Что случилось с Гарольдом Смитом? - Бен Стайнер

И профессор повернулся к Джону Терри.

– Джон, не начнете ли?

– Спасибо, Джейкоб. Питер. Представьте, что вы наш новый профессор физики и это ваш первый день в этой должности. Что вы сделаете прежде всего?

– Извинюсь.

Очередная шутка, разумеется, и не остроумнее предыдущей. Члены комиссии неубедительно захихикали.

Но Питер нахмурился, словно его превратно поняли. И пояснил:

– Я встану на колени и попрошу прощения.

Молчание. На этот раз никто не смеялся.

Джон Терри посчитал, что с него достаточно: он нервно взглянул на Брайана Прессмана. Тот понял, что эстафета передана ему, и зашуршал бумагами…

– Питер, не могли бы вы рассказать, что конкретно вы предполагаете сделать на факультете?

– Я его сожгу. Угу. Понятно.

А Мэри Прингл подумала: какие странные на нем носки.

А Брайан Прессман подумал: у него ширинка не застегнута.

А профессор Джордж подумал: это действительно женский кардиган.

Доктор Питер Робинсон не шутит.

Словно в подтверждение этих мыслей раздался безумный смех Питера.

PX 1990

Полтора месяца компания «Роттер Вэлли Диджитал» возилась с РХ 1990, компьютером мистера Несбитта. В конце концов решили, что дело того не стоит. Проще поменять на новый.

Практически все схемы были испорчены – непонятно, как это произошло. Словно кто-то взял и вылил в машину стакан воды. Будь оно так на самом деле, гарантия была бы недействительна и все издержки легли бы на мистера Несбитта. Но техника новая, неосвоенная, и было решено, что благоразумнее проявить уступчивость. Мистер Несбитт мало походил на человека, готового угробить собственный компьютер. Так что лучше не ссориться с долгосрочным клиентом. И, разумеется, как говорил мне сам мистер Несбитт и как прекрасно знала компания «Роттер Вэлли», «через двадцать лет на каждом рабочем столе будет стоять по компьютеру».

И кто-то их будет поставлять.

Через полтора месяца после преждевременной кончины РХ 1990 свое место на столе мистера Несбитта гордо заняла новая модель.

Рон из «Роттер Вэлли» высказал надежду, что эта машина проживет дольше предыдущей. Если только правильно с ней обращаться, подчеркнул он. И мистер Несбитт напрягся. Никто не посмеет упрекнуть его в халатном обращении с компьютером.

Семь дней и ночей новехонький РХ 1990, словно довольная кошка, мирно урчал на столе у мистера Несбитта. А тот не мог на него наглядеться, скармливая любимцу крошки данных, давая ему поразмяться, поиграть мышцами ОЗУ. И неизменно под вечер, пожелав РХ спокойной ночи, мистер Несбитт уходил, непременно закрывая кабинет на ключ.

У него были некоторые подозрения по поводу предыдущего компьютера.

РХ 1990 прожил короткую жизнь, хотя вполне счастливую: целых семь изнеженных дней блаженства.

А потом наступил день восьмой.

День восьмой

Ох уж этот восьмой день. Он начинался, полный надежд, а закончился событием, на которое не могли закрыть глаза даже в «Роттер Вэлли Диджитал».

Произошел интерфейс с холодной жесткой мостовой Шеффилда.

Он произошел, когда компьютеру РХ 1990 было предложено совершить действие, какого ни один компьютер не совершал прежде и, насколько мне известно, до сего дня.

А именно: прыжок без парашюта.

ПАВИЛЬОН: КАБИНЕТ НЕСБИТТА – ДЕНЬ

Несбитт читает Джоанне доклад Питера. В голосе его ирония на грани презрения. Несбитт держит палец на КНОПКЕ ГРОМКОЙ СВЯЗИ, чтобы остальные сотрудники тоже слышали.

НЕСБИТТ

«Теперь я понимаю. Я был путником, что брел куда-то через сухую пустыню на этой безжизненной планете… в этой пустой, бессмысленной, полуживой Вселенной. Но одно за другим произошли Чудеса, иначе не скажешь, и пелена спала с глаз, и я словно очнулся в прекрасном саду. Где каждый миг – чудо…»

Несбитт брезгливо рвет страницы. Джоанна вот-вот заплачет.

НЕСБИТТ

О боже, о боже. Судя по всему, ваш отец, воплощение всего рационального, превратился в чокнутого психа! Какой урок всем нам. Как слабы все же человеческое сердце и разум.

Выбрасывает порванные страницы в мусорную корзину. Проводит рукой по компьютеру.

НЕСБИТТ

Как должны мы быть благодарны теперь, когда на горизонте уже маячит 2000 год, что скоро мир перестанет зависеть от людских глупостей. Бедное человечество. В битве между человеческими мозгами и машиной непременно победит машина. И ни вы, ни я не сможем ей помешать.

ДЖОАННА

Я не уверена.

