У метро, у «Сокола» - Вячеслав Николаевич Курицын

отчет, что подозрения к Фарятьеву подогреваются неудачей следственного эксперимента — если неудача, то нужно вроде как к эпизоду вернуться… А ведь не нужно.

Вадик, между прочим, вполне может вырасти спортивным комментатором, только вот профессия это уж слишком редкая, на всю Москву три комментатора плюс еще один анемичный человек, который комментирует только греблю и тяжелую атлетику, а их показывают по разу в год.

Кто мог быть главной целью, если вдруг не Кроевская? Если Яркова — не было бы смысла в новых убийствах. Ширшикова — в вину Панасенко Покровский не верил, но — стоп-стоп… А если это операция против Панасенко? Кто-то мстит ему или хочет убрать с дороги? Эта новая идея Покровского взволновала. Жизнью Панасенко живет сложной… Возможны, короче, варианты. А с Чебурашкой и вовсе неясный абсурд. Так что нужно и дальше идти по разным тропинкам, не молиться уж так на асфальт.

Киев выиграл 3:0, прав Вадик, не будет в этом году у Киева в СССР конкурентов. Да что в СССР, европейский Кубок кубков взяли недавно, за суперкубок с «Баварией» будут играть.

Вечером позвонил из Калинина Гога Пирамидин. Призывая группу отдыхать хотя бы в воскресенье, Жунев не имел в виду Гогу Пирамидина и, конечно, Семшова-Сенцова, которые не были осведомлены, чем другим, кроме оперативной работы, можно человеку в принципе заниматься.

В Калинин Гога Пирамидин уехал вслед за Панасенко. Тот утром порол сына, потом у него были различные встречи в Москве, в том числе с группой глухонемых лиц. «Не слышал, о чем говорили, сразу предупреждаю», — сразу предупредил Гога Пирамидин. Интересно, Жунев, когда говорил, что Панасенко подбирается к слепым, перепутал слепых с глухими, или коварный Панасенко окучивает и тех, и других.

В половине пятого Панасенко рванул на «Волге» в Калинин, Гога Пирамидин за ним. В Калинине Панасенко припарковал свое транспортное средство во дворе в центральной части города. Без экивоков проследовал в ближайший ресторан, позвонил из холла по автомату, через восемь минут в ресторан прибежала нарядная женщина лет тридцати в желтом коротком платье. В ресторане Панасенко и женщина два часа ни в чем себе не отказывали, после чего проследовали в одну из квартир того самого дома, где припаркована «Волга». Имя гражданки установлено, такое-то, проживает в съемной квартире, временно не работает.

2 июня, понедельник

Сережка Углов, четвероклассник, хоронил отца, стоял, втянув голову в плечи, уши торчат, глаза красные, но сейчас не плачет. Уши дрогнули, когда грянул почетный залп. Мать его к себе прижимает одной рукой.

Дождь идет, мелкий, но иногда припускает, и порывы ветра… Окатывает охапками капель. Сережка голову еще глубже втянул.

Углов рассказывал, что Сережку принимали в пионеры близ Павелецкого вокзала у траурного поезда В. И. Ленина, на котором Ленина этого в годы Великой Отечественной войны эвакуировали в Тюмень. Какая дурацкая дрянь: мумия, траурный поезд. И какая прихотливая идея, что именно там человек должен стать пионером.

В руке после выстрела словно затухает струна, запах пороха смешивается с карканьем разлетающихся ворон. Покровский редко брал табельное оружие, а сегодня взял, поехал перед кладбищем на Петровку, и не только он — у окошечка оружейной непривычная очередь.

Марина Мурашова некрасивая, заплаканная, Кривокапа с почерневшим лицом.

Покровский вспомнил, что забыл важную вещь. Когда шли к воротам кладбища, нагнал Чурова.

— Иван Сергеич, слушайте, тут неуместно, но…

— Говори, говори…

— Я пацанов на футбол против «Торпедо» позвал. И Сережку Серегиного думаю тоже позвать. И только спохватился, уже не знаю, как с билетами.

— Много желающих на «Торпеду»! После субботнего-то… — вскинулся было Иван Сергеевич, но понял неуместность пафоса. — Да, конечно, организуем, раз пацанам обещал. Сколько тебе?

— Аж пять штук вместе со мной выходит, — виновато сказал Покровский.

— Ты башкой-то думай, Покровский, в следующий раз! Сейчас, так и быть, организуем.

Покровский с Жуневым и еще полудюжиной офицеров поехали на поминки в квартиру Угловых. С маленьким Сережкой Покровский поговорить не успел, его увезла к себе одна из бабушек. Вторая бабушка, мама Сережи, заправляла столом, беспокоилась, хватает ли закусок… Как-то это ее отвлекало. Все офицеры по очереди сказали что-то про Сережу, Покровский тоже сказал несколько слов — формальность, что в такой момент скажешь, но вдову и мать это как-то поддержало. Так уж устроены люди.

Сначала сидели напряженно, потом выпили, чуть расслабились. Опять вспоминали Сережу, и просто милицейские истории вспоминали. Малознакомый офицер, близкий друг Углова, знающий — да уж все это знают — историю с пенсионерками, рассказал старый случай про ветерана, который попал в похожую ситуацию, но не как жертва, а наоборот. Ветеран ночью курил на балконе. А внизу дежурная аптека. Оттуда вышла женщина, ее нагнал наркоман, выхватил сумочку и побежал. Денег хотел на дозу. А у ветерана на балконе стояла открытая посылка, а в ней банки с сайрой. Правнучка-студентка прислала с практики с Шикотана. Ветеран схватил банку, швырнул в наркомана и попал ему точно в макушку. Наркоман наповал.

— Несчастный дедушка, — сказал Покровский. — Что с ним?

— Умер, что с ним. Через час в больнице и умер.

— Я не про грабителя, про дедушку.

— Так и я про дедушку! Грабитель сразу, а ветеран от инфаркта.

— Ах ты… эдак и так…

Поговорили на балконе с Жуневым, Покровский рассказал о ситуации с Сержем, о Ленинграде и Риге.

— А у меня киснет в КПЗ системный. В магазине самообслуживания воровал — тоже системно, — сказал Жунев. — Можно проверить, насколько система у них системит.

— Давай проверим!

Договорились попробовать ближе к концу рабочего дня.

Наташа старалась держаться, но несколько раз выходила плакать на кухню. Покровский однажды решился, вышел за ней, сказал, что приглашает Серегу на футбол в эту субботу.

— Думаешь, можно уже на футбол?

И тут же сама себя осадила:

— Да, слушай, спасибо, что я… Спасибо! Он пойдет, конечно! На «Динамо»?

— Да.

Наташа опять заплакала, поцеловала Покровского в щеку. Самое мерзкое из ощущений — это бессилие.

Междугородний звонок: Гога Пирамидин. Наташа удивилась — потому что уже была, оказывается, телеграмма от Гоги. Сказала, что да, держится. Подозвала потом Жунева. А тот после беседы отвел Покровского на тот же балкон. Черт знает что, ушел Панасенко от Гоги!

— От Гоги?! Как ушел?

Так. Сегодня поздним утром Панасенко и эффектная женщина пошли завтракать. «Гога говорит, что хрен этот прямо в тапочках в ресторан приперся». В какой-то момент Панасенко отлучился вглубь ресторана и не вернулся. Ушел, как позже выяснилось, через кухню. Гога Пирамидин светиться не стал, отправил к подруге местных ментов —