Инсектерра. Выжить в любви - Регина Грез

Мы сидели на вершине спящего Дома и смотрели в густо-фиалковое небо, казалось, такое теплое и бархатистое на ощупь. А небо смотрело на нас множеством дышащих глаз, величественно и благосклонно.

Вокруг благоухали джунгли – доисторически глухие, опутанные непролазными сетями лиан. Их заповедные дебри таили немыслимые тайны любовных и смертельных поединков. Неподалеку раздался яростный рев раненого чудовища, отвечало же ему хриплое сдавленное рычание умирающего хищника. Похоже, в этой ночной схватке победителя уже не будет.

Опираясь на руку Уно, я выпрямилась во весь рост и окинула взглядом окрестности. Надо мной свисали плоские кожистые листья броксов, в глубине ветвей копошились сонные птицы и обезьянки – не хочу никого будить. Я только попытаюсь дотянуться до своих звезд, чтобы полнее ощутить их дыхание, потому что я должна жить долго. Я здесь нужна.

– Уно, расскажи мне о Первой Матери.

Мужчина встал за моей спиной и обнял, близко прижимая к себе, осторожно обхватывая большими руками. Его лицо прижалось к моим распущенным волосам, а горячий шепот раздавался прямо над ухом:

– Когда-то очень-очень давно посреди дикого леса лежала большая красивая женщина. Она была открыта миру и хотела принять мир в себя. Зов ее был услышан, ибо плоть ее уже созрела и готова была взрастить в семена. Тогда с небес спустился крылатый мужчина и соединился с ней во то время, когда над землей бушевала гроза и ливни хлестали лес, вторя порыву его страсти.

А когда кончился сезон дождей, женщина принесла Первое яйцо, давшее начало Первому кокону. За ним вскоре появились еще три… Из первого вышел Воин, потому что Мать нуждалась в защите. Из второго вышел Добытчик, ведь Мать нужно было кормить. Третьим явился Строитель – Матери нужно убежище. А четвертым Наставник, для того, чтобы опекать новых детей.

Так возник Совет четырех кормисов. И была провозглашена первая повелительница. А домом ей был выбран окаменевший ствол дерева Корма, твердый и крепкий снаружи, но податливо мягкий внутри для выжигания ходов и лазов, для устройства спален и кладовых – истинный Кормаксилон.

Крылатый мужчина убедился, что возлюбленная будет в безопасности и покинул ее. Он вернулся на небо, потому что Крылатые не могут оставаться на земле долго. Женщина это поняла и не держала обид. Она растворилась в детях. А дети запечатлели своих создателей на стене в Архиве. Ты там еще не была?

– Что? Архив… Нет…

– Ты меня слушала? Или думала о своем?

Я улыбалась, различая явные нотки раздражения в его голосе. Разве так можно разговаривать с Королевой? Непостижимая личность! Недавно стоял передо мной на коленях, а сейчас почти грубит. Я змейкой вывернулась в его руках и теперь мы оказались лицом к лицу тесно прижатые друг к другу.

– Уно, спасибо тебе!

– За что же?

– За то, что показал мне весь этот Рай под звездами.

– А что такое Рай?

– Это… – я рассеянно водила пальцами по выдающимся косточкам его ключицам, пытаясь собраться с мыслями, – это такое место, где много ярких цветов среди буйной зелени и гроздья водопадов, на струях которых в жаркий полдень играет радуга. Туда после гибели тела отправляются души людей, которые хорошо вели себя при жизни: не ели на ужин своих любовниц, не предавали друзей, не бросали детей.

Я больше не могла говорить. Я задыхалась. Внезапно я ощутила себя такой одинокой и маленькой здесь, будто это порозовевшее на востоке небо всего лишь свод огромной пещеры с нарисованными кляксами звезд. И нет ничего выше. Мы все здесь одни. И я больше не Маргарита Созинова. И даже не Королева Магрит. Я – никто. То самое Никто, что способно при желании стать Всем. Но я ничего не хочу. Или все-таки…

– Спаси меня! Мне страшно сейчас, кажется, я скоро умру. Уно, что такое со мной?

– Не бойся. Все хорошо. Ты просто научилась дышать вместе со своими звездами. К этому не сразу привыкаешь, но уже не захочешь иначе. Я понял давно. Но никому не мог рассказать. Только тебе.

– И что делать теперь?

Я умоляюще заглядывала ему в глаза, я ничего не понимала, меня начала бить нервная дрожь, да когда же наступит утро, ночь длится целую вечность, я больше не выдержу…

– Надо спуститься вниз. Я отведу тебя в мою комнату. Посажу на свою кровать и покажу любимые записи. Все твои страхи сразу рассеются, вот увидишь. У меня остался от ужина кусочек вяленой рыбы, я тебя угощу, а еще припрятан мешочек с арсалисом – это сушеные ягодки с крохотной косточкой внутри. Они красные, как твои губы после моих поцелуев.

Мы тихо смеялись, и звездные чары таяли вместе с темнотой. Я обхватила шею Уно, и он поднял меня на руки, чтобы отнести обратно в корзину. Но и там не позволил мне стоять самой, продолжая держать на груди, пока сам закреплял веревку. А я водила полуоткрытыми губами по изгибу его шеи, там, где она соединяется с плечом и слышала, как в ответ ускоряет бег его сердце.

Потом мы оказались в комнатке рядом со Чревом, и Уно опустил меня на свою жесткую кровать, и вытащил из холщового мешочка горсточку сморщенных ягодных шариков. Даже не спрашивая позволения, он засунул парочку из них мне в рот, приказав тщательно разжевать, чтобы почувствовать сладость. От сушеной рыбы я отказалась, но сделала пару глотков напитка, по вкусу напоминавшего минеральную воду без газа.

– А ты был прав. Лучший способ избежать небесного плена, – это спуститься ближе к земле. Она здорово избавляет от всяких заумных мыслей.

– Да, да! – закивал он, соглашаясь. – Чаро тоже так говорил, потому сам таскал бревна и копал землю, хотя мог просто писать. Он был первым смотрителем Архива. Давней королеве понравились его «Поцелуи небес», и она позволила ему заниматься только составлением текстов. Но по мне так эта работа не легче строительства или охоты. Иногда нужное слово ищешь целый день, проливая пот и горестно вздыхая.

– Согласна.

Мы смеялись, как дети, но я чувствовала в себе знакомый прилив желания и не хотела бороться с ним.

– Уно… ложись со мной.

Его глаза широко раскрылись, а щеки стали пунцовыми. Он потянулся ко мне, но я уперлась рукой ему в грудь, давая понять, что хочу находиться сверху.

– Сними повязку.

Теперь он лежал передо мной обнаженным, а я сидела на его вытянутой ноге, приподняв края своей несуразной хламиды, от изящного плетеного пояска я тоже избавилась, а белья мне здесь и не полагалось.

– Ты мокрая… – хрипло проговорил он.

– Да, я готова тебя принять. Но не хочу спешить.

– Скажи мне…

– Тс-с… Я все знаю сама. И все сделаю сама в этот раз. Ну, хотя бы начну.

– Магрит…

– Тише.