Эра прогрессивизма. Том I (СИ) - Михаил Сергеевич Поляков

class="p1">Выпрыгнул и даже смог устоять на ногах — все же «тренировки» не прошли даром. Да вот только на большее энергии у меня просто не хватило — тело ослабло и завалилось обратно на лежак. Что-то опять неладно со мной, на корабле таких проблем не было! Там под конец плаванья я спокойно мог ходить туда-сюда и подниматься по лестнице в трюм без посторонней помощи. А сейчас все начинается сначала…

Но впечатление я все же произвел — вон как Рико застыл с открытым ртом, видно что не ожидал от практически покойника прыжков. А что вид у меня как у несвежего мертвеца, то это даже лучше — будет полезным для дела.

Осталось только убедить Рико заняться этим самым делом, так как тут могут быть проблемы — гордость и «знатное» происхождение моего капо могут не позволить ему так низко пасть.

— Готов? — паралич у Рико спал, и он заговорил.

— Готов. Куда идем? — медленно и с большим трудом ответил я, разминая одубевшую за ночь челюсть. Видимо так сжимал зубы во сне, что мышцы окаменели, или другой вариант — я все же труп, окоченение мышц для трупов обычное дело.

— Пока никуда — походим, посмотрим, нужно же знать, как тут люди живут…

Разведка это дело хорошее, а главное нужное! Прошлая жизнь научила меня без разведки никуда не соваться, особенно в таком состоянии, когда каждый шаг это бесконечное превозмогание и целое приключение.

Сейчас я выгляжу как скелет, обтянутый пепельной кожей с пятнами старых шрамов и ожогов. Морская лихорадка превратила пышущего жизнью подростка в еле живую мумию. От былых семидесяти килограммов живой массы осталось от силы сорок, да и рост уменьшился, в видениях Богдан определенно был выше сантиметров на пять себя сегодняшнего. Вообще, новый рост стал для меня еще одной проблемой — в предыдущей жизни я был ниже, но шире, на первых порах это доставляло немало дискомфорта. Но сейчас вроде привык смотреть на всех сверху вниз, особенно на итальянцев, которые и так от природы не очень высокие, а тут еще и всяческие проблемы с питанием в раннем возрасте, когда идет самый бурный рост. Хочешь определить дворянина или богатого господина в толпе итальянцев — смотри кто самый высокий и широкий. Богдана это правило также касается, не зря же к своим пятнадцати годам он вымахал под метр восемьдесят! Но тут могла сыграть и наследственность — его родители также были высокими, отец так вообще под два метра как в высоту, так и в ширину. И Богдан от него не отставал, а может быть даже бы и перегнал во взрослом возрасте, не случись с ним ни бродяжничества, ни морской лихорадки. И если с периодическим голодом все еще можно было смириться, то вот лихорадка подорвала организм кардинально, не помог даже магический дар парня, который из каких только его передряг не вытягивал.

Чертова лихорадка!

И никто не может конкретно рассказать, что же это за болезнь такая! Просто моряки время от времени болеют и умирают, да все — дальше наука пока не зашла. Причем эта болезнь считается тут профессиональной и нигде, кроме как в море не встречается. Спросил у Шизы — та тоже о таком не слышала, еще одна загадка этого мира.

Загадка, которая поможет нам сегодня заработать немного деньжат.

Свой рабочий день мы начали с Маленькой Италии. На полный обход всего района у меня не хватило сил, но по всем главным улицам мы прошлись и посмотрели все, что можно было, и даже немного того, что было нельзя. Казалось бы, ничего необычного, мелкие уличные торговцы, лавочки и магазины на первых этажах жилых домов, кабаки и бары, полные даже в столь ранний час, кучки ребятни, играющих в пыли, и проститутки, стоящи в дверях множества борделей. Убрать из этого уравнения лошадей, небо и, наверное, на этом все, как сразу же получится типичный жилой этаж любого города-муравейника. Даже местные автомобили, которых тут неожиданно целых четыре на всю Италию, и то вписываются в картину муравейника, в особо отсталых городах местные и не на таком ездили…

Что до людей, то опять же — никакой разницы. Одинаковые лица, одинаковые желания и поступки. Когда вопрос выживания стоит превыше всего, то все люди становятся одинаковыми, и не важно, где они живут, в гетто начала двадцатого века или же на нижнем уровне города-муравейника двадцать второго…

— Мужчины на заработках, — поясняет мне Рико после вопроса о том, почему вокруг одни женщины и дети. — До вечера тут будет тихо. Ну что, пойдем дальше?

— Куда дальше, капо?

— Походим по острову, посмотрим, что да как, может, что и подвернется…

Но ничего так и не подвернулось. Ни одного зеваки с карманами, полными звонких монет и тем более ни одного банка, который можно было ограбить и моментально разбогатеть. Весь остальной Нью-Йорк мало чем отличался от Маленькой Италии. Все тот же мусор и все те же суровые лица прохожих, которые за цент готовы кого угодно удавить.

Гетто, она и в Африке гетто. И не важно, кто в этом гетто живет, итальянцы или негры.

Да, в своих поисках «где бы поработать» мы забрели в район, где живут негры. Видно свернули куда-то не туда. Но и никаких проблем бывшие рабы нам не доставили, отголоски рабства все еще живут в их разумах и до вольницы угнетенного народа двадцать первого и тем более двадцать второго века им еще далеко, если она, конечно, тут будет, эта «черная» вольница. Другой мир — совсем другая история, может и не будет никаких бунтов против «белых» угнетателей, тысячелетиями державших «черных» за скот. Ну, это по словам «черных» опять же, а тот факт, что их собственные царьки и продавали их направо и налево по всему миру уже никого и не волнует… Но здесь все еще не так плохо, здесь еще есть пресловутая «власть белых», местные не смотрят в нашу сторону и уступают дорогу, чуть ли не в ноги кланяются…

А так все как везде, мусор, грязь и вонь испражнений, я уже и не рад такой прогулке….

О! обоняние вернулось! И как я этого раньше не заметил!

На квартале черных наша разведка и закончилась, дальше только небольшой порт, расположенный на острове, да и все, мы, считай, дошли до самой южной части Манхэттена. Обратный путь до Маленькой Италии оказался неожиданно долгим — подвело мое состояние, на которое наложилась долгая прогулка, с каждым шагом приходилось делать все больше