Наказание любовью - Барбара Картленд

— Это очень грустная история, — проговорила сестра Вильямс, покачивая головой, — я бы сказала, трогательная. Я ей сказала, что она заблуждалась. Часто мы бываем слишком поспешны, но я должна вам рассказать все с самого начала. Обещайте, что никогда не подадите виду, что знаете об этом.

— Обещаю, — заверила ее Диана.

— Это случилось очень давно. Сестре тогда было лет двадцать восемь. Она была тоненькой и временами очень миленькой, когда старалась. Как-то нас послали к больному в Эдинбург — оперировал один из наших докторов. Я не смогла поехать с ней, поскольку уже была занята, и другая сестра поехала вместо меня.

Сестра Маклеод рассказывала мне, что как только она увидела больного, то поняла, что работа будет не из легких. Его звали мистер Мунроу. Он не только перенес тяжелейшую полостную операцию, но перед этим был тяжело болен в течение нескольких месяцев. Как только он увидел сестру Маклеод, она сразу ему приглянулась, и он не разрешал другой сестре даже близко подходить к нему, и они должны были соглашаться с ним, поскольку он был очень плох.

Сестра Маклеод спала урывками и в течение трех недель днем и ночью не отходила от своего пациента. Потом, когда ему стало лучше, она валилась от усталости, но все равно не уехала. Мистер Мунроу не хотел и слышать об этом. И врачи ему уступили. С пациентами всегда больше считаются, чем с сестрами.

Вот тогда-то все и началось. Сестра Маклеод была сиротой. Мало кто о ней заботился когда-либо, никто никогда не был к ней привязан. Она чувствовала нежность к нему, его беспомощность и практически спасла от смерти. Вы знаете, говорят, что жалость часто сродни любви. Она влюбилась в него, и боялась того момента, когда ей надо будет уезжать. Он поправлялся и стал кое-что замечать, вскоре дело дошло до приветственных и прощальных поцелуев, когда они оказывались одни.

Потом однажды он сказал: «Я буду скучать, Этель, когда ты уедешь». К этому времени они уже называли друг друга по именам, и она чуть не задохнулась от счастья. Он продолжал: «Я люблю тебя, и думаю, что и ты любишь меня, но, надеюсь, ты знаешь, что я женат».

Она не знала об этом — никто никогда не говорил об этом. Для нее это было шоком. Сестра Маклеод — верующая, и у нее бы никогда и мыслей не возникло по отношению к женатому мужчине, но было слишком поздно, она была без ума влюблена в него. Он рассказал ей о том, что они с женой не живут вместе, что она терпеть его не может и они никогда не встречаются.

Конечно, он хотел, чтобы сестра стала с ним жить, предложил уехать куда угодно, но она упаковала свои вещи и в тот же день уехала. Он пару раз написал ей, но она вернула его письма… Между нами говоря, я думаю, что она сейчас жалеет об этом. Больше такого шанса у нее никогда не было, но, если бы он и появился, она отдала однажды свою любовь этому человеку. Она была права, но иногда я думаю, что она упустила свое счастье. Он любил ее по-настоящему, она должна была понять это… хотя, кто его знает, правда?

— Бедная сестра Маклеод! — тихо проговорила Диана.

— Да, и я так думаю, леди Диана, хотя она выглядит сейчас счастливой… О Боже, я должна бежать. Мой пациент уже, наверное, проснулся.

Сестра Вильямс убежала.

После того как в день своего приезда Диана встретила Джин, больше она ее не видела. Сестра Маклеод, видимо, успешно действовала в этой ситуации. Если даже Джин и приходила узнавать о его здоровье, Диане не говорила об этом.

Диана провела остаток дня, пытаясь читать, но так и не смогла этого сделать. Ей не хотелось идти на прогулку, и, несмотря на совет доктора, она отказалась ездить верхом. Она чувствовала, что без разрешения Яна она не сможет этого сделать. Воспоминания о том, что произошло со Старлайтом, не давали ей покоя.

Она как неприкаянная ходила по дому, старалась отвлечься, просматривая альбом с фотографиями или какие-то любопытные вещички, находящиеся вокруг, но через секунду ставила все на место и переходила к другому предмету, привлекшему ее внимание.

Куда бы она ни пошла, везде чувствовала присутствие Яна. Иногда она даже быстро переводила взгляд, как бы ожидая увидеть его входящим в комнату. Весь дом был наполнен им, все напоминало и усиливало пытку при мысли о том, сколько времени она потеряла, дуясь и сердясь, когда могла быть так счастлива все это время.

Гостиная, где он поднял ее на руки, чтобы отнести в спальню, стол, за которым они сидели друг против друга, молчали или ссорились, диван, на котором она всегда отдыхала по вечерам, огромное кресло напротив, где сидел он и у его ног лежали собаки.

Собаки действительно были для нее сейчас большим утешением, им тоже хотелось увидеть Яна. Они переносили ее ласки, но при малейшем звуке прислушивались и напрягались, ожидая, что их хозяин вот-вот подойдет к ним. Они знали, что он болен, и целыми часами могли сидеть возле его комнаты, не делая ни малейшей попытки войти, на следующий день им запретили это делать.

Как же привязан был Ян к своим животным! Диана вспоминала, как однажды они вернулись с верховой прогулки и обнаружили, что датский дог Ролло порезал лапу в их отсутствие куском стекла. Собака истекала кровью и очень страдала от боли, не позволяя никому из слуг приблизиться, яростно рыча при любой из попыток подойти к нему, чтобы попытаться забинтовать пораненную лапу.

Однако как только он увидел, что входит Ян, спокойно улегся и предоставил своему хозяину возможность забинтовать лапу и даже позволил промыть ее в дезинфицирующем растворе, который наверняка причинял боль. Он немного подвывал и беспокойно двигался, но доверял хозяину как ребенок.

Диана была восхищена, как аккуратно и умело Ян бинтовал, но потом вспомнила, как часто в своих экспедициях он, должно быть, выполнял функции доктора.

Он был нежным и добрым к ней в тот вечер, после которого она сбежала. Он знал, что нервы у нее напряжены, что она могла сорваться в любой момент, и ухаживал за ней нежно, как мать. Он снял ее промокшие туфли с холодных ног и растирал их до тех пор, пока они не стали теплыми. Когда она уже была в постели, он зашел к ней в комнату посмотреть, все ли у нее в порядке, и подбросить дров в камин.

Как же ей хотелось вернуть то время и заболеть после не удавшегося побега! Почему она не слегла тогда с сильнейшей простудой, что удержало бы ее в постели и не дало возможности Джин приблизиться? Если бы она была больна вместо Яна! Даже представила, как бы она радовалась этому.

Ночью она просыпалась от снов: она тонула, и вокруг, в огромном пространстве, не было никого, кто мог бы ее спасти, потом явилась Джин, которая пронеслась на моторной лодке мимо, ее рассерженное лицо, кроме радости отмщения, не выражало ничего более, несмотря на мольбу Дианы о помощи, она пронеслась мимо, и Диана осталась одна.