Разведка — это пожизненно - Всеволод Радченко

Мне показалось, что за мной либо скрытно наблюдают, либо, скорее всего, снимают скрытой камерой и записывают наш разговор.

Под благовидным предлогом я встал в середине обеда и вышел в переднюю, пытаясь посмотреть, что же находится за стеной, которая была напротив меня в ресторане. Оказалось, что там было какое-то помещение, не относящееся к ресторану, и, видимо, имевшее отдельный вход. Мои подозрения только усилились. В дальнейшем пришлось сделать малоутешительный вывод, что мой контакт с Джоном попал в поле зрения ЦРУ, и Джон начал встречаться со мной под их контролем.

Я сократил общение с Джоном и разработал совместно с Центром тактику своего поведения. Кроме того, через несколько месяцев Джон был переведен в другую страну, чётко по истечении срока своего пребывания, как это принято у американцев. Так закончилась моя связь с американским советником, которая поначалу представлялась весьма интересной.

Случилось по заданию Центра мне лично съездить в Северную Италию в район озёр Маджоре и Комо. Не буду вдаваться в подробности задания, но главная задача состояла в том, чтобы «аккуратно установить» человека, проживающего в одном из закрытых пансионатов в районе Сото. Как минимум, убедиться, что он проживает или проживал ранее в этом пансионате. Я поехал с нашим товарищем Окуловым. Василий был офицером безопасности нашего представительства в Женеве.

Выехали. Казалось, ехать нужно не очень далеко, но через горы путь оказался долгим. Через Монтрё вверх в горы Вале, через Андермат, далее — в Италию. Пусть дороги были горные, но отличные, швейцарские дороги заметно отлетались от итальянских в лучшую сторону. Доехали до городка Комо, начали в этом районе поиски, нашли нужный пансионат, но уже был вечер. Решили отправиться туда утром. Переночевали в скромном отеле, расположенном в очень красивом месте прямо на берегу озера. Отужинали по совету хозяина в городе в ресторане рядом с монастырём (там перекусывает и монастырская братия). Ресторанчик понравился. Утром направились в пансионат. Василий с машиной остался в стороне за воротами (машину светить не хотели), а я пошёл к зданию, где, видимо, принимали гостей. Под благовидным предлогом задал несколько вопросов и выяснил, что «мой человек» некоторое время назад съехал, якобы в Милан, оставив адрес для пересылки почты. Замечательно, так как личный контакт мне совсем не был нужен. Мы с Василием направились в сторону швейцарской границы в обратный путь, но, посмотрев на время, вспомнили об обеде и единогласно решили вернуться в Комо, в наш вчерашний ресторанчик. Для конспирации больше не было причин, и мы не стали скрывать, что мы русские (советские). Хозяин был в восторге, был очень доволен тем, что может угостить советских путешественников, и даже присел на минуту с нами за стол, выпив с нами рюмочку вина. Красота озера Комо исключительна. Надолго туда приезжать не стоит— заскучать можно, а дня на три-четыре — получишь очень приятные впечатления.

Товарищи, работавшие в Женеве по линии «Кр» заслуживают самых лестных слов, они работали с полной отдачей сил. Но вот однажды произошёл неожиданный сбой. Из Москвы за подписью первого заместителя начальника разведки Бориса Иванова поступила грозная телеграмма. В ней было приказано провести расследование и срочно доложить, как могло произойти, что наш работник «полностью расшифровался перед посторонними людьми» и вел разговоры о работе разведки, называя даже имена разведчиков. Этим сотрудником был назван наш товарищ Вадим Мельников. Вадим был в первой командировке, он был на хорошем счету, напористо работал, в том числе по «главному противнику», и никаких замечаний не имел до этого момента.

