Гость из Космоса - Александр Казанцев

Низовский перегнулся через реллинги и крикнул:

— С Венеры!

— С Марса! — крикнул в ответ Крымов. Он не улыбался, был серьезен.

Катер все уменьшался, прыгая на волнах. Он приближался к зубчатой линии далекой земли. Через час катер вернулся. «Георгий Седов» готовился лечь на курс.

Марсианин

В кают-компании «Георгия Седова» поселился дух «марсианской катастрофы». Никто уже не хотел рассказывать об арктических приключениях, моряки и полярники вспоминали подробности тунгусского взрыва, волновались, спорили… Наш «Северный Декамерон», как сказал капитан, сел на мель…

— Придется уж вам выручать, Александр Петрович, — смеясь обратился он ко мне. — Пусть теперь писатель-фантаст расскажет что-нибудь фантастическое, раз астрономический гость на такой лад всех настроил.

— Да, да! — оживились собравшиеся в кают-компании. — Такое расскажите, чтобы и поверить было нельзя!

— А в межпланетный корабль над тайгой поверили? — пошутил я.

— Американцы говорят: «В бога мы веруем, а остальное наличными», — сказал капитан. — По-моему «наличного» было много.

— Так много, что… и не опровергнешь, — заметил летчик, огромный, всегда молчаливый, в собачьих унтах и комбинезоне. Он должен был выбрать место для аэродрома на одном из островов и потому плыл на «Георгии Седове».

— Не поверишь… и не опровергнешь, — задумчиво сказал штурман Нетаев.

— Значит, рассказать, чтобы не поверили? — спросил я, уже решившись вклинить в слышанные здесь нехитрые повествования об арктической жизни рассказ о жизни совсем иной, невероятной, невозможной, но…

Меня стали слушать, может быть, чуть недоверчиво, со снисходительной или подбадривающей улыбкой, может быть, с той же самой, с какой перевертывает читатель эту страницу, ожидая вымысла…

У меня очень серьезные основания включить эту новеллу в ожерелье правдивых рассказов о бурях и ветрах, буднях и подвигах, о льдах и людях, достойных того, чтобы на них взглянуть даже из далеких тысячелетий…

Впрочем, рассказ пойдет о сегодняшнем дне, об одной только встрече в скучной комнате, с подтеками на потолке и чернильными пятнами на столах, в Центральном аэроклубе СССР имени Чкалова, в Тушино под Москвой.

В тот день я дежурил в аэроклубе. Нет, я не летчик, не удивляйтесь. Дело в том, что несколько лет назад мы, энтузиасты астронавтики, создали секцию астронавтики, общественную организацию, ставящую целью содействовать будущим межпланетным полетам. Еще недавно над нами посмеивались, в шутку называли нас, мечтающих о полете на Луну, «лунатиками». Мы стойко сносили все, пропагандировали любимую свою астронавтику, собирали вокруг себя всех, кого могли заразить верой в космические полеты, создали различные комитеты: астронавигации, реактивной техники, астрономии и биологии космического полета, радиоуправления… Теперь уже над секцией астронавтики никто не смеется, в нее входят многие ученые, прославленные летчики, студенты, инженеры, писатели… входят юноши, девушки, зрелые люди и старцы, искатели, педанты и мечтатели…

Словом, как одному из организаторов секции астронавтики мне привелось в год запуска первых искусственных спутников Земли дежурить в аэроклубе. Я поговорил по душам с двумя девушками и одним юношей, мечтавшими обязательно полететь не куда-нибудь, а на Марс… и читал, оставшись один, полученные письма.

Среди них встречались очень интересные. Юноша писал: «Мне 18 лет, я только что окончил школу, я еще ничего не сделал в жизни, а хочется сделать для науки так много. Я слышал, что в искусственном спутнике Земли хотят послать в Космос собаку. Для науки, конечно, важнее, чтобы полетел человек. Прошу помочь мне предложить свои услуги для экспериментального полета в Космос. Я уверен, что успею передать по радио все свои ощущения… И я увижу со стороны звезд Земной шар…»

Другое письмо было от женщины: «Я домашняя хозяйка, мне 46 лет. И я так ничего и не сделала в жизни. Позвольте мне послужить науке и предоставить себя для изучения состояния человеческого организма в космическом полете. Я понимаю, что не всякая ракета может вернуться…»

Писал и машинист Забайкальской железной дороги: «Я очень люблю технику, знаю механизмы, готов учиться. Я мог бы быть полезен в составе экипажа космического корабля…»

Кстати говоря, людей, мечтающих участвовать в предстоящих космических полетах, уже сейчас и у нас и за рубежом десятки тысяч…

Я задумался над удивительной особенностью человеческого характера. Какая сила тянет человека к звездам, уносит с Земли? Одна лишь неукротимая, неутолимая, неодолимая жажда знания! Та самая, которая вела полярных исследователей, страстных, благородно одержимых, падавших, но встававших, погибавших, но все же стремившихся через непроходимые льды, вьюги и стужу к таинственной точке, именующейся на картах с белым пятном полюсом… Та же сила влекла по ветру отважных мореплавателей через просторы и бури морей к неведомым землям, прекрасным своей неизвестностью… И та же сила ведет вереницу отчаянных смельчаков, взбирающихся по оледенелому склону к никем не побежденной, недоступной, упершейся в самое небо вершине, на которой нет ничего, кроме буйного ветра, ослепляющего вида и очищающего, опьяняющего и утверждающего чувства высоты…

Цели и высоты, к которым стремится ныне человек, не идут уже в сравнение ни с чем, что он прежде достиг…

Такова человеческая натура и тем она прекрасна!

Я заметил «его» в окно, когда он шел по двору аэроклуба. Собравшись уже домой, я задержался, словно знал, что он идет ко мне. Что-то странное показалось мне в нем или в его походке, не пойму, когда он шел к подъезду.

Это ощущение еще более усилилось, когда я увидел его вблизи. (Оказывается, он действительно шел ко мне!) Но дело было не в его маленьком росте и затрудненных, казалось, движениях, не в некоторой непропорциональности тела, рук и ног, даже не в крупной, шишковатой и совершенно лишенной волос голове… Меня поразил взгляд его больших, умных глаз, измененных диковинными, неимоверно выпуклыми стеклами очков. Они приближали ко мне его огромные, чуть печальные глаза, проникающие в собеседника и все понимающие…

Я мысленно объяснил необыкновенными очками произведенное на меня гостем впечатление и пригласил его сесть.

Положив на стол толстую рукопись, он посмотрел на меня с ласковой улыбкой и, конечно, заметил легкий испуг в моих глазах, может быть, даже понял, что мне приходится читать уж слишком много рукописей и я побаиваюсь их…