Дарт Вейдер ученик Дарта Сидиуса - Jamique

- Да, сэр.

- Вам не хочется спросить меня ещё и про Нииду? – спросил Тёмный лорд с поразившим Пиетта юмором.

- Нет, сэр.

- Странно. Обычно всем хочется. Но они стесняются.

Из горла адмирала вырвался истеричный смешок.

- Простите, сэр. Но это немного другое слово.

Маска Тёмного лорда ещё несколько секунд поразглядывала его.

- Да, - ответил Вейдер. – Слово другое.

Они снова перешли на мерный шаг. Лифт был уже рядом.

- Так вот, адмирал, - сказал главнокомандующий прежним тоном, - Звезда нам ещё понадобится. Весьма и весьма. Надеюсь, с ней ничего не случится.

Пиетт сглотнул. Потребность спросить была огромной. И постепенно переросла страх.

- Милорд, - начал он.

Они стояли у лифтов.

- Да, адмирал?

- Скажите… если уж вы поддержали этот разговор… почему вы всё-таки не остановили гранд-моффа, когда он взорвал Альдераан?

- Пиетт, - услышал он насмешливый голос главнокомандующего над собой, - мне кажется или вы действительно близки к тому, чтобы упасть в обморок?

- Я, - Пиетт сглотнул вторично, - я сам не понимаю, как я осмелился такое сказать.

Лифт плавно раскрыл свои створки. Тёмный лорд вошёл туда. Подождал сбившегося с ноги адмирала. Двери закрылись. Лифт, ускоряясь, плавно поплыл вниз.

- Есть вещи, - медленно сказал Вейдер, повернув к нему маску, - которые я бы и сам хотел знать, адмирал. Альдераан – только одна из них. По этому поводу мы и собираемся сейчас у императора. Я хочу, чтобы вы услышали от него то же, что услышал вчера я. И я хочу увидеть, какое впечатление это произведёт на вас, человека во всех смыслах прагматичного. Я тоже прагматик, но я ситх. Вы же, адмирал, мне кажетесь подходящей кандидатурой для проверки здравого смысла.

Пиетт сглотнул в третий раз. И в бредовом сне ему не могла присниться, что два главных человека в государстве примут его в свою компанию. А главное – что он сам по этому поводу будет испытывать ошеломление. Но не страх.

Рина.

Она сказала отцу правду про Центр Империи. Только не сказала, куда именно летит.

В Империал-сити. Во дворец.

Она летела на собственном корабле, наличие которого никогда не скрывала. Её отец давно жил в своём мире. Ему почти не надо было знать, чем занимается его дочь. Остальным стоило сказать две-три туманные разы, чтобы отбить охоту спрашивать.

Она в совершенстве владела этим методом. Ничего не сказать, и именно поэтому укрепить людей в их предположениях. Когда убеждаешь, не верят. Позволь людям самим сделать выводы и сделай вид, что для тебя они нежелательны – и люди уверятся в том, что знают правду. Всё просто.

Наёмница.

Их планета была незначительной планетой в ряду других планет в окраинной мелкой системе. Эта система подчинилась Империи быстро. Но, как всегда, нашлись пропагандисты от тех, кто не получил свой кусок власти.

В их системе свило гнездо отделение Альянса. Её старший брат по дурости лет тоже оказался там. И потащил за собой остальных братьев.

Ей было пять лет, когда ночью в их дом пришли. Офицер и штурмовики действовали быстро и профессионально. Она не помнила почти ничего из того возраста, а это запомнила навсегда. Испуганная мать в ночной рубашке. Отец в пижаме с отчаянным и растерянным лицом.

А потом её братья стали отстреливаться…

Рина сжала руку в кулак. Непроизвольный жест, от которого не смогла отвыкнуть. Ещё детское подражание мастеру. Ненавижу. Ненавижу придуков, которые рискуют жизнью чужой – во благо, и даже не своё.

…Она спряталась под кровать. Забилась в угол, сжалась в комок, закрыла глаза. Когда перестало пахнуть разрядами, её плеча кто-то коснулся. Она заорала так, что оглушила саму себя.

- Девочка, - услышала она озабоченный голос, - ты живая?

Штурмовик оказался добрым. Он напоил её чаем и не позволил смотреть на то, что было в доме. Ещё она помнила офицера. Сейчас она знала, что офицер был молодой, но тогда он казался ей очередным дядей в форме среди дядь в белых доспехах. Она помнила, как он входил и выходил, а потом его фразу: “Великий Космос! Что они натворили, идиоты!… ”

Штурмовик был добрый. Он развлекал её тем, что снял шлем и приказал остальным тоже снять шлемы. Много одинаковых дядь насмешили Рину до слёз.

