Тени Бога - Грегори Киз

Красные Мокасины растерянно смотрел на небо и ничего не понимал. Не понимал, почему он цел и невредим, почему его враг, вкусив его плоти, все же ретировался. Его искусный план разрушили одним ударом, его силу развеяли, словно пепел. Мощь змея едва тлела в нем. Солнечный Мальчик сделал это одной рукой, сила его не знает пределов.

И, тем не менее, Красные Мокасины остался жив. Солнечный Мальчик отмахнулся от него, как от маленькой мошки. Воздушные корабли упали на землю: тянулись длинные линии огненных всполохов. Пламенеющие красные глаза и Длинные Черные Существа сцепились друг с другом.

Кто-то неизвестный атаковал железных людей. Они прибыли на нескольких маленьких воздушных кораблях, но с ними на борту был кто-то необычайно сильный. Магическим зрением Красные Мокасины видел, что теперь две паутины застили небо, в центре одной — Солнечный Мальчик, в центре другой — неизвестный, и этот неизвестный был каким-то странным образом связан с Солнечным Мальчиком.

Некогда он путешествовал с Черной Бородой, тогдашним королем Чарльз-Тауна, и Томасом Нейрном, который правит этим городом сейчас. Нейрн любил повторять: «Враг моего врага — мой друг». Черная Борода посмеивался над этими словами.

Красные Мокасины был на стороне Черной Бороды. Один Солнечный Мальчик — это слишком много. Теперь их двое, и это слишком много вдвойне.

И он, конечно же, будет третьим.

Он стряхнул боль, в конце концов, стало три паутины. Он все еще был пауком, хотя слегка покалеченным. Считая его побежденным, они забыли о нем. Он докажет, что они ошиблись.

Красные Мокасины заметил, что нити, соединявшие двух магов, укрепляются. Не там ли он должен помочь?

Когда змеиные кольца разжались, в быстро сменяющихся красках эфира, доступных ее восприятию, Адриана увидела лицо Николаса. Его глаза удивленно расширились. Над головой вскрикнул Уриэль, keres содрогнулся и исчез.

«Ты! — закричал Николас. — Я знаю тебя! Я помню тебя! Ты бросила меня! Ты не мой друг! Ты не мой друг!»

«Николас, я помогла тебе!»

«Ты обманула меня. Ты разрушила мою машину тьмы. Ты не моя мать!»

«Я твоя мать! Ты сказал, что помнишь меня! Они украли тебя у меня! Я искала. Все эти годы я искала тебя».

«Нет».

Лицо Николаса исчезло, вместо него появилась Смерть. Адриана отчетливо видела ее очертания и поняла: Смерть выскользнула из Николаса, как перо срывается с крыла птицы, она колыхалась, приобретая форму, превращаясь в черный крылатый скелет — уродливое подобие Уриэля и прочих обитателей эфира. Смерть полетела.

Смерть миновала точку сосредоточения ее внимания в эфире, и Адриана догадалась: она полетела убить ее тело.

«Ты… ты и раньше пытался убить меня, в Санкт-Петербурге. Тогда ты послал эту Смерть».

«Я тот, кто создает ангелов. Ты служишь дьяволу. Он только что ускользнул от меня, как раз в тот момент, когда я мог его уничтожить. Ты спасла его! Ты обманула меня!»

«Я твоя мать, Николас! Я родила тебя!»

Мелодичной музыкой прозвучал смех Николаса.

«Я сам себя породил. Ветер моя мать, Бог мой отец. Я творение из плоти и крови, я вобрал в себя целый мир. Кто позволил тебе так со мной разговаривать?»

«Я твоя мать».

«Нет. Меня предупреждали о твоем появлении, но я не узнал тебя. Я думал, ты мой друг, но у меня нет друзей».

«Они? Сведенборг? Голицын? Они лгали!»

«Они мои слуги, и ангелы мои слуги. Они не могут лгать мне».

«Адриана!» — это кричал Уриэль.

Лицо сына исчезло. Глаза снова видели корабль и охваченное огнем небо, слышалось равномерное буханье пушек, корабль сотрясался от ответных ударов врага. Рядом катался охваченный пламенем матрос.

Над ней нависла Смерть, и Уриэль налетел на нее сверху, как ястреб, посланный самим Богом. Эфирное пространство вокруг Адрианы наполнилось криками.

Сжав зубы, она напрягла все силы, чтобы восстановить контакт с Николасом. Он всячески препятствовал ей… но вдруг появилось сродство между ними, и они соединились, она и Николас. На мгновение перед Адрианой мелькнуло лицо сына, и она успела увидеть то, что видели его глаза: Сведенборг, лаборатория, какой-то хрупкий прибор…

Затем вспышка света. Вновь появился Уриэль, растерзанный, но Смерти видно не было.

