Крейсер I ранга "Россия" (1895 – 1922) - Рафаил Мельников

Но карьера контр-адмирала (этот чин ему присвоил матросский съезд) затем пошла на убыль. Уже в 1920 г. он, сменив ряд должностей, включая организацию морпогранохраны ВЧК), был отправлен в запас и в дальнейшем 16 лет служил капитаном на торговых судах. Потеряв жену и погибшего сына Георгия, М.В. Иванов умер во время блокады в Ленинграде.

Огромным был труд сбора в 1921-1922 гг. в портах Финского залива малых кораблей, которые, взамен получаемого имущества баз, портов и территорий (включая Печенгу) и большой группы кораблей, финны великодушно соглашались вернуть Советской России. Тогда же М.В. Иванов возглавил работы по спасению корпуса крейсера "Россия", который при буксировке на слом в Германию был в 1922 г. штормом выброшен на банку близ Таллина (Ревель). После съемки корабля с мели М.В. Иванов провел его в Германию и оформил договор с немцами о продаже корабля на лом. Важным этапом судьбы М.В. Иванова стало командование в 1920 г. пароходом-легендой "Декабрист" (бывший знаменитый транспорт эскадры З.П. Рожественского "Анадырь") и множество других полезных дел в судостроении и торговом судоходстве.

Не знали и на "России", в дни мира и войны многократно миновавшей германские берега, что здесь в руках германцев придется и завершить свое существование. И на многие десятилетия остается неразгаданным феномен тех непостижимо разных судеб, которые вместе с судьбой многострадального нашего отечества достались людям корабля, носившего когда-то гордое имя "Россия".

P.M. Мельников

Ленинград-С.-Петербург, 1980-2006гг.

"Россия" на отмели у Ревеля. 1922 гг.

Перечень использованных фондов РГА ВМФ

Фонд 315. Сборный фонд материалов по истории Русского флота.

Фонд 417. Главный морской штаб.

Фонд 418. Морской генеральный штаб.

Фонд 421. Морской Технический комитет.

Фонд 427. Главное управление кораблестроения и снабжений.

Фонд 485. Штаб начальника 1-й бригады крейсеров эскадры Балтийского моря.

Фонд. 719. Штаб начальника 2-й бригады крейсеров эскадры Балтийского моря.

Фонд. 757. Эссен Николай Оттович, адмирал.

Фонд 870. Вахтенные и шканечные журналы (коллекция).

Литература

1. "Боевая летопись русского флота" (М., 1948)

2. Флот в первой мировой войне. Под ред. проф. контрадмирала Н.Б. Павловича. (Воениздат. М.,1964, с. 169-174)

3. Г. Рольман "Война на Балтике, 1915 г. М., 1935.

4. Сборник документов "Балтийские моряки в подготовке и проведении Великой Октябрьской Социалистической революции", М.-Л., 1957.

5. Л.Т. Гончаров, БА. Денисов. Использование мин в мировую империалистическую войну 1914-1918 г. М., 1940.

6. Р. Фирле "Война на Балтийском море" (т. 1, Л., 1926)

Приложения

Приложение № 1 На крейсере "Россия"

(ИЗ ДНЕВНИКА ЛЕЙТЕНАНТА Г.К. 3)

27 января 1904 г. Спокойно стоял я на вахте с 8 до 12 ч дня. Был морозный, ясный солнечный день, и бухта Золотой Рог, с расположенным на берегу Владивостоком, смотрелась очень весело; на блестевшем льду, покрывавшем залив, выделялись фигуры наших крейсеров, перекрашенных только накануне в боевой цвет, темно-серый с зеленоватым отливом. Эти мрачные гиганты-корабли напоминали всем о возможном в ближайшем будушем начале военных действий. Но все как-то изверились в возможность войны, потому что нам приходилось переживать столько напрасных волнений по этому поводу за мое почти трехлетнее пребывание на Дальнем Востоке, что ни известия о дипломатическом разрыве, ни спешный отъезд японцев из города нас особенно не тревожили. Не в первый раз, думаем, собираются воевать, да все оказывается пустяками; хотя все же в воздухе носилось что-то тревожное, и мы понемногу свозили на берег деревянные веши.

В это достопамятное утро у нас на крейсере шла усиленная работа. Кроме дерева, свозили на берег еще пустые гильзы; в минном городке, что недалеко, верстах в 3-х от города, в лаборатории, комендоры изготовляли сверхкомплектный запас снарядов; и на льду вокруг крейсера сновали толпы матросов. Словом, кипело необычное оживление, так как получили подтверждение быть в постоянной боевой готовности.