НЕСБИТТ

Неужели? В каком же случае возможно противное?

ДЖОАННА

Вот в таком.

Джоанна встает, подходит к компьютеру. Любопытство Несбитта сменяется ТРЕВОГОЙ, когда Джоанна поднимает компьютер…

Будем честны.

Если б я успел пройти еще два шага по улице, неизвестно, как бы закончилась битва между человеческими мозгами и машиной. Вполне возможно, что машина, столь бесцеремонно выброшенная Джоанной из окна, одержала бы победу. А человеческие мозги – в данном случае мои – размазало бы в лепешку. Спаслась бы или нет машина – вопрос тоже весьма спорный: все-таки четыре этажа – это долгий путь, даже если приземляешься на такую мягкую посадочную площадку, как человеческие мозги.

Тем не менее, по счастливой случайности, этих двух шагов я не прошел, когда Несбиттова радость и гордость с лязгом грохнулась на мостовую.

Первой моей реакцией, как легко понять, было крайнее удивление. Не каждый день с неба падают компьютеры. Потом я испытал чувство глубочайшей вины. После несчастного случая, когда я вылил в компьютер полную вазу воды, я чувствовал причастность к судьбе второго бедолаги. Вот он, лежит у меня под ногами – с разбитым лицом, кишки вывалились мне прямо на ботинки. Конечно, сердце у меня дрогнуло.

Потом из конторы выскочила Джоанна. И я перестал оплакивать компьютер. Глаза Джоанны покраснели и опухли. Как будто она долго плакала, а потом вытерла глаза. Река иссякла, но русло осталось…

Я кое-что сделал

И я подумал: скажи ей, давай же. И я сказал.

– Я кое-что сделал.

– Что?

– Ну… Ты же говорила «сделай что-нибудь». Вот я и сделал. Обрезал ему волосы. Дазу. Щелк, шелк.

– Ты обрезал волосы Дазу?

– Да.

– Зачем?

Подъехало такси.

– До свидания, Винс.

И она уехала.

Гори, гори

Похоже, все-таки придется давать объявление о вакансии.

Ко всеобщему облегчению, собеседование закончилось очень быстро. Когда приступ дикого смеха прекратился, Питер затих, вытер глаза, поднялся и опрометью бросился вон из комнаты.

Он проследовал в научную библиотеку, подхватил охапку книг.

Он вышел на задний двор и стал претворять в жизнь обещание, данное комиссии.

Джоанна увидела на заднем дворе дымок, а вокруг небольшую толпу студентов. С упавшим сердцем Джоанна подумала, что наверняка это как-то связано с ее отцом.

Протиснувшись сквозь толпу, она поняла, что ее худшие опасения подтвердились.

У костра на стуле стоял Питер с пачкой книг в руках: он громко и презрительно объявлял имя автора и поочередно, одну за другой, швырял книги в костер:

– Бэкон! Коперник! Ньютон! Дарвин! Локк! Гейзенберг! Адорно! Дирак! Тьюринг! Шрёдингер![xxi]

Пламя пожирало книги.

– Гори! Гори! ГОРИ!

Рыба?

Либо я выбрал неправильное значение слова «делать».

Либо я придурок.

Как бы то ни было, Джоанна уезжала. Возвращалась на юг Англии.

А я пошел домой. Я не хотел больше думать о Джоанне. Только подумаю – уже устал как собака. Так что думай о чем-нибудь другом, Винс. Дома я окинул взглядом гостиную. Здесь царил беспорядок. Всюду валяется какая-то фигня. И этот странный запах. Толпа зевак стабилизировалась: человек двадцать – двадцать пять. Кто-то сдался, ушел, ухромал, укатил на инвалидных колясках. Пришли другие – некоторые издалека. Например, китаянка Стэн Чан. проделавшая дальний путь аж от самых «Ворот рая». Так назывался китайский бордель в Барнсли. Потом были два шведских автостопщика Ларс и Хельга. Оба здоровые как лошади, только с просветлением у них туговато. И вот я смотрю в окно – сегодня Южный Йоркшир, завтра Кашмир, а послезавтра – может, вообще полная нирвана. А куда еще этим людям идти, подумал я. Они обрели рай, вот и сидят здесь и не дергаются.

И вся эта толпа приносила дары, пытаясь задобрить моего отца, чтоб он всех полечил. Отсюда бардак в гостиной. Например, Малком Уотерсон принес коробку орехов в шоколадной глазури, Энид Лайтфут приволокла толстый шерстяной свитер – сама связала. Не совсем чтобы во вкусе моего отца, но, если свитер немного потрепать, я мог бы использовать его как панковское облачение. Правда, я уже не был уверен, что мне это нужно. Или все-таки нужно? Что мне вообще нужно? Я не знал. Мне было все равно. Да, и еще Мэйвис Роллингтон принесла фунт свежей трески в надежде, что Гарольд Смит снизойдет и вылечит ее Эрика от гайморита.