Финансовые проблемы. Книга 1 - Павел Вербицкий

силой и ремнем выбивал из него всю дурь, что могла забраться в голову мальчика и прорасти сорняками лживости и других пороков.

- Ладно, я тебе все расскажу, обещаю! – пожал я его руку.

- Надеюсь. Не хотелось бы мыть эту руку, - показал он на свою ладонь, – с мылом и тереть наждачной бумагой!

- Григорий, - подошел к нам тот самый работник вокзала, что стоял с полицейскими. - Значит, нашел этого парня, который собаку оставил в ящике… - мужчина посмотрел на меня с презрением. Меня аж передернула на этих его словах. – Давай полицейского обратно позову…

- Да не собака это была… - посмотрел на меня Грибоед пристально. – Он телефон оставил в камере. Верно, вы это имели в виду?

- Да, да, - кивнул я, глупо улыбаясь. – У меня там рингтон «собачий лай».

Работник посмотрел на меня с явным недоумением:

- Ты не врешь?

- Он мне только что показал телефон, - вмешался Грибоед. – Ты мне не веришь?

Мужчина молчал, не мог решиться на ответ. Он не знал, что я друг Гриши. Наконец он кивнул и выдал:

- Ладно, хорошо, что все разрешилось.

Едва коллега Гриши ушел, мы вернулись на вокзал. Пока думал, что и как буду говорить, я посматривал на Гришу, на его безэмоциональное лицо. Чувствовалась, что он всегда был погружен в размышления о себе и о мире вокруг. От такого человека трудно на самом деле что-то утаить, а если и утаишь - он обязательно дофантазирует, что не сильно будет отличать от правды. И в тоге будет только хуже. Я снова ощущал себя в подвешенном состоянии. Чувства смешались как в блендере!

- Моя смена будет послана подальше через тридцать минут, - проговорил Грибоед неожиданно. – Пойдем в чайную на третьем уровне! – звучало, как требование. Прямо в стиле Гриши! Мне неожиданно стало на душе спокойнее.

- Слушай, раз уж так все сложилось, - я придал голосу немного жалостливости. – Я могу переночевать у тебя…

Он резко остановился и демонстративно, словно актер на камеру, развернулся ко мне, неся в этом взгляде холод и неприятие.

- У тебя действительно проблемы?!

- У нас всех они! Но я тебе все расскажу, обещаю.

Гриша размышлял над сказанным мной некоторое время. Понимаю его, да и любого на его месте. Но именно он просто знал меня, знал всю свою жизнь, что я бы никогда не совершил ничего плохого в его понимании. Он доверял мне до последнего микрона души. Доверие, которое нельзя было озвучить, невозможно было понять многим. Гриша просто беспокоился за меня.

- Думаю, ты понимаешь: если что - я лично затолкаю твою преступную задницу в полицейскую машину! – проговорил он со злобной улыбкой.

Уверен, если бы я его жестоко обманул, он грохнул бы меня без сожаления. За предательство. Но мне никогда не было страшно, ибо я и сам знал, что никогда бы не обманул его. Оставалось только до конца самому себе разъяснить: как назвать сложившуюся ситуацию?

Я остался ждать его в чайной, а Гриша отправился к себе на рабочее место. Как он мне сказал, несколько дней он занимался ремонтными работами на нижних уровнях вокзала. Вернулся друг ровно через тридцать минут. Пунктуальность была одной из его самых незыблемых черт характера.

Мы выпили чая для восстановления сил и уже скоро ехали на метро в Северный Эдембург.

Все-таки с Гришей было просто спокойнее. Только с ним я мог почувствовать настоящую поддержку. Может, поэтому паранойя осталась почти голодной, когда мой взгляд замер на мужчине, который откровенно пялился на нас почти всю дорогу. Правда, вид у него был, как у бродяги. Ничего подозрительного.

- Чего смотришь?! – бросил ему немного грубовато в какой-то момент Гриша. – Денег не дам, даже не проси! Работу найди!

Ответа не последовало, бродяга отвернулся.

Гриша всегда носил в себе колючий образ моралфага и часто без стеснения ругал всех, кто, по его мнению, мог искать себя в жизни, работать, но просто не делал этого! Я не стал бы с ним обсуждать этот вопрос, хоть и всякое может случиться на жизненном пути. Сейчас, после всего пережитого, мои нервы и душа уже тянулись в бездну сна. А этому отлично помогала легкая качка вагонов. Будто бы огромная рука покачивала вагон, как колыбель, со всеми пассажирами. Меж тем спать пока не получалось. Одним глазом я поглядывал на сумку с Финансом, а другим на лучшего друга:

- И вот что произошло дальше… - рассказывал Грибоед с таким выражением, словно декламировал в театре. – Что эта старушенция удумала из-за того, что я сначала вежливо предупредил ее несколько раз, а потом все же легко пнул ее чемодан с дороги погрузочной машины. Она, значит, начала возмущаться, а затем достала свой телефон и начала снимать меня и вопить про якобы беспредел всех работников на вокзале!

- Какой ужас, - кивал я деловито, хоть как-то подыгрывая другу. - С этими телефонами дуракам дали слишком много власти!

- Я потом ей говорю, что, мол, вам так нравится снимать, так нравится вредничать, неужели вы тащитесь от своей мерзости?! Значит вы сама все эти слова! Ее противные взгляд чуть ли не впился в меня. Думал, она меня сожрёт на месте за это высказывание. Но она вдруг перестала снимать и ушла восвояси.

- Во славу здравого смысла, ты достучался до нее!

- Мне было бы приятнее лучше настучать ей в другом смысле! Меня больше другое волнует, Марк. Помнишь наш прошлый разговор, про желание лишний раз заслуженно поиздеваться над дураками. Мне же это нравилось.

- Фи, месье. Да вы и сами не прочь вкусить жирненькие плоды мерзости.

- А в этом и есть весь смысл? Вкусить без остатка и почувствовать себя самими собой! Что-то сказать этому миру, и не факт что это будет что-то хорошее даже для тебя самого. И что если этот безумный мирок именно этого и ждет?.. Я будто коплю это в себе…

- А оно у всех оно есть немного… И именно копится, как и опыт в жизни.

- Тогда скажи мне, - Грибоед резко повернулся ко мне и легко стукнул в плече – Ты тоже, может, когда-то делал мерзости о которых не жалеешь и даже гордишься?..

- Ага. Слушал тебя, например…

Глаза Гриши загорелись гневом, но я