Серая гора - Джон Гришэм

Она позвонила матери, и минут тридцать они болтали о том о сем. Карен, что было для нее характерно, интересовал только последний кризис в Министерстве юстиции, и говорила она исключительно о нем. Ее босс настаивал на проведении предварительных совещаний по поводу планов расследовать деятельность крупных банков, ипотечных брокеров и прочих жуликов с Уолл-стрит. И они займутся всем этим, как только осядет пыль, и выведут на чистую воду всех, кто ответственен за это безобразие. Беседа вскоре наскучила Саманте, но она вежливо поддакивала, сидя в пижаме, попивая кофе и слушая непрерывный перезвон колоколов. Карен мельком упомянула о том, что не мешало бы ей в ближайшем будущем съездить в Брэйди и посмотреть, как там устроена жизнь в горах, но Саманта знала — все это пустая болтовня. Мать крайне редко выезжала из округа Колумбия — слишком уж важная у нее была работа. И вот она наконец начала расспрашивать дочь о работе в Центре юридической помощи. Интересовалась и тем, надолго ли Саманта намерена там остаться. На это Саманта ответила, что уезжать пока отсюда не собирается.

И вот когда колокольный перезвон смолк, она надела джинсы и вышла из дома. Машина Аннет стояла перед домом, это означало, что она с детишками предпочла обойтись без посещения церкви в этот прекрасный воскресный день. В киоске неподалеку от офиса Донована на Мейн-стрит Саманта купила «Роаноке таймс» и читала газету в пустом кафе, где заказала сандвич с беконом. После завтрака она прогулялась по улицам Брэйди; городок был маленький, много времени на это не потребовалось. Прошла мимо дюжины церквей, где, судя по забитым автостоянкам, народу было полным-полно, и пыталась вспомнить, когда последний раз заходила в церковь. Отец был не слишком набожным католиком, мать — равнодушной к религиозным отправлениям протестанткой, и Саманта росла, не испытывая привязанности ни к той, ни к другой вере.

Она проходила мимо школьных зданий, столь же старинных, как и здание суда, с допотопными ящиками кондиционеров в окнах. Поздоровалась со стариками, сидевшими на террасе дома престарелых — видно, они были слишком слабы, чтоб дойти до церкви. Миновала маленькую убогую больницу и дала себе обещание, что никогда и ни за что не заболеет в Брэйди. Проходя по Мейн-стрит, она удивилась тому, как, несмотря на мировые тенденции, здесь умудряется выживать малый бизнес. Закончив экскурсию, села в машину и выехала из города.

Судя по карте, федеральная трасса 119 зигзагообразно вилась по угольной стране от восточных окраин Кентукки до Западной Виргинии. Накануне Саманта видела Аппалачи с воздуха, теперь хотела посмотреть на них с дороги. Пунктом назначения она определила Чарлстон и, кроме карты да бутылки с водой, не захватила с собой ничего. Вскоре она уже оказалась в Кентукки, хотя никаких внешних изменений после пересечения границы между штатами заметно не было. Аппалачи — они и есть Аппалачи, вне зависимости от границ, установленных давным-давно. От красоты этих мест захватывало дух — обрывистые горные уступы, плавно катящиеся холмы, поросшие густыми девственными лесами; ручьи, стремнины, прорезающие глубокие долины; вопиющая бедность крохотных городков со зданиями красного кирпича и побеленными домиками и бесконечные церкви и церквушки. Большинство из них, судя по всему, баптистские, хотя вариаций тут множество, запутаться можно. Южные баптисты, общие баптисты, баптисты старой школы и баптисты-миссионеры. Как бы там ни было, но в воскресенье прихожан там было полно. Она остановилась в городке Пайкевилль, штат Кентукки, с населением семь тысяч человек, нашла кафе в центре города — там царила страшная духота — и выпила чашку кофе. Местные посетители косились на нее с любопытством, но вели себя дружелюбно. Саманта прислушивалась к их болтовне, временами не уверенная, что они говорят на том же языке, что и она, и даже усмехалась их шуткам. Неподалеку от границы с Западной Виргинией не удержалась от искушения и зашла в сельскую лавку, рекламирующую «знаменитое на весь мир вяленое мясо домашнего приготовления». Купила пакетик, откусила небольшой кусочек и тут же выбросила остатки в урну на улице. И на протяжении пятнадцати миль пила воду, чтобы избавиться от противного привкуса во рту.

