Полусоженное дерево - Димфна Кьюсак

Это – вариант австралийской утопии, маленькая изолированная община аборигенов на полуострове, где все любят и уважают друг друга, кормятся рыбной ловлей и урожаем с фруктовой плантации и привязаны к старому дому, наполненному шумом и запахами моря, с натертыми воском полами, с камином, с подзорной трубой, в которую Капитан рассматривает звездное небо. Романтично и увлечение Кристофера внучкой Капитана Занни – «черная молния» воспламенила его чувства, новым светом осветила жизнь.

Однако посягательства дельцов, задумавших выстроить на полуострове отель для туристов, на клочок земли Свонбергов, конфликт, в который втянута и Тэмпи, – сама реальность. Дело о выселении Свонбергов предвосхищает упорную острую борьбу аборигенов за земельные права, развернувшуюся в 70-е годы (прежде всего между аборигенами Севера и горнодобывающими монополиями, рвущимися к богатствам, заключенным в недрах их земель).

Тэмпи, которая откликается на призыв Свонбергов о помощи, уже не холодное божество с телевизионного Олимпа. Крушение пробудило в ней способность к сочувствию – она впервые задумалась над тем, что стоит за письмами женщин, обращавшихся к ней за советом. Она теперь сама нуждается в сочувствии. Вступаясь за Свонбергов в память сына, искупая вину перед ним ради внучки Кристины, о существовании которой она не подозревала, Тэмпи под конец начинает сознавать себя лично причастной и к бедам аборигенов и к длительной и тяжелой борьбе, которую они ведут. Встречи Тэмпи с мэром Уоллабы, ближайшего к жилью Свонбергов городка, с управляющим резервацией, с полицейскими в захолустной Уоллабе и столичном Сиднее, творящими произвол и насилие над аборигенами, вплоть до рукоприкладства, выстраиваются в лестницу расизма, ведущую к верхам австралийской бюрократии.

Быть может, Тэмпи, не имея никакого опыта в подобных делах, опустила бы руки, запуганная недвусмысленными угрозами, не будь у нее перед глазами пример самих аборигенов. Опровергая расхожие расистские представления о чернокожих австралийцах как жалких попрошайках, никчемных существах, по своей биологической природе не поддающихся цивилизации, Кьюсак нарисовала аборигенов послевоенной формации, приобщившихся к современной культуре, полных достоинства людей, которые могли бы достигнуть гораздо большего, если бы им не чинили препятствий: Джед, мастер на все руки, окончил техническое училище, работал на сталелитейном заводе, бывший солдат Пол сражался с японскими захватчиками на Новой Гвинее, умелая санитарка Занни вполне справится и с обязанностями медсестры. «Мы ничего не добьемся, пока не начнем бороться», – говорит Джед, и в его правоте убеждаются и те из Свонбергов, кто думал, что достаточно вести себя, как «воспитанные белые», и можно жить спокойно и счастливо.

Роман заканчивается обнадеживающе: благодаря Тэмпи столичная пресса предает гласности изгнание Свонбергов. Можно было бы подивиться такой отзывчивости буржуазной печати – куда правдоподобнее первая реакция редактора Мастерса, не желающего ввязываться в столкновение горстки черных с властями. Но писательница прекрасно понимает и дает понять читателю, чего стоит «свободная пресса». Просто у газетного магната, отдавшего приказание поддержать Свонбергов, есть соображения, и небескорыстные, личного порядка.

Роман «Полусожженное дерево» вышел в разгар кампании за прекращение агрессии США во Вьетнаме и позорного соучастия в ней Австралии. Вьетнам был социально-критическим фокусом австралийской литературы конца 60-х годов. Под требованиями остановить кровопролитие и вывести австралийские войска ставили подписи литераторы разных взглядов – цвет литературы. Со стихами протеста выступали крупнейшие поэты – Р. Д. Фицджералд, Джудит Райт, Дэвид Кемпбелл, Джон Мэнифолд. В сиднейском Новом театре шел спектакль «На сцене Вьетнам». «Да, разумеется, это – решительное выступление против войны во Вьетнаме», – прокомментировала свой роман Кьюсак в интервью газете «Острэлиен».

В романе – три главных персонажа, чьи пути скрещиваются в приморском уголке Нового Южного Уэльса, куда забредают разве рыбаки и туристы. У каждого своя беда – прошлое всплывает в воспоминаниях, снах, вспышках ассоциаций. У Поля Муррея, вернувшегося из Вьетнама, брошенного женой, обезображено тело, опустошена душа, – в романе Кьюсак, как и в романах участников вьетнамской войны Джона Роу «Сосчитайте убитых» и Кеннета Кука «Вино гнева божьего», раскрывается духовное поражение «крестоносцев», отправившихся «спасать мир от коммунизма», их варварская жестокость и расизм. Поль оказался во Вьетнаме подстегнутый милитаристской демагогией отца-бизнесмена, – обучался азбуке профессиональных убийц, участвовал в карательных экспедициях, присутствовал при пытках. Поворотным пунктом в его судьбе и взглядах стал тот страшный миг, когда напалм, сброшенный «Б-29» на вьетнамскую деревню, настиг и его, а руку помощи ему неожиданно протянули те, чью землю он обращал в руины. Мир разделился для него на «Там» и «Здесь». И то, что «Там» казалось в порядке вещей, «Здесь» преследует мучительным кошмаром, ужасом бесчеловечности, сопричастностью к преступлениям.