- Я – командир, - важно говорил он, - вот видишь: у меня на плече полоски. А они – рядовые… Парни, хватит ржать!

Штурмовики пересмеивались, кто-то полез за пайковым шоколадом. Пить чай в три часа ночи оказалось до жути интересным. Она даже забыла, что куда-то исчезли братья, отец и мать. Дяди, пришедшие в гости, оказались весёлыми. Один из них даже показал фокус. Другой пошёл и нашёл её одежду.

- Мы сейчас полетим, - сказал ей командир. – Не возражаешь?

- А папа и мама? – вспомнила она.

- Мы полетим туда, где твои папа и мама, - пояснил штурмовик.

- А почему они уехали без меня?

- Ты же пряталась под кроватью, - ответил ей дядя, с её точки зрения, совершенно логично. – Они не могли тебя найти. И попросили, чтобы мы тебя нашли, напоили чаем, а потом привезли к ним.

- Тут стреляли, - пожаловалась она.

- Поэтому они и уехали, - ответил штурмовик. – Они пока поживут в другом доме, где не стреляют.

Её эти ответы удовлетворили полностью.

Её переодели, снова вошёл офицер, отвёл дядю в белых доспехах в угол и они поговорили.

- В детдом или в больницу? – спросил командир штурмовиков тихо.

- Отец выживет, - также тихо ответил офицер. – Но врачи опасаются, что из-за раны по касательной черепа он может подвинуться умом.

- Вот гады, - сказал штурмовик. – Они видели, куда стреляют?

- Они идеалы защищали, - ответил офицер и чуть не сплюнул на пол. – А потом всё свалят на нас. При попытке задержания бунтовщиков погибла вся семья!…

- В женщину попали мы, - сказал штурмовик.

- Да, - ответил офицер угрюмо. – Она решила закрыть их своей грудью.

Тогда слух её услышал, а память зафиксировала весь разговор. Ум не понял, но сохранил. Чтобы потом, извлечённые из памяти, снова зазвучали уже осмысляемые ею слова.

Спустя годы Рина поняла, в чём было дело. Браться решили отстреливаться. На линии огня оказались и родители. И кто в них попал – братья или люди из отряда – разобраться было почти невозможно. По характеру ранений было установлено, что, скорей всего, в женщину попал человек из отряда, а мужчину случайно задел выстрел одного из молодых бунтовщиков.

Её братьев.

Никто не знает, как бы сложилась её жизнь. Она сидела в игровой комнате в больнице вместе с дядей, которого звали Эван. Там было много игрушек, о которых она даже не знала. А ещё её всё больше и больше начинало трясти. Дядя Эван, озабоченно посмотрев на неё, сказал:

- Малышка, посиди тут одна минутку. Я скажу дроиду, чтобы принёс чай.

Там, в далёком углу, лежал огромный, цветной мячик. Комната была большая и холодная. В окна заползал рассвет. Она сидела в кресле, и ей не хотелось шевелиться.

Когда дядя Эван вернулся, чашка с чаем чуть не выпала у него из рук. Огромный цветной мячик висел посреди комнаты безо всякой опоры.

- Шок, - сказал врач-специалист, которого срочно вызвали туда. Там же был и офицер из команды захвата. – Шок и его последствия. Ребёнок одарённый, только никто об этом не знал.

Была сотня проволочек, и она плакала и ничего не понимала, и была белая мёртвая мама под простынёй и отец, который её не узнавал и всё бессмысленно улыбался и говорил что-то. Она выплакалась в латы дяди Эвана, а потом тот, тихо ругаясь и кряхтя, снимал свои латы, облачался в обычную одежду, и вот они уже летят куда-то на большом корабле.

В Центр Империи.

Император.

- Входите, адмирал, - повторил Вейдер.

Пиетт споткнулся не из благоговения. Он никогда в жизни не мог представить, что застанет такую картинку: четверо за столом играют в саббак. И один из них – император.

- Мы так время убиваем, - сказал Палпатин, вставая и бросив карты. Его партнёрами были та самая рыжеволосая женщина, что сопровождала его на совещание, и двое рослых мужчин. По особой, видимой профессиональному взгляду, выправке, Пиетт понял: гвардейцы. Только без формы.

Палпатин цепко оглядел адмирала.

- Я считаю, что от адмирала у нас не должно быть тайн, - медленно сказал Вейдер, в упор глядя на Палпатина.