Наследие Рима. Том 2. Kрестовые походы - Олег Николаевич Слоботчиков

обошли массив Антитавра на северо-востоке до Кайсамье, где они спустились на Марах, везде встреченные с трогательным энтузиазмом армянским элементом. 16 октября они покинули Марах, чтобы войти в Сирию. 21-го «Боэмунд», вышедший в авангарде, прибыл в Антиохию.

Антиохия по прибытии крестоносцев принадлежала турецкому эмиру Яги Сияну, который был вассалом сельджукского царя Алеппо Ридвана. Если бы последний решительно пришел на помощь своему вассалу, если бы он сам был немедленно поддержан другими сельджукскими князьями, его родителями, правившими в Дамаске и Персии, задача захватчиков, несомненно, была бы очень трудной.

Средневековая Антиохия с ее четырьмя сотнями башен или бастионов и огромной оградой, защищенная с запада течением Оронта, с востока массивом Сильпиос, с севера серией болот, была одним из самых сильных мест в мире Востока. Степень этого ограждения была такова, что крестоносцы отказались от эффективной блокады. Сначала они ограничились наблюдением за северо-западным сектором, перед которым они разбили свой лагерь.

Таким образом, гарнизон на горной стороне мог свободно общаться с мусульманской Сирией и, таким образом, снабжать город, в то время как христианский лагерь начал страдать от голода. К счастью для осаждающих, ссоры парализовали турок. Эмир Антиохии Яги Сиян оставался в плохих отношениях со своим соседом и повелителем, королем Алеппо Ридваном; более того, последний был в разладе со своим собственным братом, царем Дамаска Дукаком.

В результате естественные защитники осажденного города не могли согласиться на его спасение. Дамаскины были первыми, кто двинулся, но они столкнулись с сильным христианским патрулем, который контролировал сельскую местность по приказу Боэмунда и графа Фландрии, и были отброшены. Через месяц алеппинцы, в свою очередь, попытались освободить Антиохию. Боэмунд отправился ждать их между течением Оронта и озера Антиохия, позиция была выбрана очень умно, чтобы не дать турецким конным лучникам развернуться и вступить в cвою обычную стихию.

Вынужденные принять рукопашный бой на ограниченном пространстве, турки были раздавлены тяжестью франкского рыцарства. Несмотря на эти успехи, голод в христианском лагере усилился, деморализовав войска. Дезертирство и болезни уменьшили войско. Именно тогда Боэмунд зарекомендовал себя как сильный человек, единственный, кто способен вернуть армию в свои руки. Нацелившись на Антиохию, он больше, чем кто-либо, хотел взять город. Но прежде, чем приложил все усилия, он хотел вырвать у других баронов формальное обещание относительно их будущего завоевания.

В худшие дни осады, когда все привыкли видеть в нем душу армии, проницательный норманнский лидер внезапно объявил о своем намерении вернуться в Европу. Он сказал, что видел, как умирают его люди и его лошади, и что он не был достаточно богат, чтобы нести расходы на долгую кампанию. Эта замаскированная угроза произвела желаемый эффект.

Позволить такому человеку, как Боэмунд, уйти в критическом состоянии армии, было для баронов обречением крестового похода на провал. Чтобы сохранить его, большинство, несмотря на сопротивление Раймунда Сен-Жиля, дали ему понять, что как только Антиохия будет взята, они передадут владение ее ему. Он только ждал этих слов. Он остался, теперь принося в Антиохию личный пыл, который должен был победить все препятствия.

Однако для него оставалась темная сторона: превосходство в правах Византийской империи. По условиям Константинопольского пакта, разве франки не взяли на себя обязательство передать Антиохию императору, как только они изгонят из нее турок? Присутствие в осаждающей армии имперской дивизии было постоянным напоминанием об этом обещании. В очередной раз Боэмунд прибег к уловке. Объявив себя лучшим другом византийских офицеров, он прибыл, чтобы предупредить их в великой тайне о предполагаемом заговоре, задуманном против них среди франков.

Византийский полководец испугался и, поблагодарив Боэмунда за его усердие, поспешил со своим войском. Как только он исчез, Боэмунд поднял армию франков против этого «отступничества»: византийцы «опозорили себя», «предали христианский мир», и крестоносцы оказались освобожденными от клятв перед империей.

Таким образом, имперская дань с Антиохии была отменена для большей выгоды энергичного норманнского лидера. Более того, этот человек предстает перед нами исключительно остроумным. Некоторые из его военных хитростей кажутся огромными, хотя и несколько грубыми шутками.

Мусульманские шпионы, замаскированные под армян, наводнили франкскую армию. Франки не не знали, как от этого избавиться. Об этом позаботился Боэмунд. Однажды вечером, во время обеда, он умолял своих поваров «приготовить жаркое» из турецких заключенных к его столу. «Мы их зарезали, – сказал летописец, – мы разделали и тушим на костре». Тем, кто спрашивал его об этих странных приготовлениях, Боэмунд, как ни странно, отвечал, что распорядок дня генерального штаба улучшился, поставив шпионов в недоумение.

На всякий случай прибежал весь лагерь. Ничего более точного: турки, должным образом приготовленные, «готовились» на сильном огне. На следующий день все шпионы в ужасе исчезли, не попросив отдыха. Помимо этих игр с несколько свирепым юмором, крестоносцы провозгласили очень проницательную и гибкую мусульманскую политику.

Ситуация поддалась этому. Затем ислам был разделен на две религиозные группы, на два враждебных «папства»: Аббасидский халифат Багдада и Фатимидский халифат Каира. Первый был признан турками, хозяевами, как мы видели, Передней Азии, второй – в Арабском царстве Египта. Таким образом, этот религиозный «великий раскол» усугублялся молчаливым противодействием рас: арабов против турок, мусульманской Африки против мусульманской Азии.

Одним из основных пунктов спора между двумя противниками была Палестина. Египетское правительство не простило туркам отнятие у него этой провинции. Когда он увидел, что они борются с франкским вторжением на Антиохийский фронт, он нашел благоприятный момент, чтобы взять их сзади на стороне Суэцкого перешейка и отвоевать заветную территорию. Очевидно, это было предательством ислама, но пост великого визиря в Каире занимал обращенный армянин, чье мусульманское рвение, по понятным причинам, было довольно прохладным.

Этот ренегат был не лучше осведомлен о религиозном энтузиазме, который толкал крестоносцев в Иерусалим. Он послал посольство к франкам перед Антиохией, чтобы предложить им молчаливый союз с разделом турецких владений в Сирии и Палестине: франкам, Антиохии и Сирии; египтянам, Иерусалиму и Палестине. Крестоносцы воздержались от отклонения этого предложения.

Хотя Иерусалим, конечно, оставался их главной целью, они приветствовали послов и поощряли их в их стремлении. Главное было способствовать расколу в исламе и, пока Антиохия не была взята, деморализовать турок своевременным египетским отступлением из Иудеи. Лидеры крестоносцев галантно преподнесли египетскому посольству триста голов турок, убитых у озера Антиохия: небольшие подарки для укрепления союза. Так что египтяне больше не сомневались.

Так что египтяне больше не сомневались. Они напали на турок с палестинской стороны и в августе того же года (26 августа 1098 г.) захватили у них Иерусалим. Однако, чтобы положить конец Антиохии, крестоносцам пришлось превратить эту осаду в эффективную блокаду.