Третий не лишний - Степан Кулик

– И как из ямы меня вытаскивал?

– Это да… А потом – какое-то мельтешение… и… ну, в общем, я укладываю тебя спать.

– Эк тебя прихватило.

Оля помогла парню сесть, опираясь на изголовье кровати, потом сходила на кухню и вернулась с миской желтоватой каши-размазни, щедро сдобренной жареным луком.

– Ну, тогда и не мучайся. Налегай, пока горячая, а я тем временем вкратце перескажу, что запомнила сама. Если не сойдется – поправляй. Кажется, у меня от вывиха и переохлаждения горячка была. Так что не все воспоминания в фокусе…

– А ложка? – Леонид обеими руками с трудом удерживал аппетитно пахнущую миску.

– Не нашла, – пожала плечиками Оля. – Другая утварь имеется, а ложек и вилок – ни одной. Да ты не стесняйся, хлебай так, как кисель. Не до церемоний.

Леонид послушался совета. И в самом деле, не самая большая трагедия, когда кушать охота. И не просто кушать – жрать в три горла, этой самой миской загрызая вместо хлеба. А Оля тем временем принялась подробно пересказывать события вчерашней ночи.

К тому моменту, как девушка добралась до его прыжка на крышу, Леонид уже успел спить более жидкую часть каши. И вовремя, иначе наверняка захлебнулся бы.

– Гонишь…

Оля возмущенно фыркнула.

– А-а, понял. У тебя как раз тогда уже горячечный бред начался…

– Может быть, – не стала спорить девушка. Приняла миску и поинтересовалась: – А сейчас как ощущения? Прибавилось сил?

Леонид прислушался к организму.

– Да, чуток лучше стало.

– Понятное дело. Тебе бы мяса кусок, а не кашки… Увы, в закромах Травника разносолов не обнаружено. Вернее, эта жалкая горсть пшена и пара луковиц – единственное, что вообще в избе нашлось.

Живот Леонида тут же согласился с таким утверждением. В том смысле, что да, мяска бы не помешало умять. Причем так громко, что рассмеялись оба.

– Спасибо и за кашу. Отменный вкус.

– Вообще-то, – Оля придвинулась ближе, – спасибо я хотела сказать.

И пока Леонид соображал, как лучше ответить, потому что затрепанное «не за что» в данном случае казалось не к месту, девушка нагнулась, обняла и поцеловала. Да не просто чмокнула из вежливости, а так, что парня в жар бросило.

Даже не пытаясь ответить, он очумело наслаждался восхитительным вкусом ее губ, прислушивался, как нежно и быстро скользит ее язычок. А когда понял, что это не сон, и попытался обнять девушку – все закончилось… Оля так же быстро отстранилась.

Леонид машинально потянулся к ней. Тело вновь стало послушным, и этого не скрывало даже одеяло.

– По ходу, не обманули бабушкины советы, – девушка облизнула губы и улыбнулась. – Ожили, мой принц?

– Что это было? – хрипло поинтересовался парень, сгибая колени.

– Моя благодарность плюс старинные рецепты. Сказку о спящей красавице читал?.. Как видишь, не все в ней ложь.

– Это ты типа из сострадания? – возмутился Бурый. – Как калеку?

– Глупый ты, большой и глупый, – Оля опять присела на краешек ложа и чмокнула парня в щеку. – Не спеши, успеешь…

Но Леонида не так просто было остановить. Он сгреб девушку в охапку, подтянул к себе, едва ли не с вчерашней бесцеремонностью, но когда намерился поцеловать – увидел ее глаза. Смотрящие нежно, но серьезно… И разжал объятия.

– Симулянт, – резюмировала Оля. – Я на кухне подожду. Одевайся…

– Мы торопимся куда-то?

– Тебе решать… – уже из-за двери ответила девушка. – Но если не забыл и хочешь за посохом или топором сходить – то скоро стемнеет.

– Намек понял, – Леонид влез в штаны и почувствовал себя увереннее. – Травник не объявлялся?

– С утра нет. Но записка имеется.

– И что в ней?

– Ждите…

– В смысле?

– В самом прямом. На куске выскобленной кожи углем начертано: «Ждите».

– Занятно, наш Ормульв часом не из Одессы родом? – проворчал Леонид, рассматривая «записку» Жнеца.

– Почему из Одессы? – не поняла шутки девушка.

– Анекдот. Старый… Когда еще телеграммами общались и платили за каждую букву, – рассеянно объяснил Бурый, осматривая помещение. – В Москве умер старый еврей, и родственники шлют телеграмму в Одессу: «Изя все». А из Одессы отвечают: «Ой».

– Смешно. Ты что-то ищешь?

– Не знаю, – пожал плечами Леонид. – Что-то не пляшет, а что – понять не получается. Пойдем-ка и в самом деле на свежий воздух. Проветримся… Помнится, мы когда от дождя побежали, ты сказала, на камне было что-то написано? Может, стоило все-таки почитать?