Я тут же вызвал Вадима, прямо высказал ему претензии, возникшие в Центре на основе их собственной (нам неизвестной) информации. Мельников, нужно отдать ему справедливость, откровенно сообщил следующее. Он, находясь у себя дома на городской квартире без жены (жена уехала в Москву повидать сына), немного выпил и решил навестить соседей, семью наших ооновских переводчиков. Но соседка была в этот вечер без мужа, её муж, как оказалось, находился в командировке на какой-то конференции по линии ООН в Африке. Такие поездки переводчиков случались довольно часто. Вадим, видимо, распустил павлиний хвост и отправился к соседке «за спичками». Она была не одна, в гостях у неё была подруга из Москвы, находящаяся в Женеве в качестве переводчика с одной из делегаций. За «чашкой чая» Вадим начал заливаться соловьем в присутствии двух симпатичных дам. Наговорил, что он лично знает всех великих разведчиков, например, Кима Филби, и т. п. Я уверен, что о своей конкретной работе ни в Москве, ни в Женеве он не говорил. Но факт имел место, и Мельников должен был понимать, что подруга соседки может быть человеком наших служб, «опекающих» всякие делегации за рубежом. Так оно и случилось. Подруге нечего было докладывать по поведению делегации, и она подробно изложила в Москве, может быть ещё и приукрасив, все «откровения» Вадима. Её сообщение легло во Второе Главное управление, а они не преминули доложить всё прямо председателю КГБ.

Далее становится понятной реакция нашего начальства. Я со своей стороны подробно, в максимально мягких тонах описал всю историю в Центр, отметив, что Мельников работает хорошо и полностью понимает свою ошибку. Но получил быстрый и однозначный ответ: свернуть все дела Вадима в Женеве и откомандировать его в Союз под любым для представительства предлогом. Вадима в Москве слушать особо не стали и в Центре не оставили, а через какое-то время направили во Владимир на курсы подготовки пограничников для работы в комендатурах наших посольств за рубежом.

Позднее я получил устное замечание за недостаточную воспитательную работу с подчинёнными.

Где-то к концу третьего года моей работы в Женеве туда приехал В.А. Крючков. Крючков был недавно назначен на пост первого заместителя начальника разведки, переведён с должности начальника секретариата председателя КГБ Андропова. В КГБ Крючков пришёл вместе с Андроповым. Он был человеком, близким председателю, и работал с Андроповым ещё в Будапеште во время известных венгерских событий 1956 года, когда Андропов был там послом. Его назначение заместителем, очевидно, сразу рассматривалось с прицелом на пост начальника Первого Главного управления. В этот период Крючков курировал в ПГУ линию ПР (политическое направление работы разведки). Он ехал в Париж через Женеву и в Швейцарии находился несколько дней. Это был его первый выезд за рубеж по линии разведки. Он вникал только в дела сотрудников по линии ПР. Линию ПР возглавлял некто Сахнин, молодой толковый товарищ, работавший под прикрытием сотрудника ООН. Должность резидента была в это время вакантной, и Сахнин исполнял обязанности резидента. На третий день пребывания в Женеве Крючков обратился ко мне с неожиданным вопросом: он сказал, что приглашён Сахниным на ужин на дом, что хочет принять это приглашение и просит моего совета. Я, конечно, не имел никаких причин для возражения, тем более швейцарцы не очень наседали на нас в плане слежки (наружка регулярно ходила только за нашими коллегами по линии ГРУ — они давали для этого повод, заглядывая на швейцарские военные базы и горные укрепрайоны). «Однако швейцарцы, — добавил я, — очень любят техническую слежку, особенно установку аппаратов подслушивания. С большой долей вероятности, на квартире у Сахнина может быть такая техника. И это осложнит любой разговор и всю встречу». Я предложил подобрать хороший спокойный ресторан (недостатка в них не было) и далее действовать по следующему плану: привезти туда Крючкова прямо из представительства, надёжно проверившись от возможной слежки, а Сахнин прибудет туда раньше (по желанию — с женой или без неё), тоже проверившись, со своей стороны, и встретит Владимира Александровича, как хозяин встречи, у ресторана. После встречи мы в любое время заберём Крючкова и на нашей машине доставим его в гостиницу на территории представительства, где он остановился. Крючков тут же согласился и сам сообщил вышеизложенный план встречи Сахнину, у которого это предложение, по-моему, встретило понимание. Я думаю, что Крючков посоветовался со мной не случайно, а по подсказке кого-то из Центра, возможно шефа управления «К». Через несколько лет, когда Крючков был уже уверенным в себе начальником ПГУ, я, будучи уже в должности заместителя начальника управления «К», был у него на приеме, и он сам вспомнил о своём пребывании в Женеве и об этом его походе в ресторан.