Следы на воде - Лариса Петровичева

Дэн присел рядом на корточки. Поправил кудрявую прядь, запахнул дубленку, у которой оторвались все пуговицы. Темнело и холодало, откуда-то доносился то ли вой волков, то ли скрежет ветра по насту.

Алина не шевелилась.

И тогда, вдруг поняв все и сразу, до конца, Дэн закричал и упал в снег, забил кулаками. Словно подпевая, ветер заскулил громче и гаже, а небо заклубилось тучами.

Но гнев быстро схлынул, оставив только отчаяние; Дэн обхватил голову руками и зарыдал.

Лица Алины было холодным и твердым, лицом мраморной статуи.

— Проснись, — умолял Дэн. — Проснись, пожалуйста, — словно от его слов должен был разойтись неведомый яд. Но Алина сидела неподвижно, и снег на ее лице не таял.

Она умерла.

Дэн оглянулся, но кругом ничего не изменилось. Земля не треснула до потаенных глубин, камни не заговорили, звезды не изменили своих путей и мертвые не поднялись из гробов. В мире умер Бог; миру не было дела. Слезы остывали на Дэновых щеках, ветер царапал кожу, насвистывая похоронный марш.

Темнело.

Словно повинуясь незримому кукловоду, Дэн сложил руки Алины крестом на груди, поправил волосы и заплакал снова. Воспоминания летели мимо — вот Алина в студенческом кафе листает тетрадку; вот она вытаскивает нефалима и выгребной ямы Зова; вот они стоят во дворе, и Дэн чувствует сквозь одежду ее горячее лицо — а теперь в нем нет ни кровинки, только тени сереют под веками.

Дэн закричал.

Небо не ответило ему.

Провозвестник думал, что кара последует немедленно, и очень удивился, очнувшись в коридоре. Меч был рядом, крутился на кончике возле ноги хозяина и нетерпеливо, поскуливал, словно не мог взять в толк, почему это ему не дают поработать.

Желание Лизы исполнилось, и только энергетический канатик, чудом сохранившийся у Провозвестника, уверял своим цветом, что Lissabеth проходит сейчас все необходимые трансформации и почти превратилась в огненного духа. Еще немного, и Преемник Второго архангела будет готов предстать перед Советом во всей своей красе.

Нет, ну а сам-то он что же?

Светящееся Тело стало еще тверже и непослушнее, по Провозвестник сумел-таки увидеть, что дела обитаемой Вселенной идут по-прежнему, и Совет еще не собрался на экстренное совещание по поводу покушения Высшего архангела на Совершенного.

— Что бы значила эта тишина? — поинтересовался Провозвестник.

Меч издал писк, который можно было бы истолковать как недоумевающее пожатие отсутствующими плечами.

Напрашивался еще один ход — открыть Зеркало. Рука Провозвестника отяжелела, налившись колючим свинцом, но тьма коридора словно бы вскипела, послушно оборачиваясь тем, чем требовалось. Еще бы, я пока все-таки archangelо, сердито подумал Провозвестник и приказал: нефалим.

Его качнуло, но Зеркало все-таки открылось. Некоторое время Провозвестник наблюдал за тем, как полукровка рыдает над телом Совершенного, понимая, почему никто до сих пор не суетится с выпученными глазами — Алина была жива, но глубоко без сознания, угодила во время взрыва во внутренний Космос, где до сих пор благополучно и пребывала, утратив все признаки жизни.

Мелькнула мысль о том, что ему, похоже, удалось легко отделаться. И он исчезнет не предателем и отступником, а великим духом, одним из Высших.

Но до этого надо было успеть разделаться еще с одной вещью.

Провозвестник задорно усмехнулся. Пусть это совершенно невозможно, однако он хотя бы попытается. Примерно то же самое он чувствовал во время Мятежа, с ревом врубаясь в ряды своих бывших братьев и рассекая эфирную плоть. Пусть их нельзя было убить, но он хотя бы попытался сделать все, от него зависящее.

Светящееся Тело, уплотняясь, покрывалось алыми пятнами, делаясь похожим на огромную энергетическую божью коровку. Провозвестник подумал, что не сумеет выйти из коридора и, умерев здесь, останется блуждать в мировых норах электрическим сгустком, очередной аномалией — вот такой поворот дел был по-настоящему скверным.

— Нет уж, дудки, — сказал Провозвестник вслух, простер руку и повелел: — Выход.

Незримый кулак ударил его в затылок, и Провозвестник едва устоял на ногах, зато в образовавшуюся в Зеркале прореху дунул свежий холодный ветер земной зимы.

И Провозвестник вышел, сжимая меч — открытый, безжалостный и бесстрашный.

— Ты… гад. Тебе что, мало..?

Нефалим впал в глубокую истерику. Провозвестник понимал, что он сейчас кинется на него.

— Я… ее… не отдам! — полукровка захлебывался стылым воздухом и собственными соплями. — Не отдам, понял?

Тогда архангел вскинул меч.

А Дэн бросился.

За время своего бытия Провозвестник искрошил множество живых существ, обрывая их путь, но любое убийство проходило для него всегда как в первый раз. Когда меч впился в живую плоть, и нефалим захрипел, давясь кровью, Провозвестник ощутил настоящий чувственный удар, как эоны тому назад, когда вдруг его выдернуло из Ничто, из небытия, и он осознал, что способен видеть, слышать, понимать мир, себя самого и власть, которой наделен.

Если бы архангелу сказали, что он радостно, беззвучно плачет, то он бы не поверил.

Кровь Даниила Доу была ярко-красной, совершенно человеческой.

— Я… не… отдам, — твердо сказал он и рухнул в снег, на колени. Алая струйка вытекала из его рта; в отважном полукровке оказалось больше от смертного, чем от ангела. Особенно, если вести речь о глупости. Надо же, кинулся на амбразуру.

Глаза нефалима помутнели. Провозвестник уперся ногой в его плечо и выдернул меч, потом толкнул Дэна, и тот завалился на бок, пятная снег красным. Мертвый. Мертвее не бывает.

— Так, Сэммиум погиб на перевале, защищая тело хозяина, — проронил Провозвестник, подошел ближе и на всякий случай раздробил каблуком пальцы скрюченной левой руки трупа. Реакция, как и следовало ожидать, была нулевая. — Что, милые Пряхи, кто из нас оказался прав?

Даже если нитки нет, ее можно перерезать — так думал Провозвестник, обтирая меч специальной тряпицей. Совершенный плавал во Внутреннем Космосе, а мороз явно не собирался щадить его тела. К утру на полянке будут лежать два настоящих трупа, а Миссию продолжит и выполнит клон.

Тогда brainstorm затянулся на десять часов — никто не мог сообразить, чьими силами следует выполнять план. Провозвестник сидел в кресле и помалкивал. Приближение своей кончины он чувствовал уже несколько дней, опознав его в гадком предчувствии. В результате все выдохлись и слегка припухли от непривычных умственных усилий, а он так и не проронил ни слова, обдумывая личную игру. С самого начала ему не верилось в бессмертие нефалима (плоть смертна), а Алина…