Около 9 ч 30 мин утра принесли телеграмму Командующему отрядом крейсеров; я ее принял и послал с вахтенным унтер-офицером. Не прошло и пяти минут, как выбегают наверх командир со старшим офицером, оба сильно взволнованные, приказывают сделать три холостых выстрела из пушки и поднять сигнал – сигнал тревоги. Мы уже были предупреждены, что значит такой сигнал, и теперь у всех замерло сердце: вот она, вот как начинается война. У всех защемило сердце, каждый старался разгадать свое будущее. Но думать было некогда, поднялась суматоха, все бегали, волновались, кричали. Вскоре нас, женатых офицеров, отпустили ненадолго на берег попрощаться с семьями; Командующий отрядом уже объявил о начале военных действий. Между тем, в воздухе развевались сигналы "крейсерам приготовиться к походу". Итак, около полудня мы уйдем (стоим в 2-х часовой готовности). Стремглав лечу по льду на берег, там на извозчике во всю прыть домой. Такого подъема духа еше не приходилось испытывать: спокойно сидеть не мог, хотелось бегать, кричать всем на улице, что война объявлена, что мы сейчас уходим.

А в городе пока еще не знали о начале войны, о минной атаке в Артуре. К 12 ч дня все были уже в сборе на крейсере, и ледоколы обкалывали лед кругом корабля. На Адмиралтейской пристани, на берегу и на льду, стояла масса народа – весть о войне и нашем уходе уже успела облететь весь город – многие плакали, слышались пожелания. Мы все, и офицеры, и команда, толпились наверху по бортам, желая, может быть, в последний раз взглянуть на близких и знакомых, на дорогой нам всем Владивосток, где мы обыкновенно подолгу стаивали. Вот отдали концы от бочек, ледоколы расчистили воду вокруг нас ото льда и стали разворачивать крейсер. На берегу послышалось "ура!", замахали шляпами, платками; команда, посланная по вантам, изо всех сил старалась отвечать. Развернулись и медленно пошли среди колотого льда из бухты. Крепость салютует, по берегам выстроены войска, провожают нас криками ура!.. На душе жутко от неизвестности и горделивое чувство: идем, мол, вас защищать. Куда-то мы направляемся? – этот вопрос теперь занимает всех.

Около 4-х ч дня уже весь отряд из четырех крейсеров: "Россия" впереди, потом "Громобой", "Рюрик" и "Богатырь", в кильватерной колонне направлялся к острову Аскольд, около 30 миль от Владивостока. Перед нашим уходом было получено известие о том, что "Цесаревич", "Ретвизан" и "Паллада" взорваны. На ночь приготовились к отраженно минной атаки.

Поздно разошлись спать, ведя в кают-компании нескончаемые разговоры о будущей войне, о взорванных судах, спорили об японском флоте. Наконец, усталые от тревог, волнений и забот, расходимся по каютам; не раздеваясь, бросаемся на койку, под руками фуражка, револьвер и таблицы стрельбы. Спать приходится недолго; только успел заснуть, будит вестовой: "Ваше Благородие, тревога". "Начинается", мелькнуло у меня в голове – моментально вскакиваю, накидываю на себя пальто, вылетаю наверх. Люди стоят у орудий, кругом темно, только луч прожектора, прорезая тьму ночи, как бы ощупывает, нет ли в ней чего-нибудь подозрительного. Обхожу батарею, смотрю, все ли готово. Команда напряженно всматривается во мрак ночи, но ничего не видно. Никто не разговаривает и тишину нарушает только постукивание машин.

Тревога оказывается ложной – вахтенному начальнику показалось, что где-то несколько раз мелькнул красный огонь. Команда: "разойтись"; спускаемся вниз и опять целый час сидим в кают-компании. Бросаюсь на койку, но, несмотря на утомление, сразу не могу заснуть: разные мысли лезут в голову; стараешься откинуть воспоминания и мысли о семье, о близких и родных, о всем, что дорого; предаться в руки судьбы – будь, что будет, иначе трудно идти в бой. Да и работы будет достаточно, чтобы заглушить подобные мысли.

28 января. Идем Японским морем к неприятельским берегам. Утром, после подъема флага, все мы вертелись наверху около начальства, стараясь узнать какие-нибудь новости и, главное, цель и план нашего похода. Окружили толпой и пристали к флаг-офицеру с просьбой посвятить нас в тайну нашего плавания, что он и исполнил после долгих уговоров. Оказывается, мы собираемся произвести демонстрацию у Сангарского пролива с целью отвлечь к нему часть японского флота с юга и оттуда пойти на рекогносцировку бухты Гензан, где, по нашему предположению, происходит высадка японских войск. Ночью будем приближаться к неприятельским берегам. Мороз пока изрядный, на вахту надеваем все, что только лезет на тебя.

29 Января. Отстоял вахту с 12 до 4 ч ночи, так называемую "собаку"; по мере приближения к Японии становится теплее. Ночь темная, ни зги не видно. Идем без огней, все люки и иллюминаторы задраены, чтобы ни один луч света не выдал нашего места. Единственное, но очень действительное средство зашиты ночью от миноносцев – полная темнота; даже такие громады, как "Громобой", идущий нам в кильватер в двух кабельтовах, виден плохо. "Рюрик", который шел за "Громобоем", различают лишь сигнальщики. Напрасно вглядываешься в темноту: ни я, ни сигнальщики, ни люди у орудий ничего не видим. Усталый, с утомленными от напряжения глазами, сменяюсь наконец в 4 ч с вахты, ложусь и сплю как убитый.