Кругосветное плаванье "Джипси Мот" - Франсис Чичестер

Двадцатого ноября за сутки было пройдено 168 миль. Моя система довольно хорошо держит судно на курсе при попутном ветре и в галфвинд, но в бакштаге очень ненадежна.

Весь следующий день я еле двигался вперед в девятибалльном шторме. В снастях непрестанно гудело и ревело; рулевой парус еле удерживал судно на румбе, так как стоял только один ходовой парус. Записал в вахтенном журнале: “Мой опыт учит, что в такие шторма бессмысленно ставить паруса, пока в снастях не стихнет шум или, если можно так выразиться, умеренный рев”. Опять почувствовал крайнее физическое истощение, как будто штормом из меня вытрясло всю набивку. Старался осмыслить, чем вызвана такая слабость: непрестанными усилиями удержать позиции и не быть отброшенным или влажностью, недоеданием, нервным переутомлением, нараставшим от каждого содрогания корпуса, при каждом броске яхты вверх и вниз. Суточный пробег сократился до 82 миль.

Не мог сразу поднять трисель, так как конец оборванного флагфала обвил вверху фал паруса и другие снасти. Побоялся воспользоваться лебедкой, а ветер был слишком свежим, чтобы распутывать снасти. Отмотать флагфал мне так и не удалось, что и зафиксировал в журнале: “Легко может случиться, что флагфал брейд-вымпела все застопорит и не даст поднять паруса. Будь он проклят, ведь он всегда доставлял мне мороку в трансокеанских плаваниях! Лучше было еще дома избавиться от этой чертовой игрушки”.

Моей главной повседневной заботой в течение всего плавания были точные астрономические определения по солнцу, с тем чтобы всегда знать, сколько судно прошло за истекшие сутки, и уточнять тактику на ближайшее время. 22 ноября я записал:

“С трудом взял четыре раза высоту солнца, а затем огромная обрушивающаяся волна надвинулась на яхту: ее гребень залил кокпит, и секстан принял хорошую морскую ванну. Промыл его пресной водой, добавив немного дезинфицирующего состава. Только покончил с этим, как на яхту налетел девятибалльный шквал. Укрылся в каюте и оттуда помогал румпелю выдерживать мощные порывы. Люк был открыт всего на дюйм, только чтобы пропустить румпель-шкоты, но ливень был так силен, что через узкую щель захлестывал на 7 футов в глубь каюты. Пришлось надеть дождевик и зюйд-вестку”.

В полдень спустил кливера и остановил судно. Все боуты и риф-банты на рабочих кливерах сорваны, паруса начало обивать. На палубе почти нельзя было стоять. Волны захлестывали в кокпит, а град строчил как пулемет. Было так холодно, что окоченели руки. Волны, пробиваясь сквозь закрытый люк, промочили все в камбузе; дерево разбухло, и два ящика перестали выдвигаться. Это меня крайне раздражало, так как в них лежали необходимые вещи.

Вечером снова дал ход “Джипси мот”, но на следующий день мне несколько раз пришлось приходить на помощь системе управления, либо чтобы уваливание под ветер не перешло в поворот через фордевинд, либо чтобы яхту не привело к ветру и она не остановилась. Несомненно, у моей системы были свои пороки. Нельзя было, например, пользоваться гротом, так как штуртросы, идущие от паруса к румпелю, мешали бы гику. Кроме того, в кокпите скопилась такая масса тросов и линей, что было неудобно и даже опасно ставить бизань-стаксель. Яхта превратилась в птичью клетку. По палубе было трудно пройти; при выходе из каюты легче выбраться, пригнувшись под румпель, чем перешагивать через снасти. Но я беспрестанно усовершенствовал свою систему, и 24 ноября сделал следующую запись: “Упорно продолжаю пересекать серо-зеленый океан, под свинцовым небом, покрытым низкими тучами. Система управления определенно меня избалует; всю ночь яхта держалась на курсе при ходе в 7–7,5 узла, за исключением тех периодов, когда ревело в снастях, гребни волн перекатывались через палубу, а нос забрасывало валами на северо-восток или даже еще больше к северу; но все же каждый раз после нескольких минут ужасной толчеи и болтанки рулевой парус выводил “Джипси мот” на румб. Вот уже девять с половиной часов, как я не прикасался к румпелю или шкотам. Только бы это продолжалось подольше; мне же все кажется чудом!”

Я пришел в восторг, когда неожиданно выяснилось, что яхта уже миновала западное побережье Австралии. Заметил это только потому, что кончилась карта Индийского океана. Добавлю, что находился я тогда в 500 милях к югу от материка и опасность наскочить на землю, несмотря на допущенную оплошность, была маловероятной. С какой радостью я достал карту Австралии! Теперь оставалось всего около 1200 миль до Бассова пролива! Вот это действительно ошеломляющая (или, скорее, весьма ободряющая) перспектива. Подумать только, ведь я не видел земли от самой Мадейры.

По-прежнему у меня нет ни лага, ни счетчика оборотов, но счисление пути по астрономическим наблюдениям оказалось точнее, чем можно было ожидать. Находясь на судне, постепенно привыкаешь определять скорость на глаз. Так, например, если за прошлые сутки, согласно определениям места, пройдено 158 миль, то навигационное счисление, основанное на периодических глазомерных определениях скорости, дает всего на 3,5 мили меньше. Расхождение, как видите, незначительное.

Забавный случай произошел 25 ноября в конце радиотелефонного разговора. Над столом для карт почему-то не горел свет, и я не мог вести передачу из-за темноты. Пришлось включить лампу-переноску, которую я подвесил на освинцованный провод, идущий к счетчику лага. Внезапно счетчик заработал. Обнаружилось, что повреждена проводка (возможно, это случилось, когда устанавливали радиотелефон), а вес лампы-переноски, очевидно, каким-то образом соединил внутренний разрыв! Прежде я неоднократно осматривал подводку от провода к счетчику лага, но мне и в голову не приходило, что поврежден сам провод. Теперь у меня снова был лаг (правда, я починил провод только на следующий день). Это меня порадовало, так как лаг очень необходим при плавании среди островов Бассова пролива. Но я трезво рассудил, что теперь, пожалуй, мой душевный покой опять нарушен.

Оснастил двублочные тали от румпеля к наветренному фальшборту кокпита, а ходовой конец провел в каюту. Вначале с подветренной стороны от румпеля шел просто линь к фальшборту кокпита, а оттуда в каюту. Но позже я нашел это недостаточным и поставил двублочные тали также и по этому борту. Тали оказались бесценными помощниками. Благодаря им я смог управлять румпелем и помогать рулевому парусу, не одеваясь и не выходя на палубу. Приведу пример: 25 ноября два разбивающихся вала обрушились прямо на яхту, подхватили ее и развернули не менее чем на 140°. Рулевой парус смог бы вывести судно на курс, но не без долгой трепки всех парусов. (Поразительно, как паруса вообще выдерживают, когда их полощет при штормовом ветре скоростью 45 узлов!) Стянув наветренные тали, я быстро положил судно на прежний курс, не выходя в кокпит.