Кругосветное плаванье "Джипси Мот" - Франсис Чичестер

Четвертого декабря выдался серый, дождливый денек, видимость была плохая. По-прежнему дул юго-восточный ветер. Шел очень медленно, так как сильно поддавало на баке. Несмотря на все ухищрения, мне еще не удавалось войти в Бассов пролив! Суточный переход опять был ничтожным — только 52 мили. “Джипси мот” порой делала 5,5 узла, а затем, ударившись о три-четыре волны, следовавшие одна за другой, совсем останавливалась. Для этого вовсе не требовались большие валы, достаточно было чтобы они раскачали яхту, как игрушечную лошадку. Я не определялся по солнцу уже три дня. Согласно послеобеденному радиопеленгу, на который нельзя было полагаться, за последние 41 /2 часа “Джипси мот” продвинулась по сравнению с полуднем на 10 миль к югу.

В 16.30 вычислил, что нахожусь в 8 милях к северу от мыса Уикхем — этой северной оконечности острова Кинг. Решил, что теперь довольно идти этим курсом, и лег на ост-норд-ост. Потом мне сообщили, что смотритель маяка на мысе Уикхем как будто видел “Джипси мот”. Меня это удивило; полагаю, что увидел бы маяк раньше, чем оттуда могли разглядеть яхту. Однако смотритель мог обнаружить меня на экране радиолокатора.

Вероятно, этим объясняется, что через полтора часа “Джипси мот” отыскал самолет и сделал над ней несколько заходов. Я тогда поразился, как толково летчик это проделал во мгле, при облачности не выше 200 футов. Каждый раз разворачиваясь для следующего захода, самолет исчезал во мгле. Фокус заключался в том, что летчик точно знал, где я нахожусь, о чем мне тогда не было известно.

За час до полуночи записал в вахтенном журнале: “Ветер и море, слава богу, утихают. Не могу понять, как яхта не рассыпалась на куски от такой адской тряски”. Ночью потратил много времени, пытаясь взять пеленги радиомаяков. Самые четкие сигналы давал радиомаяк на острове Кинг. Взять точный пеленг было трудно, так как стрелка компаса очень крутилась. Вот еще одна оплошность, допущенная мною перед отплытием. Надо было захватить компас для южного полушария. Обнаружилось также, что флуоресцентное освещение в каюте искажает радиопеленг, а это создавало дополнительные хлопоты, Чтобы получить полноценные показания приборов, приходилось гасить все лампы.

На рассвете 5 декабря ветер упал и зашел против часовой стрелки. Идти по курсу стало труднее, чем когда-либо. Истекал 100-й день плавания. Записал в журнале:

“За последние четыре дня сделал всего каких-то 279 миль, настойчиво пробиваясь против встречных, преимущественно штормовых, восточных ветров. Это все равно, что пройти за четыре дня Ла-Манш при шторме в течение трети этого срока и при четырехбалльном ветре в остальное время. Дважды мне пришлось ложиться в дрейф, когда море слишком било яхту. Стояла отвратительная, туманная погода, и я не мог точно определиться, пока не добрался сегодня в полдень до мыса Липтрап”.

Да, действительно пришла пора заходить в порт, я съел последнюю луковицу. На следующее утро, в 10.38, увидел впереди землю. К полудню погода разгулялась и наступил жаркий летний день. За сутки прошел 106 миль. Повернул оверштаг в 3 милях от берега. Плыл в это время заливом Венус и должен был лавировать против ветра, чтобы обогнуть мыс Липтрап и идти на мыс Вильсон. Вокруг мыса Вильсон рассыпались группы островов — Гленни, Ансер и Родондо. К счастью, стояла ясная погода, кроме того, мне помогали здесь два маяка, но все же для одиночки это сложный трюк — проскочить в темноте между островками. Рассчитывал каждую милю на каждом галсе и за всю ночь подремал, и то урывками, менее двух часов. Утешал себя тем, что ветер окажется благоприятным, как только обогну мыс и лягу на ост-норд-ост, к острову Габо.

Надежда не оправдалась, и в 06.30 яхта проходила остров Родондо, расположенный к югу от мыса. Очень интересный островок. В поперечнике он не превышает полмили, при высоте 1150 футов; скорее, это огромная скала. Подошел к Родондо на несколько сотен ярдов. Как непривычно и радостно было смотреть на скалы и землю после стольких дней, проведенных в открытом океане. Этот маленький островок был все-таки кусочком суши, правда бесплодной и голой, которая, как тулья котелка, торчала над водой.

Продолжал идти левым галсом, пока не оказался у следующего островка, в 7 милях к востоку от Родондо, а затем повернул оверштаг. Но ветер моментально зашел еще дальше против часовой стрелки и снова задул в лоб. К полудню сделал всего 62 мили, и это за целые сутки, потраченные на обход мыса Вильсон.

До Сиднея все еще оставалось 449 миль. Ветер не только дул навстречу, но и превратился в легкий зефир. Похоже было на то, что пройдет еще очень много времени, прежде чем удастся дойти до Сиднея. “Рассуждая трезво, — записал я в журнале, — переход в 400 миль при легком встречном ветре потребует 8 дней, а если не повезет, то и гораздо больше”.

В ночь на 7 декабря попал в почти полный штиль. Тем не менее я поддерживал в себе бодрость духа, рассчитывая поймать благоприятный ветер, как только обогну остров Габо. В 08.00 поставил “большого генуэзца”; он хорошо потянул, и скорость возросла, но работа рулевого паруса сильно осложнилась. Пароход “Иллоура” из Ньюкасла приветствовал меня гудками туманной сирены, с борта долго махали. Этот пароход меня порядочно напугал, появившись за кормой, когда я делал полуповороты, приспособляясь к ветру, менявшему направление. Записал в журнал: “При малейшем нервном напряжении становлюсь слабым, как малый ребенок”.

В полдень находился в 35 милях от берега, в районе Гиппслендских озер. При слабом ветре яхта скользила по воде, подобно призраку, как вдруг ее атаковало несколько рыбацких судов, переполненных репортерами. Услышав пыхтение дизель-мотора, выглянул из каюты и увидел мотобот, битком набитый журналистами и фотокорреспондентами. Ответил на их поздравления и некоторые вопросы, но отказался позировать для съемок. Я совсем не хотел показаться грубияном и обещал предстать перед ними через 10 минут, если они согласны подождать. Последовали бурные возражения: ведь навстречу мне уже вышли другие суда. Конкуренты могут перехватить материал. Я извинился, но настоял на своем. Признаюсь, мне хотелось наскоро побриться и переодеться, чтобы не походить на бродягу. Не встретив ни души в течение примерно 90 дней, я преисполнился бьющим через край дружелюбием и любезностью, стремясь всем угодить. Ох, насколько приятней было бы, если бы меня никто не встретил до прибытия в Сидней. Я так мечтал, что Аутер-Норт-Хед и Аутер-Саут-Хед — высокие скалистые мысы у входа в бухту Порт-Джексон — будут первой землей, которая откроется передо мною после отплытия из Европы.

Позже на траулере прибыл Лу д'Альпюже, корреспондент “Сидней сан”, с которым я встречался в Ньюпорте (Род-Айленд), где он в 1962 году вел репортаж о парусных гонках на кубок Америки. Журналист сел в резиновый тузик и подплыл к “Джипси мот” со словами! “Привез подарок — немного луку и бутылку виски”. “Ничего не могу принять на борт, — ответил я. — По опыту знаю, что за звери сиднейские таможенники; они поднимут страшный шум, если до “очистки по приходу” к яхте кто-то подойдет”. Мне вспомнилось, какими ярыми формалистами оказались австралийские таможенные чиновники во время моего перелета через Австралию. Лу спокойно отклонил мои протесты: меня, по его словам, ожидает такая восторженная встреча, что таможенникам придется отбросить все формальности. Было бы невежливым отвергнуть его приношение, хотя я совсем не пил виски за время этого плавания, почему-то почувствовав к нему отвращение. Разумеется, позднее, когда я встретился с таможенниками, они отнеслись ко мне по-дружески, хотя вряд ли им нравилось, что фотография, изображающая, как мне вручают виски, получила столь широкое распространение за границей.