Клуб «Везувий» - Марк Гэтисс

Так или иначе, мне было необходимо спрятаться. Ни секунды не раздумывая, я потянулся через весь диван, схватил «пятнистого щенка»[42] за твидовые лацканы и притянул его к себе.

— С другой стороны, — сказал я, пододвигая его так, чтобы он меня загораживал, — мне всегда нравились страшненькие мальчики.

Юный Рикардо мстительно взялся за дело — его розовые губы шлепали по моему рту, как щупальца кальмара, что меня совершенно не устраивало. К моему удивлению, после этого к нам направился альбинос в берете, будто поцелуй был каким-то сигналом к действию. Он начал возиться с моей пуговицей от ширинки, пока я выглядывал из-за рябой щеки прыщавого мальчика. Как только Венера ушла, я с криком отвращения разбросал всех нахлебников — толкнул Рикардо на грязный пол и пнул альбиноса в солнечное сплетение.

Он рухнул, как куль с мокрым бельем, и я сразу наклонился — якобы помочь, но при этом продолжая следить за Венерой, пока та дефилировала по залу в синих клубах дыма своей трубки.

В конце длинного зеркального бара находилась дверь с матовым стеклом. Венера подошла к ней и, быстро поглядев по сторонам, исчезла в темноте.

Я запинал альбиноса в угол и быстро двинулся за Венерой, прорываясь через сплетенные в бесстыдном совокуплении конечности. Повернув ручку, я открыл дверь и молча проскользнул внутрь.

Меня поразила неожиданная тишина. Факелы в золотых канделябрах освещали широкий коридор, уходящий в темноту. Я улыбнулся сам себе. Вот это и вправду секретный тоннель!

Впереди был слышен стук элегантных каблучков Венеры по каменному полу. Я как можно тише снял ботинки, прижал их к груди и пошел за ней.

Я крался вдоль стены, пока не дошел до развилки. Коридор уходил влево. Справа я разглядел что-то вроде спиральной лестницы. Я видел только первые три каменные ступеньки, спускающиеся во мрак.

Я не был уверен, куда пошла Венера, но мое внимание тут же привлек тяжелый гобелен, прикрепленный к стене. В мерцающем свете факелов его нити светились золотым, красным и фиолетовым. Гобелен был, без сомнения, очень старым, и на нем изображалась бухта, над которой нависала громада горы. Я даже разглядел струйку дыма, поднимающуюся от вершины. Везувий!

XV. В алые покои

В тоннеле раздались шаги. Я был здесь как в ловушке, поэтому стал быстро перебирать варианты. Вариант был один. Подняв край гобелена, я спрятался за ним и прижался к стене, в которой была ниша, не замеченная мною раньше. Я внимательно слушал, как несколько пар ног прошли мимо и начали, шурша, спускаться по спиральной лестнице.

Пока я стоял, прижавшись спиной к стене, я заметил лучик желтого света прямо над своим левым плечом. Как только я стал уверен в том, что люди ушли, я развернулся и посмотрел в отверстие, проделанное в осыпающейся извести.

И увидел странную круглую комнату, которая, как и все остальное в этом месте, было ярко-красного цвета. Однако тут оформление комнаты действительно имитировало преисподнюю или, что более вероятно, кратер извергающегося вулкана. Нарисованный огонь пожирал комнату, закручиваясь в оранжевые кольца, похожие на узоры витых колонн, а те, в свою очередь, превращались в орнаменты, напоминающие потоки огненной лавы.

В центре комнаты стоял огромный круглый стол с четырьмя причудливыми резными креслами. В креслах сидели соломенные чучела — точно такие же, как то, что обнаружилось в гробу профессора Вердигри.

Воздух казался тяжелым из-за маслянистого фимиама. Он вился под потолком, напоминая клубок змей, которых потревожили сквозняки от осыпающихся стен.

Пока я смотрел, желтая дверь открылась, и внутрь вошла необычная процессия: три фигуры, одетые в красные бархатные мантии, украшенные золотыми и серебряными украшениями в виде солнца. На всех троих были маски, будто на венецианском карнавале, изящные и выполненные в одинаковой манере — свирепые недовольные черты на белом фоне. Уже не первый раз в этом странном месте мне захотелось, чтобы у меня с собой был блокнот для зарисовок. Хотя, вероятно, то был тот самый редкий случай, когда фотографический аппарат дуче Тьеполо был бы удобнее! Без него вряд ли кто поверит в такое. Мои мысли на мгновение остановились на дуче. Могли он быть любовником Венеры? Мозгом всего этого предприятия?

Один из людей в мантиях, субтильного телосложения, взял в правую руку молоток и постучал по столу.

— Я, Везувий, вызываю тебя, — сказал он.

Следующий человек, куда более внушительный, наклонил голову и сказал:

— Я, Стромболи, отвечаю. — Это мог быть Тьеполо. Телосложение похоже.

Третий, высокий и худой, тоже кивнул.

— Этна отвечает тебе, — пропищал он.

Я широко раскрыл глаза от изумления и придвинулся ближе к смотровому отверстию.

Я уже пробыл здесь какое-то время, как вы себе представляете, и я сразу понял, что это не просто ежегодное собрание акционеров публичного дома. Очень немногие ходят по делам в маскарадных костюмах, и еще меньше людей выбирают себе прозвища сложнее, чем какой-нибудь «господин председатель».

Нет, это все было более чем странно.

Зажглись еще факелы, и я увидел, что к стенам прикреплены карты и что-то похожее на таблицы. Я внимательнее посмотрел на чучела. Странно — они были прикованы к креслам, будто могли убежать.

Везувий сел рядом с молотком и широко развел руки, напоминая зловещую разновидность Мессии с картины Да Винчи «Тайная вечеря». Горлом он начал издавать какой-то странный пронзительный звук. Через мгновение этот звук подхватили его вулканы-подельники, которые быстро заняли заранее назначенные места.

Я прищурил глаз, пытаясь увидеть побольше. Теперь я понял, что место было буквально усыпано различной странной утварью, разбросанной повсюду, словно похоронные принадлежности по разоренному склепу. Огромные латунные кубки, наполненные чем-то напоминающим специи, стояли на грудах сверкающих камней. Красные свечи связками висели над стойкой из красного дерева, которая шла по всей комнате.

Меж тем пронзительный звук не стихал. Я смотрел, как фигуры взяли латунные кубки и поставили их в центр стола. Когда Стромболи стал зачерпывать пригоршни порошка лилового цвета — этот цвет уже начал меня порядком нервировать, — его грудь начала вздыматься.

Везувий повернул голову в маске, и на мгновение у меня возникло странное ощущение, что нарисованное лицо ожило и начало хмуриться. Разукрашенная маска придавала ему странный языческий вид, и за ромбовидными прорезями его глаза зияли черными провалами.

Стромболи вручил ему латунный кубок, в который быстро ссыпали лиловый порошок, а потом взял в вытянутые руки два черных камня. Теперь я видел, что это были куски необработанного кремния.