Бренда Локвуд, молодая женщина, отгородилась от мира в уединенном домике над морем – почтовое отделение, одно на всю округу, с лавкой в придачу, потрясенная предательством мужа-двоеженца. (Обманщик, военный летчик, – сродни Киту Мастерсу из предшествующего романа, он мог бы повторить слова английского офицера из ранней пьесы Кьюсак – декларацию эгоизма: «Я использую кого хочу – мужчину, собаку или женщину, как хочу, и расстаюсь с ними, когда захочу.)

Мальчик-абориген Кемми Бардон, живущий в пещере вместе с приблудным щенком, – сирота, его родители погибли в автомобильной аварии. Выполняя мелкие поручения Поля и Бренды, он получает взамен немного еды, монету. Несчастный случай… Но Кьюсак включает в цепь причин и следствий конфликт между аборигенами и их притеснителями, продолжая тему «Черной молнии». Бардоны бежали из Квинсленда на стареньком грузовичке, спасаясь от преследований полиции: отец Кемми, гуртовщик, был вожаком аборигенов, работавших на фермах, организовывал забастовку.

Связав в один узел три несчастливые судьбы, писательница с присущей ей активностью отношения к жизни как бы задается вопросом: есть ли выход для этих людей – взрослых, одиноких по своей воле, и ребенка, в сущности, отторгнутого обществом?

Возрождая сад Бренды, по которому прошелся лесной пожар, Поль постепенно начинает вкладывать душу в эту мирную земледельческую работу, находя в ней свое истинное призвание. Вместе с садом возрождаются и он, и Бренда. Ветка, зеленеющая на полусожженной сливе, – знак неодолимости жизненных сил, да и весь сад – метафора созидания, противостоящего стихии войны и разрушения. В древнее, как мир, уподобление жизни человеческой древу, вложен морально-этический смысл: как бы человека ни пригнула беда, если он сохранил вкус к труду, искру участия к чужому горю, он не потерян.

Поля и Бренду выводит из «ничейной земли» и сближает еще и общая вина и усилия поправить непоправимое. Поглощенные собственными переживаниями, привыкшие механически отделять «нас» от «них» – нерадивых нерях аборигенов, у которых и дети всегда не присмотрены они и не заметили, в каком положении их чернокожий «связник» Кемми – бездомный, голодающий и больной. Смертью мальчика-аборигена, которой можно было бы легко избежать, Кьюсак подчеркнула связь между бесчинствами захватчиков на вьетнамской земле и «домашним», примелькавшимся расизмом. Недаром Кемми напоминает Полю вьетнамца Пак То.

Димфна Кьюсак обладала даром живого повествования. Построенное вокруг злободневного конфликта, насыщенное реалиями национальной жизни и исторического периода, с характерными для своей среды и времени действующими лицами, оно ярко окрашено чувствами автора, сопереживающего героям: «то, что заставляет их страдать, вызывает у меня яростное негодование, их мужество восхищает». И зарисовки природы, как бы они ни были «привязаны» к конкретному сюжету или эпизоду, – это лирический образ родины. Она виделась писательнице из европейского далека окруженная морями, в переливах красок воды и неба, в плеске и грохоте волн, разбивающихся о скалы, набегающих на песчаные ленты пляжей.

От взыскательного читателя не укроются и слабые стороны творчества Кьюсак: повторяемость ситуаций и образов, беллетристическая облегченность в разработке коллизий, налет сентиментальности. Но от «романа о любви», определенную дань которому отдает писательница, ее произведения решительно отличает острота социального видения, стремление найти точку пересечения личной драмы с конфликтом общественного масштаба, призыв к активному сопротивлению социальному злу.

«Меня называют оптимистическим реалистом, – писала Кьюсак. – Так оно и есть». Из веры в возможность гуманистического применения энергии и талантов людей проистекало и неизменное внимание писательницы к проявлениям роста гражданского сознания – свидетельство влияния новаторской эстетики реализма, рожденного революционной практикой XX века, превращавшей человека в субъект исторического действия. В романе «Южная сталь» процитировано знаменитое высказывание из книги Николая Островского «Как закалялась сталь» о том, как надлежит распорядиться отпущенным временем, чтобы умирая можно было сказать: «Вся жизнь и все силы были отданы самому прекрасному в мире – борьбе за освобождение человечества».