захотел познакомиться с моими родителями. У нас еще не было секса как такового, но я уже знала, что такое оргазм от его дерзких пальцев и могла кончить, когда он просто лизал мои соски и покусывал самые кончики хрипло приговаривая как вылизывал бы сейчас мой клитор.

Никто не был со мной настолько пошло откровенным, настолько властным и умелым, настолько изощренным, что только одно слово могло заставить меня раскраснеться от возбуждения. Я не была девственницей, но с ним… с ним я чувствовала себя невинной до такой степени, что мне казалось даже мои мозги еще девственны. Это был дьявол секса.

К моим родителям мы приехали в одно из чудесных осенних воскресений. Мама испекла свой коронный тыквенный пирог с орехами, приготовила мясо по-португальски. Салаты с устрицами, красной рыбой. Я хотела удивить Шопена, поразить его, я хотела, чтоб ему понравились мои родители. Но никак не наоборот. Я боялась, что это ему не понравится моя семья…Хотя девушки часто бояться обратного.

Мой отец Лобачевский Анатолий Владимирович. Известный человек. Депутат, популярный политик и скорей всего будущий мер города. Моя мама занималась домом и благотворительностью, аукционами в пользу детских домов, волонтерством. Отцу Шопен понравился. Я это сразу увидела. Они поздоровались, Виктор пожал ему руку и отец прищурился, рассматривая моего …Боже я никогда не знала, как его назвать. Я называла его своим мужчиной.

- Что вам понравилось в моей дочери, Виктор, - спросил его отец, пригубив бокал вина и заставляя меня поджаться