Оля только плечами пожала.

– Успеем засветло, почитаем…

Леонид подошел ближе, взял девушку за руки и заглянул в глаза.

– И все-таки, что это было?

– Странный вы народ, мужики, – рассмеялась та. – Все вам разжуй да в рот положи.

И мгновенно построжела, заметив, что парень, уже позабыв о желании выйти во двор, намеревается снова поцеловать ее.

– Мужчина, держите себя в руках!..

Привстала на цыпочки, легко прикоснулась губами заросшего щетиной подбородка, укололась, прыснула смехом и выскользнула на улицу.

Место, где они очутились, пройдя Перепутье, ни капельки не изменилось. Все та же неприступная, уходящая ввысь скала, перекрывающая обзор. Лес и полянка с межевым камнем. От скалы к камню ведет хорошо натоптанная стежка. Ни влево, ни вправо вдоль отвесной стены никаких других тропинок не видно.

Что ж, вполне логично. Человек – существо любознательное. Значит, обязательно подойдет посмотреть, что высечено на каменном указателе.

Пока Леонид предавался созерцанию и делал первые умозаключения, Оля, не колеблясь ни секунды, потопала прямиком к основательно поросшему мхом менгиру.

– Осторожно!

– Думаешь, волки и здесь засаду утроили? – девушка беззаботно рассмеялась. – О, иди сюда! Глянь, чего тут написано. Не врут сказки…

Леонид подошел ближе.

«Путник, остановись и внемли! – гласила надпись, тщательно высеченная на гладкой поверхности. Древнескандинавскими рунами! – Пойдешь направо – голову потеряешь. Налево пойдешь – женат будешь».

– А в чем альтернатива? – усмехнулся Бурый.

– То есть? – удивилась Оля.

– Ну так факт женитьбы подразумевает потерю разума, то бишь – головы. Соответственно оба маршрута предлагают одинаковый финал. Не вижу принципиальной разницы.

– Почему же, – девушка картинно подбоченилась. – Настоящий мужчина может еще расколотить лоб, пойдя прямо… Попробуешь? Для разнообразия.

– Оль, ты чего? – опешил Леонид. – Разозлилась… Я ж пошутил.

– Все вы тут шутники. Как на подбор, – огрызнулась девушка. – Вот для кого эта надпись?

– В смысле? – Леонид окончательно утратил суть разговора. – Для путников, естественно. Звери читать не умеют…

– Для людей, значит?

– Ну да… Оля, объясни проще. К чему ты клонишь?

– Мужчина, а вас не смущает тот факт, что ровно половина людей не женится, а замуж выходит? – топнула ногою девушка.

– А-а-а, – дошло до Леонида. – Вот ты о чем… Ну, извини. Это только теперь равноправие, а в старину место женщины было только рядом с мужчиной. Так что держись поближе… – попытался свести все на шутку.

– Не боишься? – Оля изобразила зверский оскал.

– Что ты имеешь в виду?

– Мне наставник Гольдберг объяснил, что равные с мужчинами права имеют вдовы!.. И я, кажется, начинаю понимать, откуда у викингов такая запредельная пассионарность.

– И откуда?

– Потому что их жены воевать спроваживали. Вернется муженек с добычей – хорошо. А погибнет – так вдова хоть как человек заживет. Просекаешь фишку?

Разумно решив, что женщину все равно не переговорить, Бурый пожал плечами и двинулся вдоль едва заметной тропинки.

Размяв мышцы и подышав насыщенным лесными ароматами и хвоей воздухом, Леонид почувствовал себя гораздо бодрее. Посох из ямы достал быстро, топор даже искать не пришлось – лежал там, где его бросили. В общем, прогулялись с пользой. Совместив, так сказать, полезное с приятным. Вот только не учли, что в лесу темнеет быстрее, а сгущающаяся тьма не столько придает романтики, сколько вызывает тревогу. Слишком свежи еще в памяти вчерашние напасти. И когда неподалеку ухнул филин, Оля непроизвольно прижалась к парню.

– Страшно?

– Не очень, но ночь эта особенная.

– И чем же?

– Шабаш у ведьм нынче. На Лысой горе…

– Я тебя умоляю. Оля, ты в каком веке живешь?

– А мне кажется, это ты, Лёня, забыл, что третье тысячелетие осталось по ту сторону компьютера. Здесь – темные века. И значит, самый разгар мракобесия… Но я вообще-то о другом сказать хотела. По преданию, именно сегодня, в полночь расцветает папоротник… Вот бы увидеть.

– Суеверие и опиум для народа.

– Может быть. Но если это брехня, то почему ее до сих пор не разоблачали всякие фомы неверующие?

– Потому что красивая сказка, вот и прижилась.

– Сказка, значит? – в голосе Оли зазвенело торжество. – А это что, по-твоему? Мираж?

– Охренеть! Нет, так не бывает… – Леонид остановился.