«Я предупреждал тебя, — тихо проговорил серафим. — Мы погибли. Я погиб. Заверши начатое нами». Он вздохнул и распался.

Все ее слуги тоже распались, и корабль очень сильно накренился.

Адриана вернулась в материальный мир, полный криков отчаяния. Палуба опрокидывалась, два шара, которые поддерживали корабль, погасли и разлетелись осколками над головами экипажа. Два других готовы были разделить их судьбу. На мгновение ее парализовало deja vu: все происходило точно так же, как много лет назад в Венеции, когда она потеряла Нико.

Сейчас сын ненавидел ее. Сейчас он желал ее смерти.

И она готова была умереть. Как во сне, Адриана увидела Креси и Эркюля, они что-то кричали ей. Да, конечно, она должна спасти их, если у нее получится, если это возможно. Собрав остатки сил, усилием воли она удерживала в шарах двух malakim, пытавшихся освободиться из своего заключения.

Корабль вновь затрясло, и казалось, железный зажим сдавил ей плечо. Она вдруг поняла, что болтается в воздухе, над ней возникло крайне напряженное лицо Креси.

— Приди в себя, — выдохнула Креси. — Я держу…

Конечно же, два шара не могли удержать корабль в воздухе. Внизу — огромная река, за ней тростниковые заросли… и все это с каждым мгновением становится ближе. Креси рванула ее за руку, Адриана закричала от боли и окончательно потеряла контроль над malakim. И вдруг она почувствовала себя невесомой, откуда-то издалека донесся отчаянный крик Креси. В мире все раскололось: корабль, ее собственные кости, сам воздух…

Красные Мокасины, собираясь с силами, прислонился к дереву и наблюдал, как стихала битва. Над рекой неслись победные крики, слышались отдельные хлопки выстрелов. Красные Мокасины с трудом вытащил трубку и кисет с Древним Табаком, один из оставшихся детей Тени высек огонь и помог раскурить трубку. Красные Мокасины смотрел на свои трясущиеся руки, и они казались ему чужими.

— Ты в порядке? — спросила его Горе.

— Нет, я не в порядке. Я… — Он попытался встать, но усталость и боль были невыносимы. Все было невыносимо. — Убей меня, — простонал он. — Убей меня прямо сейчас, пока я вновь не стал сильным. — По его щекам текли слезы, трубка выпала из трясущихся пальцев, он завалился на бок и остался лежать на земле, уткнувшись коленями в подбородок. — Убей меня, — всхлипывал он.

Но Горе не убила его. Она села на землю, положила его голову себе на колени и гладила ее.

— Твое сердце вернулось к тебе? — спросила она.

— Да, — с трудом выдохнул Красные Мокасины. — Но оно снова может уйти… убей меня.

— Нет, я буду охранять тебя и с сердцем, и без него.

Прошло какое-то время, и Красные Мокасины услышал шаги приближавшихся воинов.

— Помоги мне подняться, — попросил он. — Прислони меня к дереву. Я не хочу, чтобы они видели меня таким беспомощным.

Кое-как Горе усадила его, и в следующее мгновение на тропе показался Минко Чито.

— Победа, — сообщил вождь. — Столб для скальпов будет увешан снизу доверху.

— Кажется, победа, — произнес Красные Мокасины, едва выговаривая слова и чувствуя их бессмысленность.

— Вкусом и запахом победы наполнен сам воздух.

Красные Мокасины покачал головой:

— Нет, это не победа. Мы только потрепали первые ряды этой несметной армии. А сколько наших воинов погибло?

— Пока не знаю. — Лицо Минко Чито сделалось серьезным. — Но врагов погибло значительно больше. И разве это не победа? Нас было мало, но мы атаковали армию, превосходившую нас числом, и нанесли этой армии большой урон.

— Я потерпел поражение, а это значит, что мы все потерпели поражение. Ты знаешь, что они сделают теперь? Соберут уцелевшие пушки, установят их на том берегу и начнут стрелять, пока не выжгут весь лес и не уничтожат все живое, и возведут тем временем мост. Мы удивили их и заставили отступить, больше такой возможности у нас не будет.

— Солнечный Мальчик уцелел?

— Да, я переоценил свои силы.

Это было сказано тихо, и это было правдой. Минко Чито пожал плечами:

— Мы один раз не дали им переправиться, не дадим и во второй.

— Не получится. Они убьют нас всех. Нам удалось лишь задержать их на несколько дней.

— И что же нам теперь делать? Расходиться по домам?

— Нет. Лучшее, что мы можем сделать — это заставить их повернуть туда, куда мы хотим.

— И куда же?

— На Нью-Пэрис.

Минко Чито посмотрел на Красные Мокасины с нескрываемым удивлением: