Роковая ошибка княгини - Ирина Сахарова

Саша, по-прежнему, продолжала смотреть на Мишеля, а он, в свою очередь, смотрел на неё, так же неотрывно, но, увы, с вызовом и ненавистью во взгляде. Первым, что бросалось в глаза, если отбросить безграничный трепет и ужас перед этим человеком, было то, что он совершенно не походил ни на мать, ни, тем более, на отца. Приземистый, темноглазый и русоволосый Иван Кириллович как-то сразу терялся на фоне довольно высокого шатена Волконского, с удивительными глазами цвета весенней листвы. Нигде, никогда ни у кого прежде Александра не видела таких глаз! Они могли бы считаться самыми прекрасными в мире, если бы не ненависть, льющаяся из них нескончаемым потоком. А ещё у него были очень красивые, чётко отчерченные губы, высокий лоб, слегка выпирающие скулы и упрямый подбородок, полный комплект для того, чтобы прямо сейчас идти и завоёвывать сердца влюбчивых барышень. Сказать, что он был красив — не сказать ничего, но, тем не менее, Александре он ужасно не понравился.

Это была нелюбовь с первого взгляда, если хотите. Всё её существо медленно и верно наполнялось отвращением к этому холёному красавцу, и если раньше ей казалось, что нет неприятнее человека, чем Юра Селиванов, то сейчас она была готова забрать свои слова обратно.

О, нет, Мишель Волконский был намного хуже, в десятки, в сотни тысяч раз! Она поняла это с одно лишь только взгляда, а это он ещё не успел даже ничего сказать!

«Мне конец», окончательно и бесповоротно поняла Александра, и попробовала развеять колдовские чары его глаз, и взглянуть на миловидную брюнетку слева от него. Стало быть, это княжна Екатерина Михайловна собственной персоной?

— Катенька, как я рад видеть тебя в добром здравии! Признаться, когда ты уехала из усадьбы, я был так огорчён! — Продолжил любезничать сахарный Иван Кириллович, целуя протянутую ручку в чёрной атласной перчатке.

Княжна Волконская была не такой яркой брюнеткой, как Ксения Митрофанова, но в красоте могла бы с нею посоревноваться, это бесспорно. Саша поймала себя на неутешительной мысли, что ей не место среди этих красавиц в любом случае, даже если её отмыть, причесать, и нарядить в дорогие шелка — увы, конкуренции им она не составит. Если барышня Митрофанова была изысканной и искушённой в своей красоте, вкладывая в каждый свой жест соблазн и женственность, то Катерина, будучи младше её лет на пять, привлекала совсем другой красотой — чистой, скромной и непорочной. Она выглядела точно ангелочек, спустившийся с небес, и голос у неё был такой же ангельский, правда, слова, что она произнесла, тотчас же развеяли миф о святейшей доброте, вызванный первым впечатлением:

— Вы сами вынудили меня к отъезду, дядя. Позволите напомнить, чем именно? — Она обиженно поджала свои совсем ещё по-детски пухленькие губки, как будто до сих пор сожалела, что ей пришлось оставить усадьбу. — А, впрочем, думаю не стоит! Не сомневаюсь, что память у вас куда лучше, чем понятия о чести и благородстве.

«Началось», подумала Александра убито. И взглянула на Ивана Кирилловича — что скажет?

А он ничего не сказал. Для них с Мишелем, хорошо знавших Катерину, этот её выпад показался поистине удивительным. Особенно, для Мишеля, привыкшего видеть в сестре маленькую слабую девочку, которую нужно защищать и оберегать.

«Что это с ней?», не без удовлетворения подумал он, когда Катерина, гордая своей фразой, высоко подняла голову и взглянула на Гордеева с видом победительницы. Стало очевидным, что Иван Кириллович никак не отреагирует на её слова во избежании последствий, иначе она тотчас же пустит в ход тяжёлую артиллерию в лице Мишеля, с которым, это уже всем известно, лучше лишний раз не ссориться.

Поэтому Гордеев без боя сдал первый раунд, и сказал:

— Извини, если чем-то обидел тебя, моя милая! Поверь, я не хотел.

«По-другому ты бы говорил, не будь рядом князя!», подумала Александра с презрением.

«По-другому ты бы говорил, не будь рядом меня», подумал Мишель, с усмешкой взглянув на отца. «А, впрочем, и Катя не решилась бы на такую дерзость, окажись с тобой один на один».

Но осмелевшую после первой маленькой победы княжну было уже не остановить.

— У меня будет к вам одна просьба, дядя. — Продолжила она, наигранно улыбаясь. — Я бы хотела сохранить этот мой визит в секрете. Бабушка не знает, куда я поехала, мы с Мишелем ничего не сказали ей, чтобы не расстраивать бедняжку лишний раз. Дело в том, — добавила Катерина, сменив улыбку на горькую усмешку, — что она считает неуместным это бессовестное веселье после похорон, званые обеды, вечеринки и всё такое. Я склонна с ней согласиться, но, увы, приходиться мириться с мнением большинства!

Говоря это, Катерина смотрела тоже, почему-то, на Александру, словно это она была виновницей всех их бед. А та подумала: «У них, что, ещё и бабушка есть?»

Дверь в коридор, ведущая из гостиной, приоткрылась, и из-за неё наконец-то вышла Алёна, все взгляды тотчас же устремились к ней. Александра едва ли не вздохнула с облегчением, когда это случилось, ибо ей нисколько не нравилось быть предметом всеобщего внимания и ненависти: пусть лучше дорогая матушка сама расхлёбывает ту кашу, что она заварила!

Неизвестно, слышала ли она последнюю фразу Катерины, сплошь пропитанную ядом, или же нет, виду она не подала. Она вообще была безупречна во всём, начиная со своего поведения, заканчивая внешностью. Уж на что на что, а на это Алёна никогда не жаловалась, ещё с детских лет научившись использовать свою красоту себе во благо. Сейчас на ней было платье из нежнейшего бирюзового атласа, с короткими облегающими рукавами, украшенными жемчужной нитью, и полупрозрачный муаровый пояс-кушак, обхватывающий стройную талию, и мягкими волнами падающий на её широкие бёдра. Светлые волосы, длиною чуть ниже плеч, она заколола жемчужными заколками, открывая чистое, прекрасное лицо, с мягкими чертами. Ярче всего на нём казались глаза, огромные серые глаза, обрамлённые густым рядом длинных, чёрных ресниц.

«Она похожа на фею», отметила про себя Александра, и жутко расстроилась своей собственной невзрачности на фоне этих красавиц-небожительниц. Может, и впрямь стоило надеть то розовое шёлковое платье, что приготовили для неё по приказу Гордеева?

«Я это всерьёз сейчас подумала?!», с презрением к самой себе, Александра удручённо отвернулась, и постаралась убедить себя в том, что так сделала бы только хуже. Она никогда не была похожей на мать, ни в чём, не считая скверного характера, и внешностью своей так мастерски распоряжаться никогда не умела, и не научилась бы, наверное, за целую жизнь. С этим надо было родиться, а она вот родилась с талантом помогать людям, начисто лишённая таланта обольщения. Но и в этом были свои плюсы, так что оставалось лишь смириться, за неимением других альтернатив.