Опасные чары - Энн Мэтер

— Но как ее отец решился на такое?

— У меня есть кое-какие подозрения, — ответил Фелипе, машинально доставая из кармана сигареты и закуривая. — Видите ли, все это время настоящим яблоком раздора между нами являлось имя покровителя, оплачивающего лечение. Отец ребенка, которому совершенно безразлична судьба дочери, понимает, что узнай он имя того человека, у него появилась бы возможность получить кучу денег от газетных издательств, которым он мог предложить для публикации историю Терезы. По крайней мере, так считает он.

— Какой ужас! И вы полагаете, что ему удалось узнать это имя?

— Не думаю. Но после операции интерес к переживаниям несчастной Терезы со стороны широкой публики угаснет, особенно если она окончательно выздоровеет и уже исчезнет возможность напечатать в газетах фотографии, способные растрогать читателей.

— По-моему, это просто отвратительно, — воскликнула Джули. — И… и тот человек… покровитель Терезы… это Мануэль?

— Совершенно верно, — ответил Фелипе. — И Мануэль, как бы вы лично ни относились к нему, не принадлежит к тем людям, которые приветствуют крикливую рекламу. — Знаю, — сказала Джули, у которой не было сомнений на этот счет. — И что же теперь будет?

— Ну, может произойти разное. Возможно, отец Терезы все-таки предаст ее историю гласности, переиначив все на свой лад, чтобы добиться наибольшего эффекта. Но может поступить иначе. У него нет никаких отцовских чувств к Терезе, и ему абсолютно наплевать, поправится она или нет. Но он в состоянии причинить неприятности, отказав в своем согласии на операцию или же представив дело так, будто был вынужден вырвать дочь из наших лап. Что-нибудь в таком роде.

— Какая нелепость! Кто в это поверит? У него нет никаких доказательств, и кроме того вы ведь собирались вылечить Терезу.

— Моя дорогая Джули, вы милое, наивное дитя. Вы не имеете ни малейшего представления, на какие хитрые уловки пускаются нечистоплотные газетчики — лишь бы состряпать сенсацию. Во всяком случае, мне следует все хорошенько обдумать, затем встретиться с отцом Терезы и постараться уладить дело миром.

Джули чувствовала, что не в силах помочь. Она вся кипела от негодования, когда думала о Терезе в руках человека, который нисколько не заботился о ней и норовил лишить ее единственного шанса стать нормальной здоровой женщиной.

Фелипе некоторое время внимательно смотрел на Джули, а потом внезапно сказал:

— Расскажите мне, Джули, о вас и Мануэле.

Джули от удивления широко раскрыла глаза.

— Я… Я вам уже говорила, — ответила она, запинаясь. — Мне нечего больше добавить.

— Нет, есть.

— Не пытайтесь решить за меня мои проблемы, — покачала она головой. — У вас достаточно своих.

— Ладно. Где Бен и его жена?

— В гостях у какого-то профессора. Кажется, по фамилии Мередит.

— Я знаком с ним, — кивнул Фелипе, и некоторое время в комнате, окутанной полумраком, царило молчание. Шуршание шин по асфальту снаружи заставило их вздрогнуть.

— Саманта и Бен, — предположила Джули.

— Вы не против? Что я здесь, хотел я сказать.

— Разумеется, нет. С Беном вы уже знакомы, а Сам вам непременно понравится. Она очень веселая.

Джули подошла к двери, чтобы открыть; по пути она включила свет, и атмосфера интимности, существовавшая еще несколько мгновений назад, исчезла.

Вид высокой фигуры на крыльце выбил ее окончательно из колеи.

— Мануэль! — задохнулась Джули, не веря своим глазам.

Фелипе вскочил на ноги, а Мануэль сразу же прошел мимо Джули в гостиную, окидывая взглядом сцену прерванного им действия: два бокала на столике, дымящиеся сигареты в пепельнице, полумрак в помещениях, который бросился ему в глаза, когда он подъезжал к дому, поспешно включенное электрическое освещение.

Закрыв дверь, Джули последовала за Мануэлем. Заложив руки за спину, чтобы он не заметил, как они дрожат, Джули ледяным тоном спросила:

— Чему обязана честью вашего посещения?

Не обращая на нее внимания, Мануэль с суровым и холодным видом уставился на брата.

— Что — черт возьми! — ты тут делаешь, Фелипе? — жестко проговорил он. — Вы, конечно же, занимались не обсуждением больничных вопросов при выключенном освещении.

Фелипе слегка улыбнулся, но Джули пришла в ярость.

— Как вы смеете требовать от нас отчета? — воскликнула она. — Фелипе всегда желанный гость, а вы — нет!

И опять Мануэль игнорировал ее.

— Я хочу поговорить с Джули наедине, — сказал он брату тихим, но повелительным, не допускающим возражений тоном. — Если ты не возражаешь, — добавил он с сарказмом.

— Не собираюсь уходить совсем, когда ты в подобном настроении, — ответил Фелипе, поднимаясь. — Однако на некоторое время избавлю тебя от моего присутствия. Я весь запарился и хотел бы с разрешения Джули принять душ.

Джули в отчаянии взглянула на него.

— Вам не нужно уходить, Фелипе, — заявила она. — Что бы Мануэль ни намеревался сказать мне, он может это сделать здесь и сейчас.

— Успокойтесь, голубушка. Я только в ванную комнату. Покажите, пожалуйста, где она…

Проводив Фелипе, Джули с неохотой вернулась в гостиную. Мануэль стоял на веранде, устремив взгляд на океан. В набегавших на берег огромных водяных валах отражался лунный свет.

— Итак, в чем дело? — коротко спросила Джули.

— Тебе совершенно точно известно, почему я здесь, — сердито упрекнул он. — Я приезжал сегодня утром, но никого не было дома. Только вчера узнал, где ты живешь.

— Я так и поняла.

Хотя голос звучал более или менее уверенно, в душе у нее была полная неразбериха.

Мануэль, закурив сигарету, продолжал пристально смотреть на Джули.

— Ты понимаешь, что могла разбиться с машиной насмерть?

— Я умею водить.

— Но не машину с такими качествами, — возразил он нетерпеливо. — Господи, когда я увидел, как ты помчалась по дороге, я просто пришел в ужас, представляя себе возможные последствия.

— Ну, вы видите, все кончилось благополучно. Даже ни одной царапины.

— Мне наплевать на это, — заключил Мануэль.

— И как вы вернулись в город?

— На попутных. Фелипе сказал мне, где стоит «кадиллак». Всю историю целиком я ему не рассказывал, но предполагаю, что это с удовольствием сделала ты.

— Я ничего ему не говорила, — возмущенно отвергла подозрения Джули. — Как бы там ни было, я считаю, что должна извиниться за свое поведение. Чистое ребячество.

— Ты всегда ведешь себя подобным образом, — резко заметил он.

— А вы обращаетесь со мной, как… как с последней… — Джули остановилась, не в состоянии выговорить слова, которые вертелись у нее на языке.