Колдовство любви - Аннет Клоу

— Ты действительно веришь в то, что я — дочь этого человека?

— На гербе графа де Бельфлер изображен точно такой тюльпан. Так что сомнений быть не может.

— Значит, я — твоя невеста? — с трудом сдерживая бьющееся в груди сердечко, прошептала Лали и с надеждой уставилась в лицо Антонио.

— В это трудно поверить.

— Ты разве не рад? Теперь нам ничто не помешает быть вместе!

В распахнутое окно ветер принес звуки приближающегося праздника. Антонио присел на подоконник и уставился на резвящиеся на улицах маски, ленты серпантина, пляшущих арлекинов, домино, коломбин, мавров, пиратов, османцев. Какая-то женщина, скрывающая свое личико под маской, со значением поцеловала красную розу и бросила ее в руки Антонио.

— Спускайся вниз, красавчик! Я сумею развеять по ветру твою меланхолию!

Грустно улыбнувшись, Карриоццо повернулся к Лали, ожидавшей ответа на свой вопрос.

— Если желаете, графиня, я буду сопровождать вас на карнавале. Не стоит грустить в такой радостный день. О делах мы поговорим завтра.

42

Вернувшись под утро в гостиницу, молодые люди, пьяные от вина и карнавального безумия, сразу же вцепились друг в друга и рухнули в постель. Антонио с жадностью впился в сочные губы девушки, а его руки принялись бороться с ее тяжелым платьем. Лали извивалась ящерицей, желая помочь ему в этом сражении, ее нежные ручки обвили его шею, подобно стеблям вьюнка. Их пальцы кружили волшебной сетью по разгоряченным любовью телам. Поцелуи становились все более страстными. Жадные прикосновения Антонио заставляли девушку содрогаться от удовольствия, и Лали все сильнее и сильнее прижималась к Антонио, страшась и одновременно желая неистовства любовной схватки. Вспомнив рассказы наложниц о тех штуках, что они проделывали в постели старого паши и в объятиях евнухов, девушка принялась целовать и ласкать тело Антонио, спускаясь все ниже и ниже. Она впервые ласкает мужчину, но почти уверена, что сумеет заставить его стонать от страсти.

Карриоццо замер, затем с силой оторвал лицо девушки от своего тела и вперил в нее потемневший взгляд. Неужели он ошибся, и Лали успела потерять невинность? К чему тогда он так долго сдерживал себя? И сколько мужчин она успела приласкать за свою короткую жизнь?..

— Пожалуйста, иди ко мне… — взмолилась девушка, когда Антонио разжал объятия и откинулся на спину. — Любимый мой… — тихий шепот казался сильнее раскатов грома в майскую грозу.

— Не хочу, — проговорил он, мрачно разглядывая бахрому балдахина.

Не веря своим ушам, девушка уселась на постели и, тяжело дыша, уставилась на Антонио.

— Ты невозможен! Почему ты все время играешь со мной, словно кошка с мышью?! Не пора ли приступить к трапезе?

— Даже во дворце твоего приятеля Мехмеда я не питался объедками.

— Что?! — Лали захлебнулась от жесткого оскорбления и едва не набросилась на него с кулаками. — Мерзавец! Подлец! Хвост ишака! Аллах, сделай так, чтобы язык этого лживого змея покрылся колючками! Ты сам был свидетелем того, как Искандер отчитывал твоего дружка шахзаде за то, что тот осмелился посягнуть на мою невинность! Эфенди ничего не рассказал Ибрагим-паше, но из-за происков этого царственного мерзавца мне пришлось вынести отвратительную процедуру, подтверждающую мою девственность! В противном случае меня ждала бы не свадьба с пашой, а море, поглотившее множество распутниц, имевших неосторожность открыто развлекаться с мужчинами! И я больше чем уверена, что сводница Шекер сообщила об этом Мехмеду. Иначе он вряд ли велел тебе похитить меня из чужого гарема!

Выплеснув все это, Лали упала на подушку и, сердито повернувшись к своему обидчику спиной, закуталась в покрывало.

«Пожалуй, я и впрямь идиот: Мехмед при всей его жестокости удивительно брезглив и развлекается исключительно с девственницами, — размышлял Антонио. — Моя ревность совершенно не оправданна, а вот честь я могу потерять, если позволю себе окунуться в любовное безумие».

Мысль о том, что Лали будет принадлежать ему по возвращении в родные места, помогла выдержать пытку желанием во время их путешествия. Но сейчас Антонио находился в смятении — если девушка останется с ним, то он станет зятем Монны. Даже под угрозой смерти он не сделает этого. Обручение, состоявшееся больше десяти лет назад, не заставит его жениться на дочери человека, укравшего его счастье.

Конечно, весьма соблазнительно насладиться с девушкой, изнывающей от желания отдаться ему, а затем вручить Бельфлеру дочь, утратившую невинность. И пусть страдания графа хоть чем-то искупят мучения Антонио, лишившегося любви Монны. Кто посмеет осудить Карриоццо? Девчонка жила в гареме, а в этом милом месте весьма трудно остаться чистой и невинной. Антонио легко добьется желанного завершения своих странствий, ему нужно всего лишь положить руку на нежное плечико рассерженной девушки, сказать слова извинения, опутать ее поцелуями и лаской, и Лали послушно отдаст ему свое тело. Но что-то мешало ему поступить так, и Антонио находился в смятении. Раньше, если он желал женщину, то всегда получал желаемое, но сейчас не смог украсть добродетель доверчивой девчонки.

Мысли и желания в душе Антонио разделились на два лагеря: одни находили такой план отмщения великолепным, другие — мерзким и нечестным по отношению к Лали.

— Я оскорбил тебя. Прости. Я верю, что ты совершенно невинна. И именно поэтому, если ты не хочешь спать, нам следует собираться в дорогу.

— А как же… — Лали растерянно запнулась. Она опасалась, что если сама напомнит Антонио о своем желании, то он вновь сочтет это бесстыдством. — Разве ты не хотел?..

— Я хочу вернуть тебя твоему отцу. И собираюсь сделать это как можно быстрее.

— Но зачем торопиться? — девушка осторожно прикоснулась к руке Антонио. — На корабле ты обещал, что я стану… что мы…

Последовала довольно продолжительная пауза.

— Я не желаю становиться хищником и похищать твою невинность. Я обещал относиться к тебе с уважением и сдержу свое слово.

— Но мы ведь были обручены с тобой, так что же мешает нам…

— Свою новую жизнь ты начнешь достойно, а не с ребенком, растущим в твоем милом животике.

— Это все равно произойдет, когда мы станем мужем и женой, — с удивлением заметила девушка.

— Я не могу жениться на дочери человека, укравшего мое счастье.

Горькая обида обожгла сердце девушки, обманувшейся в своих сокровенных ожиданиях. Как могла она так ошибиться! Карриоццо ни разу не сказал ей о своих чувствах… а она, как презренная рабыня в гареме, умоляет его о милости. Сколько еще унижения ей предстоит выдержать, если она не перестанет сражаться с этим холодным упрямцем? Впрочем, она вновь ошибается: Антонио отказывается любить Лали потому, что до сих пор не забыл другую женщину. Ту, что стала женой графа де Бельфлера, отца Лали. Но почему! Она ведь не виновата ни в чем!