Она заранее решила не думать об угле — устала от разговоров на эту тему. Но уголь тут был повсюду — в тяжелых грузовиках, заполонивших дорогу, на выцветших плакатах, взывающих к объединению профсоюзов, на просвечивающих сквозь деревья участках открытых разработок и обезглавленных вершинах гор. А также в войне стикеров с надписями типа: «Любишь электричество? Люби уголь!» на одной стороне бампера и с призывом «Спасите горы!» — на другой. И еще — в крохотных музеях, посвященных истории добычи угля. Она остановилась у витрины одного из них, чтобы прочесть краткий отчет о катастрофе в долине Барк в 1961 году, когда взрыв, произошедший в шахте на большой глубине, унес жизни тридцати человек. Однако и «Друзья угля» тоже довольно агрессивно вели свою кампанию, она проезжала мимо множества их плакатов, провозглашающих: «Уголь рабочим местам». Уголь в этих краях давно стал образом и смыслом жизни, но открытая его добыча разделила людей. Согласно выложенным в Интернете исследованиям, оппоненты утверждали, что открытые разработки сокращают рабочие места, и у них находилось много сторонников. Сейчас в стране насчитывалось около восьмидесяти тысяч горняков, почти никто из них не был членом профсоюза, и половина из них трудилась на открытых разработках. А несколько десятилетий назад, до того, как начали взрывать горные вершины, шахтеров было около миллиона.

Наконец она добралась до Чарлстона, столицы штата. Саманта до сих пор чувствовала себя за рулем не слишком уверенно. Она много чего узнала, но понятия не имела, куда двигаться дальше, и вдруг испугалась, что может заблудиться. Было уже почти два часа дня, время ленча прошло, пора бы возвращаться назад. Но тут совершенно случайно она свернула на стоянку перед огромным торговым центром в окружении ресторанов и заведений фастфуда. И ей отчаянно захотелось съесть бургер с жареным картофелем.

Солнце давно зашло, но во всех окнах конторы Донована горел свет. Она прошла мимо нее около восьми вечера, хотела постучать, но затем решила его не беспокоить. А в девять вечера сидела за своим столом в маленьком кабинетике центра — просто потому, что не хотелось возвращаться домой. Но и здесь заняться было особенно нечем, и тогда она набрала номер его мобильника. И он ответил.

— Вы заняты? — спросила Саманта.

— Конечно, занят. Завтра начинается процесс. А вы где, что делаете?

— Сижу у себя в офисе, валяю дурака, скучаю.

— Тогда приходите. Хочу вас кое с кем познакомить.

Они сидели на втором этаже, в военной комнате, столы были завалены раскрытыми книгами, папками и блокнотами. Донован представил ей Ленни Чарльтона, юриста-консультанта из Ноксвилля. И тут же охарактеризовал его как слишком высокооплачиваемого, но порой довольно эффективного аналитика. А про Саманту сказал просто: «Это юрист и мой друг, и она на моей стороне». Интересно, подумала Саманта, неужели Донован склонен оскорблять всех экспертов, которых нанимает?

Он спросил Ленни:

— Слышал когда-нибудь о Маршале Кофере из округа Колумбия? Ну, о том юристе, который некогда был птицей высокого полета и разбирал в судах случаи авиакатастроф?

— Конечно, — кивнул Ленни.

— Так вот, это ее отец. Но гены не сработали. Она терпеть не может судебных заседаний.

— Умная женщина.

Они почти закончили огромную работу, перебрали список из шестидесяти потенциальных присяжных заседателей. Ленни объяснил Саманте, что его фирма тратит нешуточные деньги на проведение тайных исследований по каждому кандидату в списке и что замкнутая и «кровосмесительная» природа местных общин мешает сделать правильный выбор.

— Сплошные увертки и отговорки, — пробормотал Донован.

Далее Ленни объяснил, что подбор членов жюри присяжных в угольной стране — дело туманное и рискованное, поскольку у каждого есть друг или родственник, работающий на угольную компанию или же занятый в сфере обслуживания этой индустрии.

Саманта слушала как завороженная, пока они обсуждали последние несколько имен в списке. Брат одной женщины трудился на открытых разработках. Отец другой работал в шахтах, на большой глубине. Один из мужчин потерял сына в результате несчастного случая на стройке, но он никак не был связан с угледобычей. Ну и так далее в том же духе. Что-то нехорошее было в этих шпионских играх, в том, что юристам позволялось подсматривать за частной жизнью ничего не подозревающих людей. Надо будет спросить об этом Донована позже, если получится. Он выглядел усталым и на взводе.

Ленни ушел без нескольких минут десять. Они остались одни, и Саманта спросила: